— Моя жизнь в руках жрецов Пламени, — отозвался Сэта и замолчал.
— Мы постараемся сделать так, чтобы тебя не убили, — пообещал Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — Тебе пока придётся прятаться. Огненные порталы снова работают? Мы поговорим с Шакхой…
Бывший жрец снял шлем. Его грива, когда-то огненно-рыжая, сбилась, потускнела и выглядела пепельно-серой, глаза погасли и почернели.
— Отдай вождям Шакхи мои знаки, — попросил он, сгребая в ладонь свисающие на грудь цацки и складывая их в шлем. — Они нужны новому хранителю жара. Пусть его выберут как можно скорее. Там нужен мудрый хранитель жара. Такой, что не навлечёт беду.
Цацек у него было много — хватило на полный шлем. Теперь Сэта протягивал его Гедимину. Тот ошалело мигнул, но протянул руку. «А я при чём? Нет бы отдать Вепуату. Или сам бы в огонь сунул. Чего я-то⁈»
— И доспехи снимай, — деловито сказал Хассинельг, сбрасывая верхнюю накидку. — Они всё равно не греют. Пока наденешь вот это, а потом мы тут устроим жару. У Дим-мина есть такой кейек — один осколок стоит десятка!
Гедимин снова мигнул. Кут’тайри, вместо того, чтобы нашипеть на «раба карликов», молча расстёгивал ремни, пока не остался в одном «асбестовом» поддоспешнике. Шерсть на руках и ногах стала белой, так же побелела и голова. «Что-то с ним неладное,» — подумал сармат, глядя на сникшего жреца; внутри шевельнулось что-то, похожее на сочувствие. «Да кому бы тут было хорошо…»
— Скогны в цехе, — Вепуат склонился было над горкой кейека, но оглянулся на дверь и жестом попросил Гедимина закрыть её. — Они знают, что Кут’тайри здесь?
— Да, все знают, — отозвался Хассинельг. — Они плохо молчат. Просил не болтать, но… сейчас знают все. И Бронны тоже. Тяжело с ними всеми. Очень много болтовни!
Гедимин оглянулся на закрытую дверь. Пока он мог видеть Скогнов, они толпились у печей; за цехом тоже не было видно толпы с копьями и пращами.
— Здорово ты их успокоил, — сказал Вепуат, складывая на камни горючий материал. — Кут’тайри сейчас подавлен, ему только драки не хватало…
Его слова заглушил треск пламени. Едва первый комок сухих листьев затлел, в потолок ударил столб красного огня. В комнату шагнули двое в рэссеновой броне. На груди одного из них желтел разрисованный череп.
— Не иссякнет сила Пламени, — сказал Сэта с черепом, склонив голову. На бывшего жреца он даже не взглянул. Тот снова опустился на колени и сидел на полу, не поднимая глаз. Вепуат двинулся в сторону, прикрывая его спиной, но Сэта не обратили на беглеца внимания.
— Аса’ан не вернулся? — быстро спросил разведчик. — Не опасно открывать порталы?
— Аса’ан побоится злить Пламя, — отозвался Сэта, переводя взгляд на перевёрнутый шлем в руках Гедимина. Сармат протянул его пришельцам.
— Это для нового… главного жреца, или кто он там, — пробормотал он, чувствуя себя на редкость нелепо. В груди ныло, рука чесалась. Сэта — командир, вождь, «молния», или как он себя называл, — принял шлем и прижал его к панцирю. Тот, кто пришёл с ним, встрепенулся и уставился на горку цацек горящими глазами. «А это, кажется, новый жрец,» — мелькнуло в голове сармата.
— Регалии Кут’тайри, конечно, должны быть у вас, — Вепуат кивнул на сброшенные доспехи. — Очень неприятно всё это… Что с ним самим?
— В доме Пламени пусть решает Пламя, — отозвался «молния», по-прежнему не глядя на поникшего жреца. — Вернётся в Шакху — будет казнён.
