— Не лезь к хранителю, — сказал он, глядя в пустоту между ступенчатыми вершинами. — Не приближайся к реактору. Если ты его напугаешь, я выйду снова. Он тут под моей защитой.
Он уходил медленно, готовый в любой момент обернуться, и прислушивался к шорохам — шипение растворяемой брони или хруст шагов он не пропустил бы. Но всё было тихо. На полпути сармат обернулся — над «маяками» снова поднимался пар. «Живучая тварь,» — Гедимин недобро сощурился. «Или я всё-таки промазал. Их могло быть две, по одной на маяк, а я стрелял в середину…»
Купол был на месте. Крышка опять обмёрзла, но Гедимин всё-таки столкнул её с дороги и протиснулся в туннель. Бело-синие кристаллы успели скрыть его недавние следы. «Откуда берётся вся эта вода?» — сармат проверил состав воздуха, сощурился на показатель температуры и осторожно протиснулся в обогреваемый «отсек».
— Ты цел? — спросил Гедимин, убирая с висков пластины. Тонкое щупальце коснулось кожи и тут же отдёрнулось. Ремонтник покосился на руки — верхний слой обшивки, где-то третью часть миллиметра, отчётливо разъело. Он провёл когтем по «рукаву» и брезгливо поморщился. «Мыться нечем. Лаборатория уехала. Чем меня так?»
На обшивке ничего не было. Сигма-сканер «видел» только следы разъедания — микроскопические ямки и их тонкие края по всей поверхности скафандра. Отыскать хоть одну постороннюю молекулу не удалось.
— Местная фауна, чтоб её… — Гедимин, передёрнув плечами, подошёл к реактору. Жёлтая стенка корпуса показалась тёплой, хотя сквозь слой тектона тепло утекать не могло…
…Истошный визг и скрежет Гедимин услышал через полтора часа. Кто-то пытался сдвинуть примёрзшую крышку, и ему это даже удалось. Когда сармат встал из-за монитора, в туннель уже вкатился Айзек.
— Крышку задвинь, — машинально сказал Гедимин, растерянно глядя на командира. «Что у них там? Авария? Или та тварь добралась…»
— Сиди! — Айзек, толкнув Гедимина в грудь, встал над ним, ощупывая взглядом каждый сантиметр брони. — Так, ног две, рук две, голова… условно — на месте…
Он шумно выдохнул в респиратор.
— Теск! Ты совсем взбесился — на богов кидаться⁈
Гедимин ошалело мигнул.
— Чего⁈ — теперь уже он уставился на Айзека в поисках повреждений, особенно в районе шлема. «Что он вообще несёт⁈ Хотя… это он про ту тварь?»
— Ты стрелял? — спросил Айзек со свистящим вздохом. — Грохот полтора часа назад — это ты? Выходил к башням?
Гедимин кивнул.
— Оно напугало хранителя, — он недобро сузил глаза. — Не знаю, что там за тварь, но мне всё равно. Никому…
— Hetatza! — Айзек грохнул ладонью о кулак. — Слушай сюда, атомщик. Тебе очень сильно повезло. Эта, как ты сказал, «тварь» тебе в полсекунды голову отгрызла бы. Ты ведь понятия не имеешь, что это, а лезешь с парой кусков ирренция…
Гедимин стиснул зубы. На рёбрах смыкались невидимые обручи, и с каждой секундой они давили сильнее.
— Стой. Чего ты прибежал? Оно… теперь оно на вас напало⁈ — он рванул на себя сфалт. — Если оно хоть щупальцем…
Айзек толкнул его в грудь с такой силой, что сармат едва устоял на ногах.
— Heta! Он давно ушёл. Мне теперь успокаивать аборигенов. Когда Вепуат ляпнул, куда тебя могло понести… Ядро Юпитера! Ты видел свой дозиметр? Показания по сигме видел? Понимаешь, что такой зашкал может означать? Ну так и куда тебя несёт⁈
Волокнистые щупальца сплелись на плечах и стекли на грудь. Нарастающее чувство удушья пропало, будто его не было. Гедимин машинально покосился на дозиметр и криво ухмыльнулся.
— Мне всё равно, что там по сигме. Я защищаю свой реактор. Если эта… сущность не может пройти по долине мирно…
Айзек со стоном уставился в потолок.
— Она тебя пальцем не тронула! Если бы тронула — ты бы тут сфалтом не махал. С чего ты решил, что реактору что-то угрожает? Купол растворился? Что-то происходило с крышками?
Гедимин качнул головой.
— Хранитель был очень напуган, — сказал он, угрюмо щурясь. — Весь втянулся в реактор…
Айзек протяжно вздохнул.
— Вот и ты в другой раз делай то же самое. Все будут целее. Докопаться со сфалтом до божества! Это ж надо было додуматься…
Он развернулся и быстро пошёл к выходу. Гедимин, помянув про себя спаривание «макак», плотно задвинул брошенную крышку, восстановил разрушенные «стены» из защитного поля, покосился на термометр, и, озадаченно хмыкнув, устроился у монитора. Щупальца хранителя переползли на правое предплечье.
— Ничего не понял, — вздохнул Гедимин, наблюдая за растущей температурой воздуха. — Но весь отсек мне выстудили. Зря Айзек столько общается с местными. Теперь, вон, слушай бред про богов. Понабрался ерунды у дикарей…
Щупальца потеплели. Гедимин, беззвучно хмыкнув, закрыл экраны приборов и перевёл взгляд на монитор. Там не было никакого бреда — жгутовый радиометр работал исправно, пузырь, надутый горячим паром, стоял над опустевшей колбой термометра, твэлы светились холодной зеленью… «Боги, тоже мне,» — сармат криво ухмыльнулся. «Мало ли кто тут может фонить… Айзека завтра спрошу. Пусть пока успокоится.»
