— Джагулы… они не говорили, как это выглядит, — с явной неохотой сказал он. — А вот про твоё оружие они говорили. Ты — тот, кто носит Пламя за плечом? Это правда. И остальное тоже. Этот лживый червяк, позорящий богов…
— Heta! — Гедимин, забывшись, едва не выпустил посох; бить пришлось не кулаком о кулак, а ладонью по бедру, но всё равно получилось громко. — Что у меня за плечом, я знаю. Я не знаю, что у них в городе. Не знаешь, как выглядит? А как работает?.. Джагулы в твоём лагере — это они, разведчики? Зови их сюда, пусть сами расскажут!
Солдаты Аса’ана зашевелились, разжигая свечение в глазах, и Гедимин выразительно приподнял сфалт. «Сейчас стрелять удобно. Не перепутаешь. Свои — по бокам, чужаки — впереди… А интересно, что у них так бахнуло?»
— Ни один Джагул не был в Шакхе, — подал голос жрец. — Ни один джагульский зверь не был в Шакхе. Зато в Аса’ан они ходят, как в родную пещеру. Кому там верят⁈ Приведи их, молния Аса’ана, пусть повторят свою ложь перед жрецами Пламени!
Рука офицера, давно погасшая, медленно опустилась. Красный свет в его глазах заметно пожелтел. Гедимин не знал, хорошо это или плохо, но почувствовал себя обнадёженным. «Дипломатия, м-мать её пробирка! Вот где Маккензи, когда он нужен⁈»
— Кого ты хочешь позвать, если сам убил их? — Тей’кахашта недобро оскалился, глядя на сармата в упор. — Твоё колдовство взорвало камни и кости, всё зачарованное стало огненной пылью. Джагулы мертвы, а кто нет, тот умирает.
…Рыхлый пепел вокруг «фумарол» покрылся мелкими и крупными кратерами. Осколки осадной машины и обломки костяных башен валялись вокруг вперемешку с расколотыми щитками брони. Взглянув под ноги, Гедимин увидел оторванную кисть в короткой желтоватой шерсти. Его передёрнуло, и он отвёл взгляд.
Вепуат внезапно остановился и, подняв руки, защёлкал языком и когтями. На его вскинутые перья опустился вынырнувший из полумрака «трилобит». Ещё секунда — и плечи и руки сармата были облеплены животными; Гедимин насчитал двенадцать особей, ещё одному не хватило места, и он, несмотря на призывы Вепуата, исчез в темноте.
Сэта, похоже, от взрыва не пострадали — многие были в помятой броне, но двигались быстро и не показывали признаков боли. Они ставили на место отброшенные и опрокинутые «блиндажи», выбирали из пепла мелкие осколки кейека и чинили повреждённое оружие. Оно, похоже, не было «зачарованным» (что бы этот термин ни значил) — Гедимин уже видел стрелков на старых постах, их оружие явно не взрывалось — ну, может, неудачно упало, и пришлось заменить непрочную деталь… «А вот машина не выдержала,» — отметил сармат про себя, сдерживая нервную ухмылку. «Уже неплохо. Подорвать город не смогут, пока не соберут или не привезут новую. Может, успеем разобраться, кто тут что не поделил. Оружие… Разве мы давали Сэта какое-то оружие? Если только он имеет в виду…»
— Племя Джуул? Ты из племени Джуул? — громко спросил Вепуат, наклоняясь над распростёртым телом — и тут же выпрямился с досадливым возгласом.
— Умер, — подтвердил Сэта, сидящий рядом. Он поддел когтем неподвижное веко Джагула и, убрав руку, сам поднялся с земли. Гедимин посмотрел на костяной панцирь кочевника — там даже и повреждений не было, раскололо только наручи — видимо, с костями предплечий под ними, Сэта как раз пытался соорудить примитивную шину…
— Вот суд богов! — жрец с недобрым оскалом поднял обе руки, зажигая на когтях искры. — Джагулы оболгали нас — и их ложь их же и убила. Чего тебе ещё надо, молния Аса’ана? Уходи и передай вождям, что наш союз прочен, как и раньше. Пока ни один Сэта в Шакхе не погиб от вашего оружия, а вы сами…
Офицер Аса’ана вскинул сжатый кулак, и его незаметно перестроившийся отряд двинулся вперёд.
— Ложь? Пока что я вижу, что Джагулы были правы. Вам помогают чужаки, их оружие смертоносно… Говори ты — что они дали твоему городу? Что вы хотели применить против Аса’ана?
Вепуат щёлкнул когтями, и над сарматами, огибая Гедимина, промчалась стая летучих «трилобитов». Летели они к фигурным скалам.
— Мы всё ходим и ходим по кругу, — с досадой сказал Вепуат, сложив руки на груди. — Если оружие есть, то оно есть — и оно ещё в Шакхе. Если ты, Тей’кахашта, обойдёшь город и сам увидишь, что там его нет — вы оставите Шакху в покое? Ни я, ни Гедимин не давали Шакхе ничего вредоносного. Если бы мы хотели вам зла…
Он криво ухмыльнулся, кивая на Гедимина.
— Думаешь, нам понадобились бы союзники? Мы здесь с миром. Мы ненавидим войну. Но если из наших мирных даров кто-то сделал оружие…
Он выразительно посмотрел на жреца — и Гедимин насторожился, уловив что-то странное в его мимике. Непохоже было, что предложение Вепуата его обрадовало.
— Пустить чужаков в город без осады? — вскинулся жрец, и к нему двинулись солдаты Шакхи. — Это после вероломного нападения, после запечатанных ворот⁈
— Они сразу устроят резню, — подал голос кто-то из солдат Шакхи, неприязненно скалясь на чужаков. — Они разрушат наши кузницы…
— Ты, жрец Пламени, наверное, не лжёшь, — медленно проговорил Тей’кахашта. — А вот Шакха набита ложью по верхние шахты. Тебе есть что скрывать, Кут’тайри? Может, оно, оружие, ещё не готово? Может, я вовремя привёл воинов?