Силуэт за спиной Вепуата вздрогнул, как от удара, и из белесого стал светло-серым. Гедимин болезненно поморщился. «Вот как, значит. Недавно тряс того инженера, называл предателем… а сам, выходит, подвёл город под войну. А тот инженер теперь…»
— Эй, — он, перехватив поудобнее посох-«переводчик», шагнул к Сэта. Вепуат, дёрнувшись, вскинул руку, но Гедимин уже остановился. Все взгляды сошлись на нём.
— Значит, ты теперь главный жрец?
Сэта, прижимающий к груди шлем, полный цацек, приподнял ярко-красную гриву. Красные пятна выступили и на шее — может, новое назначение его и радовало, но всё вместе — вряд ли.
— Там у вас живёт изгнанник. Сэта, бывший мастер асаанового цеха, — сказал Гедимин, оглянувшись на неподвижного Кут’тайри. — Этот обвинил его в предательстве. Найдите его, верните ему все цацки, и пусть возвращается в цех. Если кто тут и предатель, то не он.
Вепуат крепко сжал его руку. Новый жрец, кажется, ждал чего-то другого — его грива слегка порыжела.
— Это будет сделано, — пообещал он. — Если Пламя этого хочет…
Гедимин кивнул.
— Сделай сразу же. Это был несправедливый приказ. Отмени его. И ещё… — он снова оглянулся на седого жреца. «Если он ту штуку сам спроектировал, — был бы неплохим инженером. Разобрался в новой технологии с полплевка…»
— Ему тут нужна еда, — буркнул сармат. — И какие-нибудь вещи… тряпки, гамак там, — что у него в городе было? Завтра кто-нибудь из ваших придёт работать со стеклом? Надо бы, а то Скогны их сильно обгонят. Пускай спрячут гамак и еду под накидками. Аккуратно, чтобы никто не видел. А здесь мы уже разберёмся.
Сэта переглянулись.
— Пламя милосерднее, чем говорят, — пробормотал «молния», глядя на Гедимина в упор. — Твой гнев утих? Ты не изгоняешь нас из дома Пламени? Если ты беспокоишься о жалком предателе — тебе виднее, Равный Куэннам. Сменится день — разожги огонь. Мы будем ждать.
Пришельцы сгинули в красной вспышке. Вепуат облегчённо вздохнул и повернулся к Кут’тайри.
— Тут можно повесить гамак, а посуда найдётся — ну, или сделают. Наружу не выходи. А мы подумаем, как договориться с Аса’аном и Шакхой. Какой выкуп или какие условия их устроят. Ты ещё вернёшься в город, и никто тебя не казнит. Да вставай уже!
— Ему плохо, — пробормотал Гедимин, с нарастающей тревогой глядя на светло-серую шерсть Сэта. Стоять он уже, очевидно, не мог — кое-как поднялся и повис на подставленном плече Хассинельга. Страж пересадил его на подстилки и накрыл накидкой.
— Холодно тут. Сейчас подбавим огня, принесу ягод курруи… А, точно, — он с сожалением оглянулся на дверь. — Им курруи нельзя. Вепу-а, чем лечатся нергоны?
Вепуат развёл руками.
— Не знаю. Ты здесь живёшь. Что ты слышал о Сэта-изгнанниках? Они вообще как… живут поодиночке или нет?
«Вот только этого не хватало,» — подумал Гедимин, чувствуя на рёбрах ледяной обруч. «Тогда лучше было дать ему умереть там, в бою. Это, и правда, похоже — как будто костёр гаснет…»
— Я только знаю, как с ними драться, — отозвался Хассинельг. — И то — на словах, а не на деле. Дим-мин, у тебя далеко тот жаркий кейек? Дадим ему, пусть держит в руках.
— Ага, — поддержал Вепуат; его перья, улёгшиеся было, снова встали дыбом. — А я… я пойду позову Айзека и Гварзу. Надо их предупредить.
