ыка Сэта? Как ты там будешь — без помощи?
Он покосился на костяной посох. Гедимин пожал плечами.
— Как и раньше. Мне там говорить ни с кем не надо. Я ношу за Айзеком реак… в смысле — Пламя. Что понадобится, он переведёт.
Посох в руке Хассинельга качнулся, накидка заколыхалась — махать хвостом под несколькими слоями одежды было очень неудобно.
— Кто-то может замышлять против тебя. А ты и не поймёшь. Опасно ходить по таким местам, не зная языка. Я бы дал тебе посох, но Руниен…
Гедимин отмахнулся. Ему было неловко.
— Ни к чему. Мы выживем. Ты это… успокойся, что ли.
Хассинельг, похоже, его не слышал — уронив голову на грудь, он так и застыл, размахивая хвостом. Гедимин услышал быстрое бормотание на непонятном языке. Он протянул руку к плечу стража, но тот, внезапно выйдя из ступора, подхватил посох и исчез. Сармат покосился на мигнувший и погасший дозиметр и пожал плечами. «Нервный он сегодня. Ему-то что до нас?»
…Гедимин еле успел подставить руку — «трилобит», врезавшись в неё на лету, уцепился брюшными крючьями и так повис, отряхиваясь от воды. Сармат огляделся по сторонам — ещё три существа сидели на стенах, их спинные щитки блестели от мелких брызг.
— Сорвали нам и сегодняшний вылет, — шумно вздохнул Вепуат, щёлкая когтями по нарукавнику. — Я Айзеку сказал — если Кейланны и соберутся, то не раньше первого света. Шесть часов свободных, хоть улетайся! А он говорит — нет, сиди на холме. Чего он ждёт — восхода в три утра⁈
Он грохнул кулаком по стене. «Трилобит», сорвавшись с неё, перемахнул на противоположную и уселся там, недовольно хрюкая. Гедимин посмотрел на свою руку — существо, севшее на неё, никуда не думало улетать, даже втянуло крылья и поджало хвост.
— Сегодня им не летается, — заметил сармат, пересаживая животное на стену. Те, кто там уже сидел, втянули крылья и, казалось, дремали, не обращая внимания на щелчки Вепуата. Разведчик сдёрнул ещё одного «трилобита» и отправил его в полёт — недалеко, до ближайшей стены. Проследив за его посадкой и втягиванием крыльев, он недоумённо хмыкнул.
— Да надоело им в этой тесноте, — пробормотал Вепуат, но без особой уверенности. — Вчера в душевой, сегодня в душевой… Ну ладно, пусть сидят. Покормлю их…
Гедимин следил за ним вполглаза. Его мысли занимала недостроенная станция. «Термоизоляция… М-да, при местных температурных перепадах — хоть весь корпус изолируй. Надо больше изолятора. Я один вручную много не насобираю. Рудосборник там бесполезен… Или всё-таки уговорить Текк’тов и вытащить каменный шар целиком? Не развалится же из-за этого весь Сфен…»
— Эй! Куда? Ты своё съел! — услышал он недовольный голос Вепуата. Разведчик стряхивал с руки «трилобита», но животное держалось крепко. Все четыре существа повисли на Вепуате, тыкали в него хоботками и сердито хрюкали.
— Чего они? — Гедимин протянул руку к хвосту эшку-тэй, но Вепуат отмахнулся.
— Тихо, порвёшь!.. А вот не знаю, чего, — он, по-прежнему облепленный «трилобитами», развёл руками. — Скормил им норму, а они прицепились, будто ничего не ели. Кыш!
— Может, сегодня «кальмары» были тощие? — Гедимин с недоумением смотрел на хрюкающих существ. Они подобрали хоботки и повисли на скафандре Вепуата, недовольно шурша.
— Обычные, — сармат пожал плечами. — Считал по весу. Они съели обычную норму. Чего им ещё-то?
Засунутые в мешок, зверьки ненадолго притихли, но в шатре, попав в тепло, снова захрюкали. Вепуат переловил их и рассадил по перекладинам, с недоумением глядя, как они требуют еды то у него, то друг у друга.
— Дай им ещё, — сказал Гедимин. Вепуат качнул головой.
— Что лишнее, то лишнее. Летать не смогут. Что-то с ними сегодня не то…
…Кут’тайри стоял у печи и раскладывал инструменты. Скрываться он и не подумал — только сложил пальцы в приветственном жесте и снова вернулся к «работе». Гедимин недовольно сощурился, но увидел, что инструменты он раскладывает правильно. «Ладно. Если ученикам он не мешает, я тем более не полезу.»
Через несколько секунд в воротах заверещали Скогны; минуту спустя они, выбравшись из тёплой одежды, вошли в цех. Кут’тайри, всё так же стоя на виду, смотрел на них непроницаемым взглядом — и Гедимин изумлённо мигнул, увидев, как Скогны его приветствуют. Бывший жрец небрежно шевельнул пальцами, стряхивая на карликов что-то невидимое. Те нестройно запищали и столпились вокруг Вепуата — начались рабочие обсуждения.
— Займись сегодня с ними, — попросил разведчик, выбираясь из окружения. — Я приготовил красители. Первую шихту они спустят на чашки, а потом поделай с ними объёмные цацки. Я подойду, если что.
