Гедимин зажмурился. Кровь грохотала в ушах, заглушая слова. «Оружие, мать моя колба. Всегда — только оружие. Всегда грёбаная война…»
— Сарматы не воюют! — услышал он звенящий крик Вепуата. — Мы пришли не для того, чтобы стравливать народы! Мы дали вам мирную технологию, красивые полезные вещи, — кто вас научил превращать их в оружие⁈
— У них всегда… только… оружие… — каждый звук давался Гедимину с трудом. Судорожный вдох отозвался в груди резкой болью. Перед глазами стоял красный туман. Кажется, кто-то вскрикнул, качнулся к нему. Гул в ушах сменился оглушительным звоном и тут же стих — теперь сармат слышал только треск и шкворчание. Кто-то обхватил его за плечи, потащил назад.
— Вот ему, в руку… — пробормотал кто-то, пытаясь разжать кулак сармата. Гедимин встряхнулся. Слух вернулся первым — шорох и потрескивание превратились в испуганный шёпот, только слов было не разобрать. Потом включилось зрение.
На каменном столе дымились почерневшие осколки кости и хлопья светящейся пены. Зеркальный огнемёт перестал существовать. То, что от него осталось, разбрызгалось по «верстаку» и ближайшим стенам. Стекло — вспененный расплав — так и застыло комками тоненьких пузырей и паутинных нитей. Сэта, шарахнувшиеся к стенам, ярко светились, возвращаясь в гуманоидную форму. Главный жрец не светился — даже глаза потускнели. Он выставил перед собой руку, будто пытаясь защититься, но смотрел не на вражеских воинов, а на Гедимина. Тот же ужас читался в потускневших глазах защитников Шакхи; руки болтались вдоль тела, едва удерживая оружие, кто-то его даже выронил, но не обратил внимания.
— Довольны⁈ — Вепуат, выпустив плечо Гедимина, показал существам кулак. — Надо же было так его разозлить! Если ещё хоть кто-то попробует наше стекло превратить в оружие…
«Что он несёт? Что вообще было? Эта штука… кто её так? Я не стрелял. Вепуат стрелял?» — Гедимин перевёл взгляд на свою броню. На ней не было ни капли расплава, она даже не нагрелась от близкого взрыва. Плазмомёт болтался за плечом разведчика, и его сопло было холодным.
— Никто и никогда, — в голосе Тей’кахашты слышался страх; он прижал к груди сжатые кулаки и склонил голову. — Мы не заслужили гнева Пламени. Это они, черви из Шакхи! Ты, жрец Пламени, ещё будешь защищать их⁈
Воины вскинули колёсомёты. Гедимин схватился за генератор защитного поля, но Вепуат успел первым. Прозрачный, но быстро мутнеющий купол разделил пещеру надвое.
— Вы клялись не убивать невиновных! — крикнул Вепуат. — Кто придумал это оружие? Кто хотел напасть на Аса’ан и искал нашей помощи?
— Я, — отозвался жрец, резким жестом отгоняя спутников. Они шарахнулись в стороны, Тей’кахашта в огненных гребнях, прорастающих сквозь броню, шагнул вперёд — и в тот же миг Хассинельг, выпустив посох, метнулся к жрецу. Доля секунды — и оба исчезли.
— Страж! — в горящей пасти Тей’кахашты ревело пламя. Двое солдат вцепились в него, «загоняя» командира в гуманоидную форму. Гедимин оглянулся на спутников главного жреца — их уже не было, только по ту сторону купола появились два новых силуэта.
— Вот так вы держите слово? — разъярённый Сэта повернулся к сарматам.
— Мы ничего не нарушали, — отозвался Вепуат, внезапно успокоившись — даже перья ровно легли на плечи. — А страж — не обещал. Вы нашли виновного, но упустили его. Больше тут преступников нет. Оружие уничтожено, а будет снова создано — сгинет так же. Не пора вам уходить из Шакхи?
Из когтистого кулака Тей’кахашты посыпались искры. Он оглянулся на купол, на силуэты за ним и отчётливо скрипнул зубами.
— Вы дали преступнику уйти! Едва мы уйдём, он вернётся…
Светящаяся тень по ту сторону купола коснулась его ладонью. Вепуат резким движением разрушил «стену». Один из Сэта — Гедимин не узнал его, но на груди у него был разрисованный череп со множеством подвесок — шагнул в круг.
— Кут’тайри не вернётся, — угрюмо проговорил он. — Больше он не хранитель жара. Я, молния Шакхи, ничего не знал об этой вещи, сделанной для убийства. В Шакхе будет новый хранитель жара. Кут’тайри — преступник, и Шакха его больше не примет.
Вепуат склонил голову. Свечение вокруг чужаков потускнело, глаза Тей’кахашты из красных стали оранжевыми.
— Молния Шакхи поклянётся на Пламени? — спросил он. — Аса’ан не хочет пролить кровь и разгневать Пламя. Если вы хотите мира…
…Гедимин думал, стискивая зубы, что ни один подъём не давался ему так тяжело. Мышцы будто расплылись в Би-плазму. Когда он вытащил неподъёмное тело в дребезжащей броне на поверхность, даже не сразу смог встать — ноги и руки не слушались. Вокруг шуршало и постукивало — Сэта разбирали лагерь, складывали вещи в перевёрнутые панцири, из множества костерков выстраивали широченные огненные ворота. Двое Сэта — младшие жрецы — вели над одним из панцирей какой-то обряд. Там, внутри, лежало тело Джагула и собранные по долине останки. Гедимин машинально заглянул и отшатнулся. Его мутило.