Часть 211–5 дни месяца Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Дальний Край
1 день Льда, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Значит, местные знают об этих… существах? — переспросил Гедимин. — И пищу на башнях оставляют именно им?
Айзек кивнул, выжидающе глядя на сармата. Иней на его броне успел растаять, теперь она блестела от влаги, и он недовольно на неё косился и мял в кулаке полувытащенную из кармана ветошь. «Давно бы вытерся,» — подумал Гедимин, в очередной раз уловив это движение, и тут же о нём забыл.
— На кой метеороид квантовой форме жизни мартышечья пища? — спросил он, нависая над Айзеком. — Пусть она может разложить еду на кванты. Но так что угодно можно разложить — да можно просто питаться излучением, его тут много… Зачем квантовой форме вообще есть⁈
— А зачем тебе нашивка атомщика? — Айзек ткнул его в грудь, и сармат растерянно мигнул. — Знак уважения и признания заслуг… благодарность за удачный месяц. Каждое божество управляет своим месяцем… Ты в местном календаре-то разобрался?
Гедимин поморщился.
— Значит, благодарность… попытка мирного контакта… вроде бы удачная, — пробормотал он без особой уверенности. Всё, что он мог сказать о «квантовых формах жизни» вроде вчерашней, — они «фонили», и очень сильно… и аборигены, вроде бы ожидая их появления, в нужный момент уходили от его точки на максимальное расстояние.
— Поклонение богам, — терпеливо сказал Айзек. — Оно выглядит именно так. Регулярные ритуалы благодарности…
— Стой, — Гедимин качнул головой. — Регулярные… Значит, через месяц оно снова появится? На тех же башнях?
Айзек посмотрел на потолок.
— Ты чем слушаешь? Я же сказал — их четырнадцать, по числу стихий. Через месяц придёт божество другой стихии. Или его посланник — тут уже тонкости…
— Другое… — медленно повторил Гедимин, задумчиво щурясь. Айзек, заглянув ему в глаза, с присвистом выдохнул в респиратор.
— Теск! Опять собрался палить по богам⁈
Гедимин недовольно сощурился.
— Если у него и правда нет плохих намерений, и в реактор оно не лезет, никто палить не будет. Просто выйду пообщаться. Если оно тут живёт, надо бы наладить контакт…
Айзек с грохотом приложил ладонь к лицевому щитку.
— Этого не хватало! Гедимин, давай ты просто возьмёшь пример с хранителя — и будешь сидеть, мать твоя колба, тихо? Тихо сидеть и никуда не бегать ни с какими намерениями? Один час в месяц можно посидеть тихо⁈
…Пальцы прижгло холодом и отпустило только секунд через десять. Гедимин, задвинув онемевшими руками крышку на место, выпрямился и сделал шаг по визжащим ледяным кристаллам. Звук оправдал все его ожидания. Сармат пошевелил плечами, отряхиваясь от нарастающего слоя льда, и взглянул на небо. Там на серебристом фоне извивались ленты всех оттенков синего и фиолетового, складываясь в переменчивый угловатый орнамент. Гедимин наблюдал за ним почти минуту, потом, опомнившись, отряхнулся — лёд уже пророс по всем швам обшивки и перекинулся на сами пластины — и двинулся дальше.
Из источников света под куполом был только фонарь, обёрнутый защитным полем. Он освещал по три метра гравия с каждой стороны от сармата, дальше темнота сгущалась. Поверхность, как и небо, окрасилась в серебристый цвет и покрылась синим орнаментом — в отличие от небесного, неподвижным. Гедимин машинально переступал через его линии, потом, опомнившись, оторвал от них взгляд. Иней всех цветов под ногами визжал и трещал одинаково.
Снаружи было ещё темнее — и так же мертвенно-тихо. Воздух застыл и, казалось, тоже потрескивал, пропуская сквозь себя массивного сармата. Все здания тонули в темноте, только на дальнем краю лагеря в небе горели два жёлтых огня. Гедимин сдвинул с рукава пластину, поводил по сторонам сигма-сканером, не выдвигая хрупкие «щупы», — все строения, по крайней мере, были на месте, и невдалеке стоял обросший инеем бронеход. Слой кристаллов на его трапе был нарушен одинокой цепочкой следов.
Не открывая дверь полностью, Гедимин протиснулся в узкую щель и тут же задвинул створку обратно в паз. Пальцы обожгло жаром. «Минус десять,» — сармат сверился с термометром и опустился на скамью в ожидании, когда температура в шлюзе сравняется с той, что во внутренних отсеках. «Успел отвыкнуть.»
В отсеке булькало — Вепуат, «расстегнув» до пояса скафандр и налив в таз воды, пытался умыться.
— Не успел донести — замёрзла! — пожаловался он, оглянувшись на Гедимина. — Пришлось оттаивать. Чуть бурдюк не порвала! А ведь нарочно набирал две трети…
Гедимин остановился на пороге. Его скафандр успел нагреться и даже обсохнуть от растаявшего инея, но сармату казалось, что от него тянет холодом.
— Не знаю, как там что-то выживает, — Вепуат встряхнул мокрой головой и потянулся за чистой ветошью. — Это же Энцелад какой-то!