— Heta! — Вепуат ударил ладонью о ладонь и сам едва заметно вздрогнул, не рассчитав силу. — Пока я и Гедимин здесь, никакой резни не будет. Тей’кахашта, ты уйдёшь от города, если увидишь, что там ничего не замышляют? Ты поклянёшься никому в Шакхе не вредить?
«И вот сейчас мы пойдём по третьему кругу,» — Гедимин покосился на сфалт, готовый лечь в руку. «Дались же Вепуату эти клятвы! Ещё бы „макакам“ на слово верил…»
— Если Кут’тайри приготовил внизу западню, — медленно, будто в сомнении, проговорил офицер Сэта. — Вы, чёрные панцири, будете защищать нас, давших вам слово, так же рьяно, как этих заговорщиков? Если ты увидишь, что замысел был, а оружие есть, вы оба уйдёте и не вернётесь?
Гедимин мигнул.
— Мы не допустим резни, — повторил Вепуат, сжимая пальцы в кулак. — Вы нападёте на беззащитный город, или Кут’тайри заманит вас, доверившихся, в ловушку, — нам это будет одинаково мерзко, и мы это пресечём. И мы не позволим вырезать город, если выяснится, что его вожди готовили нападение. Но мы поможем тебе наказать виновников.
«Он им верит на слово,» — повторил про себя Гедимин, растерянно глядя на огненных существ. Они стояли вокруг, притихнув, и ловили каждое слово. «Но и они ему, похоже, верят…»
— Ты повторишь всё это, глядя в пламя? — офицер Сэта протянул руку к плазморезу за плечом Гедимина. — Тогда и я готов дать клятву. Я и четверо воинов — мы пройдём по Шакхе. Вы и страж будете там с нами.
— Кут’тайри, хранитель жара Шакхи, — Вепуат повернулся к жрецу. — Ты тоже дашь клятву? Ты не причинишь вреда воинам Аса’ана, пока они выясняют, где тут правда, а где ложь? Шакха не готовила нападения — скрывать нечего…
— Я дам клятву, — отозвался жрец; когти на его руке судорожно сжались. — Мало веры воинам Аса’ана, но ты даже карликов заставил выполнять обещания… Скрепи наши клятвы, жрец Пламени.
Гедимин не сразу понял, что все смотрят на него. Вепуат, бросив взгляд на его ладонь, крепко сжатую на костяном посохе, осторожно потянул на себя плазморез. Гедимин помог свободной рукой; массивный приклад опустился на «сплетённые» предплечья.
— Не выпускай, — прошептал Вепуат, увидев, что сармат пытается разжать онемевшие пальцы. — Когда ты хоть что-то понимаешь, всё гораздо проще. Спасибо тебе.
Гедимин смущённо хмыкнул. Пластина на прикладе отъехала в сторону, выпуская прямо в небо узкий зелёный луч — сармат и не ждал, что он будет таким ярким. В полной тишине двое Сэта положили на корпус сфалта ладони.
— Я — Тей’кахашта, молния Аса’ана, — услышал Гедимин звенящий от напряжения голос. — За мной мои воины. Мы обещаем не вредить ни пещерам Шакхи, ни живущим в них — только тем, кто замышлял зло и строил оружие против Аса’ана. Когда предатели будут найдены и наказаны, мы уйдём с миром.
— Я — Кут’тайри, хранитель жара Шакхи, — заговорил жрец; его голос звенел, а глаза ярко светились. — За мной защитники Шакхи. Мы обещаем… впустить пятерых из Аса’ана в город и выпустить их невредимыми. Когда чужаки уйдут от наших ворот, мы не будем преследовать их.
«А они ведь серьёзно к этому относятся,» — внезапно понял Гедимин, и ему самому стало не по себе. «Как будто… настолько боятся нас? Да нет, не нас. Этой штуки. Пламени. Они думают, что оно… что ядерный реактор разбирается в таких тонкостях?» — он до боли прикусил себе щёку — нелепая ухмылка так и вырывалась на лицо.
— Я — Вепуат Хепри, а это — Пламя, — заговорил сармат — тем же серьёзным голосом, без намёка на усмешку. — Я обещаю следить, чтобы все эти обещания были выполнены. И чтобы нарушители были наказаны. Хассинельг! Ты вроде как с нами. Ничего пообещать не хочешь?
Посох в ладони Гедимина слабо дёрнулся — страж попытался его освободить, но не смог и только странно повёл плечами.
— А… меня туда пустят? А то, может…
— Пусть идёт, — сказали двое командиров почти одновременно — и тут же друг на друга оскалились. — Если клятва Пламени будет нарушена, пусть об этом знают и карлики. Пусть расскажут всем.
…Колодец открывали долго — он был запечатан несколькими плитами, одни из них сдвигались изнутри, другие — снаружи. Для Сэта, как понял Гедимин из отрывистых реплик, хватило бы узкой щели; широкий проход открывали для сарматов и их спутника. Вепуат молча ждал, только перья на плечах топорщились, выдавая его тревогу. Сам Гедимин разминал онемевшую ладонь. Вторая рука «считывала» информацию с посоха так же хорошо, как и первая, хотя в неё никакие иглы не впивались — да и на первой следов не осталось. «Воздействие напрямую на нервные окончания,» — думал сармат, уже не пытаясь понять, где в куске чьего-то позвоночника сигма-излучатели, не говоря уже о микросхемах. «Явно что-то про пульсирующую сигму. Странные всё-таки технологии. Видимо, без Куэннов не обошлось.»