Скогны столпились вокруг Гедимина — все, кроме тех, кто загружал шихту. Сармат думал, что ученики меньше верещали бы, если бы их равномерно распределили по цеху — но две печи были заняты возгонкой руды. Через пару минут двери снова открылись, и в цех вошли тепло одетые Сэта — обычная «бригада» во главе с новым жрецом. Он спокойно обменялся с Кут’тайри благословениями, и Сэта обступили Вепуата — им тоже было что обсудить. Изгнанник стоял чуть в стороне, но слушал очень внимательно. Гедимин перевёл взгляд на печь и едва заметно пожал плечами. «Вроде все успокоились… Получается, Кут’тайри снова жрец. Только не их богов, а Пламени. Статусы определились. Хм-м… Интересно, на вождей Аса’ана это повлияет? По логике, не должно. Но тут какая-то другая логика…»
…На поддон легла четвёртая чашка с дном-конусом и самыми простыми ручками. Опустевший конус вытащили из печи и сыпали в него шихту. Конус шипел. Гедимин вполглаза смотрел на чашки и думал, что их, наверное, сделали на продажу — и в Синви, Сэви или где-то ещё появятся новые стеклянные посудины. «И рудосборники,» — развернул он мысль в другое русло. «Надеюсь, из рудосборников они оружия не наделают. Та кусачая тварь с зелёными микробами была явно неуправляема, и у Скогнов я такого не ви…»
Дозиметр на запястье мигнул, и тут же что-то шумно упало посреди коридора. Цех залило дрожащим белым светом. На проходе между печами с воем корчился на полу Хассинельг. Узнал Гедимин его не сразу — он уже склонился над дымящейся кучей плоти с торчащими костями, когда страж вскинул голову. Его глаза лезли из орбит, с лица отваливались куски кожи, на лету превращаясь в пыль.
— Плам-мя-а! — существо вскинуло трясущуюся руку. Плоть с костей уже опала, оголённые костяшки держались на паре сухожилий. Гедимин шарахнулся в сторону и с грохотом налетел на печь. Кто-то ударил его в плечо.
— Давай! — побелевший Вепуат дёрнул на себя сфалт. — Открой реактор, пусть он…
— Быстр-ре-йе… — изуродованный страж уткнулся челюстными костями в пол. Под торчащими рёбрами что-то пульсировало.
— Has— sulu! — выдохнул Гедимин, сдёргивая экранирующие пластины. Сфалт грохнулся на пол рядом с умирающим, поток зелёного света накрыл его, проходя насквозь. Защитное поле, выставленное Вепуатом вдоль печей, вспыхнуло ярким огнём. Гедимин вскинул генератор — подключить его было не к чему.
— Хэ-эсс… — существо на полу зашипело, подбирая под себя конечности, и шумно выдохнуло. Гедимин слышал его громкое дыхание, но шорох, треск и хлюпанье внезапно прекратились. Сармат заставил себя взглянуть на изувеченное тело — и ошеломлённо мигнул. Лицо Хассинельга снова покрылось плотью, и над ней смыкался прорастающий кожный покров. Отверстия в груди и спине затянулись. Страж протянул руку к светящемуся реактору и смотрел, часто мигая, как костяшки обрастают мышцами и кожей. Едва прорезались зачатки когтей, он, шумно выдохнув, развернул сфалт отверстием вниз.
— Всё. Не надо больше. Да хранят тебя все боги!
Он, тяжело дыша, поднялся на ноги. Ни следов отваливающейся кожи, ни лучевых ожогов на его голом теле не было.
— Хорошо хоть… хорошо, что одежду оставил! — прохрипел он, с трудом выпрямляясь и стряхивая с кожи что-то невидимое. — Прошу прощения… вломился, но ждать было некогда. Чтоб его, этот край с его тварями!
— Ты живой? — только и спросил Гедимин, растерянно глядя на Хассинельга. Сфалт он подобрал, но за плечо не повесил — так и держал у груди. «Что это вообще было? Как может существо… кто-то выжить после такого? И после такой дозы?»
— Вроде бы, — Хассинельг весело оскалился. Его левая ладонь всё ещё была судорожно сжата. Он с явным усилием разжал её, вскинул голову и издал короткий вопль. За спиной Гедимина заверещали Скогны — они выглядывали из-за печи и толпились в коридоре, и, наверное, видели всё от первой до последней секунды.
— Не потерял, — ухмыльнулся страж, протягивая Гедимину раскрытую ладонь. — И в костях не застряла. Старался пальцы не растопыривать. Они после края… не очень прочные. Вот!
На его ладони — совершенно целой, без единой царапины — лежал осколок желтовато-белой кости.
— Насилу выломал, — сказал Хассинельг. — Это — подъязычная. Если уж она не поможет, тогда я не знаю. Хоть череп целиком тащи.
— Что это? — Гедимину меньше всего хотелось трогать странную кость. Она ещё и светилась — ровным белесым светом, отдалённо похожим на дёрганное, неровное свечение стражеского посоха. «Если на этой штуке зараза… Хотя — после такого-то облучения…»
— Это тебе, — Хассинельг попытался всунуть обломок Гедимину в ладонь, но сармат убрал руку. — Кость с края мира. Я бы тебе поискал хребет, был бы посох. Но с ним в твоей броне неудобно. А это можно взять под перчатку. И будет помогать.
Он смотрел на сармата с нарастающим недоумением. Гедимин угрюмо щурился, пытаясь хоть что-то понять.
— Чему помогать?
— Ну я же сказал, — Хассинельг, кажется, обиделся. — Это подъязычная кость. С края мира. У целого хребта были бы все свойства. А это мало что умеет. Только говорить. И ты сумеешь. Ну? Дай руку, я покажу.
Гедимина передёрнуло, но он заставил себя не убирать ладонь. «Что он покажет? Что это за дрянь?»
— Гедимин, — Вепуат легонько постучал по его наплечнику. — Перчатку-то открой. Хассек не умеет. Хассек, давай мне. Ты так к нам свалился… Гедимин нескоро в себя придёт.