— Оружие… — услышал он шёпот Вепуата. — И вполне действенное… Это ж додуматься надо было… Правильно говорил Айзек — в ядро Сатурна цивилизаторство…
— Хотя бы без войны обошлось, — пробормотал Гедимин и потянулся за фляжкой — слизистая во рту ссохлась до хруста. — Они ведь не вернутся? Они поклялись…
— Теперь будет мир, — кивнул Вепуат — и уткнулся Гедимину в грудь макушкой. Ошалевший сармат растерянно замигал. На его броню и «перья» Вепуата с шорохом и клёкотом садились «трилобиты».
…Вдоль обрыва горели огни — жёлтые, красные, одинокий белый… Не успел Гедимин сделать и двух шагов, как белая искра погасла, чтобы вспыхнуть перед ним. Посох в руках Хассинельга полыхал так, что сармату захотелось прикрыть глаза.
— Тут всё тихо, — страж быстро оглянулся через плечо и пригасил светящуюся палку. — Я его в дом стекла отвёл. Там тепло. Скогны не против. Айсиек и Кен-нен ничего пока не знают.
Гедимин только и успел мигнуть, как Хассинельг, закончив «рапорт», снова растаял в темноте. Сарматы переглянулись и, подхватив шар защитного поля с замотанными в него «трилобитами», быстро пошли к спуску.
— Тринадцать особей, — выдохнул Вепуат, взобравшись на холм. — Куда их лучше? В лабораторию?
Гедимин посмотрел на тускло освещённый бронеход, — шлюз как раз закрывался, впустив кого-то внутрь.
— Нарвёмся на Гварзу, — он качнул головой. — Давай в душевую. Там не замёрзнут, и вода рядом.
В душевой никого не было. Термометр показывал плюс пятнадцать. Гедимин плеснул на пол воды и растянул защитное поле от стены до стены. Вепуат, подставляя «трилобитам» руку, стряхивал их одного за другим в загородку.
— Ещё одну, — отрывисто скомандовал он. — Тут два самца.
Самцы вели себя так тихо, что Гедимин не сразу опознал их — только после переселения, когда пригляделся и сравнил, понял, что две особи «короче» и «круглее» остальных. Животные расселись по выступам стен и потолка и затихли с полувыпущенными крыльями. Вепуат тихонько пощёлкал по броне и сокрушённо вздохнул.
— Тринадцать особей! Я столько не потяну. Это полдня на одни вылеты уйдёт. Жаль, жаль…
— Куда их тогда? — спросил Гедимин. — Выпустить в Сфене Огня? Они улетят?
Вепуат покачал головой и снова вздохнул.
— Это всё потом, Гедимин. Идём быстрее в цех!
…Вода в душевой немного охладила зудящую руку. Гедимин пошевелил пальцами в перчатке, полной «охладителя», и снова отключил ощущения — пока было не до них. Вепуат налёг на дверную створку и, не дожидаясь, пока она отодвинется полностью, просочился в цех. В грудь Гедимину ударил горячий воздух, а в уши — взволнованное верещание.
У двух ближайших печей толпились Скогны — две пары «учеников» загружали шихту, остальные смотрели и одобрительно пищали. На поддонах дымились, остывая, чашки, кувшины и россыпь цветных бусин. Из-за печи выглянула Ауна, легонько ударила посохом об пол, утихомиривая взволнованных Скогнов, и указала на дверь склада.
— То, что ррассказал Хассинельг, стрранно, но на вас похоже. Дела Рравных Куэннам достойны Рравных Куэннам…
Она взглянула на потолок и снова указала посохом на прикрытую дверь. Поток горячего воздуха — прямой, не слабые боковые — шёл именно оттуда.
Заслонку одной из печей кто-то сдвигал и до конца не закрыл — это Гедимин заметил сразу же, как и мешочки, сшитые из шкур, рядом с горнами. Он встряхнул один из них на ходу — внутри шуршал «чёрный песок», чуть больше трёхсот граммов, дневная выработка при почти непрерывной загрузке печи. «Филки работают,» — сармат едва заметно ухмыльнулся. «Хоть кто-то тут занят делом. Филки… и вот Скогны ещё. Тоже молодцы. Один я, как идиот…»
Обожжённая рука от резкого движения заныла — видно, сармат в расстройстве «подключил модуль ощущений».
Кейек, вынутый из печи, сложили двумя горками по углам склада. Внутри, несмотря на приоткрытую дверь, было плюс сорок. Хассинельг выглянул из-за угла, коротко усмехнулся и повёл посохом.
— Мы принесли подстилки. Плохо, что из еды только куджагла. Может, они из города что-нибудь пришлют?
Сэта, всё так же в броне и шлеме, замер посреди комнаты, не глядя ни на сложенные у стены подстилки, ни на плошки с грибами. Его глаза погасли, руки бессильно повисли. Он медленно повернулся к сарматам — и рухнул на колени.
Из шелеста и треска Гедимин не понял ничего, но Вепуат шагнул вперёд и быстро заговорил. Через пару реплик жрец приподнял голову — и снова уткнулся в камень. Вепуат оглянулся на Гедимина и развёл руками. Тот неприязненно сощурился.
— Может, его надо было аса’анцам оставить?
Вепуат сузил глаза в ответ.
— Не знаю, кто как, а я себе не простил бы… Ну что ж, он у нас. Гедимин, ты возьми у Хассека посох, а то опять ничего не поймёшь.
Страж, не дожидаясь просьбы, протянул сармату костяной шест. Гедимин сощурился, но посох принял — взял в левую, не обожжённую, руку. Правая снова зачесалась — от боли отключиться удалось, от нарастающего зуда регенерации — нет. «Не поймёшь… А оно мне надо — понимать?»
— Кут’тайри, — обратился Вепуат к бывшему жрецу. Тот кое-как поднялся и теперь стоял перед сарматами, склонив голову.