У колодца, разобрав часть костяного заграждения, сложили горку из обломков кейека. Теперь на ней дымил миниатюрный костёр из всякой горючей органики. Дыма было меньше, чем обычно получалось у Вепуата, — всё-таки Сэта для порталов запаслись более приемлемым топливом. Под пристальным взглядом аса’анцев в огне исчезали обрезки коры с письменами. Гедимин не понимал ни единой буквы — тут «автопереводчик» был бессилен.
— Что он пишет? — тихо спросил он у Вепуата, глядя на жреца, выводящего значки на очередном обрывке. За ним пристально следил офицер из Аса’ана.
— Предупреждения для тех, кто в городе, — шёпотом ответил Вепуат. — Ты сломал какой-то местный блокиратор, порталы снова включились.
Гул отодвигающихся плит затих. Сэта смахнул догорающие «дрова» с горячих камней и повернулся к сарматам.
— Иди вперёд, — прошептал Вепуат Гедимину. Сармат попытался разжать руку, но обнаружил, что посох, кроме него, никто не держит.
— Иди так, — сказал Хассинельг, быстро оглядываясь на солдат. — Вдвоём мы не спустимся.
Гедимин посмотрел на костяной шест, поднял его, — палка будто ничего не весила, но место занимала. «Будет ещё одна опора,» — решил сармат, глядя на незащищённую ладонь. «Внизу плюс сто или около того. Неприятно, но не смертельно.»
Внизу оказалось жарче. Закупоренный город практически не охлаждался, и Гедимин, коснувшись первой ступени, стиснул зубы — камни были раскалены. «Голой рукой ничего не трогать!» — напомнил он себе, быстро, цепляясь посохом за ступени и держась только за него, спускаясь по торчащим балкам. Открытую кожу жгло. Когда сармат спрыгнул на дно раскалённого колодца, его ладонь окрасилась в кирпичный цвет, но жжение прекратилось. «Заживёт,» — решил он. «А вот как Хассинельг тут спустится…» Гедимин шагнул к лестнице и выставил посох перед собой — кажется, эта штука помогала стражам в терморегуляции, надо было держать её наготове.
— Айя-а! — Хассинельг, всё так же замотанный в кучу накидок, прыгал со ступени на ступень, едва к ним прикасаясь. — Огненная Бездна и все её владыки!
Над его головой висел, спускаясь на грудь и плотно прилегая к накидке, прозрачный купол защитного поля.
— Держи! — Гедимин вскинул посох. Страж на лету уцепился за него, развернулся на одной руке и мягко приземлился. Под накидками затрещала, смыкая «челюсти», хвостовая клешня, существо встряхнулось всем телом и радостно ухмыльнулось.
— Отвык без посоха, — пояснил Хассинельг, пытаясь оттащить Гедимина от лестницы. — Да, а тут не замёрзнешь! Кучу знаков начертил, а ноги всё равно печёт. А твоя рука — она не сварится? Ты бы хоть знаки…
Вниз по балкам обрушился огненный поток, и страж вынужденно замолчал. Гедимин хотел спросить про «знаки», но времени уже не оставалось — здесь были солдаты враждебного города, в колодец спускался второй отряд, а со стен на чужаков с тихим шипением смотрели вооружённые защитники. «Если что — сначала купол, разделить их всех, а потом уже разбираться,» — думал Гедимин, глядя на огненный «водопад». «А то все перепутаются. Надеюсь, Вепуат знает, что делает…»
— Воины Шакхи держат слово, — мрачно сказал жрец, едва все приняли гуманоидную форму. Гедимин покосился на вооружённых защитников. Здесь, на дне колодца, очень удобно было накрыть чужаков шквальным огнём… Посох тихо заскрежетал — Хассинельг, подумав о чём-то в том же роде, потянул его на себя и весь подобрался.
— Открывай ворота, — приказал офицер, быстро оглядевшись по сторонам. Рядом с ним уже стоял Вепуат, такой же настороженный, как и наверху. Гедимин двинулся к нему и встал рядом.
— Можешь обойти все наши кузни и святилища, — сказал жрец, не глядя на чужаков. — Ты не найдёшь тут ничего опасного для Аса’ана.
— Я уже слышал твои слова, — отозвался Тей’кахашта. — Теперь молчи.
— Это всё ещё мой город, хоть тебя сюда и пустили, — жрец двинулся к открывшейся арке. Оттуда тянуло жаром — «окно» было открыто, появилась тяга, теперь город стремительно проветривался и охлаждался.
…Когда сарматы уходили из литеен, кожа на ладони Гедимина была тёмно-красной. Жжения он не чувствовал — было жарко, но не более, пальцы свободно двигались, когда удавалось немного их расслабить. Руку, сжатую на посохе, то и дело сводило судорогой. Гедимин думал, что посох можно было бы отпустить, — всё равно Сэта обходили город молча. Шли они от шахты к шахте или стояли, дожидаясь, пока отряд Тей’кахашты осмотрится, — их везде встречала тишина. Её нарушал только шорох, похожий на шум воды, и изредка — рёв сработавшего гейзера на нижнем ярусе. Все городские ворота были открыты, все работы прекращены. Инженеры, рабочие, носильщики и уборщики, — все перебрались на балки и в ниши и там стояли с оружием в руках, молча глядя на пришельцев. Гедимин с секунды на секунду ждал, что кто-то нарушит дурацкую «клятву», и придётся поднимать над чужаками купол и проламываться к выходу из пещерного поселения, — но вокруг было тихо, и никто не двигался с места, кроме четвёрки солдат Тей’кахашты.