…Гварза перевёл взгляд на потолок и тяжело вздохнул. Гедимин устало сощурился и попытался почесать ладонь сквозь перчатку. «Регенерация, что ли, ускорилась?»
— Вепуат, ты как-то странно понимаешь слово «предупреждать», — со вздохом сказал Айзек. — Оно означает «сказать заранее». Заранее, а не после того, как наворотили дел!
Вепуат сердито фыркнул.
— Я тебе когда ещё говорил, что Шакха в беде? Ты что, думал, мы всё так и оставим? Это ж надо — в двух шагах от Элидгена допустить резню, подрыв города…
Гварза поморщился.
— Помолчи, спаситель городов. Эксперт по диким народностям, мать твоя колба… Кто просил тащить выявленного преступника в Элидген⁈
— А мы при чём? — огрызнулся Вепуат. — Это Хассек. Стражу виднее.
— Страж, спасающий нергона… — Айзек покачал головой. — Умеете вы с Гедимином вывернуть мир наизнанку. Не знаю, что обо всём этом будут рассказывать, но репутация у нас…
Теперь фыркнул Гварза.
— Нашёл о чём думать! Мы со дня на день ждём огненных армий под Элидгеном… Хепри! Обязательно было тащить чужую войну на нашу территорию⁈
— Тихо! — Айзек поднял руки. — О войне пока речи не идёт. Посты усиль, за цехом следить в оба… Вепуат! Огонь, если что, зажигать у здания, а не в нём. При закрытой двери. Порталы Сэта универсальные. Кто с той стороны в него влезет, ты предсказать не можешь.
Вепуат быстро закивал. Гедимин видел, как темнеют его глаза.
— Лично я ждал бы посольства, — задумчиво сказал Айзек, глядя на красные камешки. — И ещё эта стая эшку-тэй в душевой… Ладно, это уже после декомпрессии. Гедимин! У вас с Вепуатом ночное дежурство на двоих. Разделите, как придётся, — хоть по восемь часов, хоть по десять и шесть. Вы оба кровь сегодня сдавали? Бегом в лабораторию!
…Как ни сопротивлялся Гедимин, Вепуат всё-таки вскрыл его перчатку — и возился с обожжённой рукой минут десять, виновато щурясь и хмыкая. Пока сармат ходил в «водяном чехле», кожа слегка посветлела; после обработки привычный цвет возвращался быстрее, а зуд почти унялся.
— Кто первым дежурит? — спросил Вепуат, закрыв на его повязках бронированную перчатку.
— Я, — буркнул Гедимин. — И последним тоже. Иди кормить «трилобитов». С реактором я разберусь.
— Сейчас? После таких-то волнений? — Вепуат настороженно заглянул ему в глаза. — Тебе бы отдохнуть…
— У реактора мне спокойнее, — отозвался Гедимин, выбираясь из-за стола.
— Ну хоть там поспи, — пробормотал Вепуат, поднимаясь следом. — Пойду посмотрю, что со зверьми. Один вроде был помятый…
…Сбоку на пологий белый купол светили жёлтые фонари душевой, другая сторона таяла в темноте. Свет сарматского «факела» дотянулся до полоски цветных камешков, и Вепуат удивлённо хмыкнул.
— Гедимин, смотри!
Свет фонаря выхватил из темноты десяток низкорослых силуэтов. Бронны, вспугнутые пришельцами, поспешно поднимались с гравия и отряхивали накидки. Один из них поправил ушастую шапку и с писком шагнул к сарматам.
— Нурру? — Гедимин озадаченно мигнул. — Что случилось?
Вепуат пару секунд слушал писк, потом сдавленно хрюкнул в респиратор, быстро что-то ответил и повернулся к ремонтнику.
— Они тут выражают почтение Пламени. За хорошую дорогу от Ушта и удачную работу. Дерево хорошо отлежалось, и мастерская у тебя тоже ничего. В общем, они довольны. Только немного расстроены. Ты благословил Алвен, Тогот и Синви. А в Ушт так и не выбрался. Они говорят…