— Дальше, — отрывисто сказал офицер, когда отряд, ничего не нашедший в «асбестовом» цехе, снова собрался вокруг него. Вепуат шумно выдохнул.
— Куда дальше? Ты обошёл все цеха. Даже у камнерезов побывал. Что осталось? Ткачи? Огороды?
— Воины Аса’ана ищут, как им нарушить клятву, — угрюмо сказал жрец. — Они бесчестно напали на мирный город. Как им теперь это признать?
— Молчи, — отозвался Тей’кахашта, на секунду расцепив крепко сжатые челюсти. Он стискивал когти и зубы после каждой обысканной пещеры, и с каждым разом сильнее, — Гедимин уже опасался, что в конце концов кости растрескаются. Но и жрец выглядел как-то странно — непохоже было, что поиски, явно неудачные, его радуют. «Ничего, скоро пойдём на поверхность,» — думал сармат. От постоянного напряжения мышцы уже начинали ныть. «Осталось не так уж много отсеков. Осмотрим последние — и наверх.»
— Туда, — Тей’кахашта указал на боковую арку. Оттуда доносился негромкий скрежет — кто-то из мастеров, устав от вынужденного безделья, вернулся к работе. «Пробойник,» — определил по звуку Гедимин. «Делают отверстие в кости.»
— Здесь костерезы, — отозвался Кут’тайри, и Гедимину почудилось в его голосе что-то странное. Жрец как будто… замешкался?
— Идём, — чужак двинулся вперёд. За ним вошёл Вепуат. Скрежет стих.
«Кованые пробойники,» — машинально отметил Гедимин, глядя на оставленные инструменты и заготовки. Рабочие с оружием в руках смотрели на пришельцев с верхнего яруса. Внизу остались каменные «верстаки», разделённые невысокими стенками, места для сидения, застеленные простёганными шкурами, примитивные тиски и струбцины. Костей и внутренних раковин было много — вдоль стены стояли короба с рассортированным сырьём. На одном из «верстаков» лежала просверленная деталь запирающего механизма. На другом Гедимин увидел стопку узких костей, загнутых между вбитыми опорами, — дугам местных арбалетов придавали правильную форму, пропарив их и засунув в фиксаторы.
— Смотри! — Вепуат шагнул к «верстаку» и взял что-то в руки. — Гедимин, да смотри же! И когда только успели⁈
Гедимин изумлённо мигнул, увидев в сверкающей пластине свой силуэт. Вепуат показывал ему вогнутое зеркало.
Это и вправду было зеркало — слой стекла, слой распылённой ульсены и снова стекло, наклеенное на основу из широких вогнутых костей. Где-то оно было просверлено, где-то его держали костяные скобы, — фрагменты широкого разрезанного сосуда (точнее, двух, вложенных один в другой, — двуслойное стекло мастерам не далось) равномерно распределили по пятилучевой звезде полуметровой ширины. Её лучи плавно изгибались от середины к концу. Это была естественная форма чьих-то костей или раковин — плавный изгиб на середине, два более резких — на концах. Там, где они сходились к центру, зияло отверстие — сквозное, выстланное зеркальным стеклом и плотно заткнутое обточенным осколком кейека.
— Это их собственное, у меня они такого не делали, — голос Вепуата дрожал от волнения. — Смотри, тут две рукоятки! Это что-то вроде щита, его держат вот так…
Гедимин, вздрогнув, отвёл взгляд от разложенных на соседних «верстаках» заготовок — частично разрезанных, изогнутых, полусобранных и совсем готовых, только без зеркального покрытия. Вепуат стоял перед ним, прикрывая грудь зеркальным щитом. Нелепый камешек по центру тускло светился красным, его свет отражался в изогнутом стекле, вытекая из углубления наружу, на «лучи» блестящей звезды. Гедимину представился огненный поток, бьющий в вогнутую чашу, перетекающий по её стенкам — и усиленным отражением вырывающийся наружу; потом — другой, исходящий из воронкообразного отверстия, закрытого раскалённым камешком, — в этот раз пламя вихрем поднималось по зеркальным «лепесткам» и потоком било в сармата. Он смигнул, отгоняя видения — и вздрогнул всем телом. «Так вот что…» — мелькнуло в мозгу.
— Лживый червяк!
Когтистая рука Тей’кахашты вцепилась в край зеркального щита. Когти заскрежетали по стеклу. Вепуат разжал пальцы и повернулся к жрецу. Тот замер на месте, прижимая к груди светящийся кулак. От него — даже здесь, в раскалённых пещерах — ощутимо тянуло жаром.
— Так значит, Джагулы не врали… — пробормотал Вепуат в полной тишине, глядя на «верстак», заваленный заготовками. Тут было материала на десяток таких «щитов». «Отражающий огнемёт,» — Гедимин ухмыльнулся бы, но лицо свело болезненной гримасой. «Противосэтское оружие. Додумался же…»
— Это оружие против Сэта, — аса’анец отшвырнул зеркало, и оно со звоном покатилось по «верстаку». — Вовремя мы пришли в этот мирный город…
Гедимин пытался вдохнуть, но не мог — ледяные обручи выжали из лёгких воздух, под каждую лопатку вошла невидимая игла. «Даже из такой ерунды… даже из зеркала… Saat has— sulesh! Даже из этого они сделали бомбу…»
— Аса’ан привечает Джагулов! — услышал он сквозь гул в ушах голос жреца. — Кьюссы и Джагулы — вот кто там главный! Аса’ан помогает врагам жрецов Пламени, врагам самого Пламени. Его вожди предали Пламя. Этот город заслужил войну! Помоги нам! С мощью Пламени, с вашим оружием…