— Уран и торий! — Гедимин направил ослепительный зелёный луч в потолок, заложенный грубой кладкой. Отсюда начинались коридоры, ведущие к костерезным и кожевенным мастерским. Позади гудели, закрываясь, двери кузнечного цеха, и жаркий сквозняк быстро ослабевал. «Всего плюс сорок пять,» — мельком удивился Гедимин, покосившись на термометр. «Чего у них так холодно? Вот и все местные оделись…»
На «благословение» собрались сотни жителей — Гедимин видел краем глаза толпу, растянувшуюся вдоль коридора, множество длинных накидок с бахромой, расшитых бусами и цветными шнурами. Среди длинных узких «лиц», покрытых коротким жёлтым мехом, мелькнули более грубые, широкие, с мощными челюстями, скорее буроватые, чем жёлтые, — Джагулы были в городе и тоже заглянули на праздник. Насколько им приятна аса’анская «прохлада», Гедимин не знал, но они единственные из жителей пришли в набедренных повязках и дышали, приоткрыв пасти. «Для них, что ли, отрегулировали температуру?» — сармат беззвучно хмыкнул. «Их тут, наверное, много. Или они настолько важны, что Сэта заботятся даже о немногих. Или… или тут не только Джагулы…»
— Ну что, придут они? — услышал он за спиной нетерпеливый голос. — Или так и будут отсиживаться по норам?
— Так и будут, — отозвался другой Сэта, тоже чем-то недовольный. — И так даже лучше. У них никакой учтивости!
Что-то коротко протрещало — как древесные волокна, разорванные изнутри паром.
— Вот что бывает, когда смертные мнят себя богами! Что ж, пусть сидят по норам. Пламя поёт, и Аса’ан отзывается ему. А эти — пусть сидят!
…Гамак, растянутый на восьми тросах, висел в полуметре от земли. Внизу был монолитный камень. «Порвётся — ничего лишнего не сломаю,» — успокаивал себя Гедимин, неловко устраиваясь на подвесной конструкции. Сэта — и вожди, и жрецы, и охрана, и пристроившиеся в углу музыканты — смотрели на него с почти научным интересом и, кажется, забыли дышать. «Асбест — материал прочный. Шесть центнеров как-нибудь выдержит,» — думал Гедимин, прислушиваясь к потрескиванию шнуров. Лежать на спине было неудобно, на боку — ещё хуже. Скафандр вместе с телом выгибался в каком-то странном положении, и к треску «асбестовых» волокон добавлялся скрежет пластин, трущихся друг о друга. Айзек, одобрительно хмыкнув, опустился в соседний гамак. Полые кости, подвешенные к шнурам, закачались, стуча друг о друга.
«Гамаки явно делали под нас,» — Гедимин, кое-как устроившись на боку и найдя место всем конечностям, разглядывал «места» вождей и жрецов. Их лежбища были подвешены на четырёх тросах и рассчитаны на гораздо меньший вес. «Вот не лень же было…»
Чуть ниже — так, чтобы можно было дотянуться рукой — на вышитой ткани поверх каменной плиты стояли сосуды причудливой формы. «Знакомая конструкция — везде приделаны ножки,» — отметил про себя Гедимин, глядя на керамику. «А вон там, кажется, жаровня. И что-то ещё дожаривается. А это у них такие вилки. Из костей. И это, похоже, их естественная форма. Надо сосканировать ДНК, Вепуату будет интересно…»
Экран сигма-сканера слегка рябил. Гедимин ожидал худшего — как-никак, в полутора метрах от него, прямо поперёк зала, тянулся «фонящий» «разлом». Ровное красное свечение заливало пещеру так, что светильники были не нужны — сармат со своего места мог рассмотреть все кольца и пластины в доспехах охранников. На мысленной карте Аса’ана «разломы» сложились в подобие спиральной галактики с пятью несимметричными рукавами. Гедимин думал, что они уходят и дальше, на много километров от города, как уже знакомая ему «сетка» вокруг Шакхи.
Сэта с почтительным жестом протянул сармату чашку. Это был череп, но всё-таки декоративный, керамический — хотя слепили его весьма узнаваемым. «Бронн,» — опознал «останки» Гедимин, привычно поднося чашку к усиленным фильтрам респиратора. «У Скогнов челюсти более узкие. Бронны-то им что сделали?»
— Пей спокойно, — прошептал Айзек, на секунду обернувшись. — Там вода.
«Вода?» — Гедимин удивлённо заглянул в чашку. В непрозрачном сосуде жидкость плохо просматривалась.
— Огонь Аса’ана горит так, как давно не горел, — услышал он голос верховного жреца; Сэта говорил с уже знакомой ритуальной интонацией, и сармат насторожился. — Новое Пламя могущественней, чем мы смели подумать. Мы просим прощения за сомнения в его силе — среди множества голосов трудно отличить правдивые от лживых. Вы — воистину жрецы нового Пламени. Аса’ан собрал для него подношения. Мы надеемся, что они будут угодны Пламени.
У большого блюда с бортиками было пять коротких ножек — и мастер ошибся с их длиной, подняв один край выше на пару миллиметров. То ли из-за этого, то ли из-за неровной плиты-«столешницы» накренилась и горка красных камешков. Кейек, ссыпанный в кучу, нагрелся до неровного рыжеватого свечения. Поодаль от него лежали две закупоренные костяные трубки со светящимися пятнами на торцах; пятна, скорее всего, оставили специально — они указывали на содержимое. «Цера?» — Гедимин покосился на сигма-сканер. «Ага, так и есть. Цера. И неплохая.»
С двух сторон от трубок, не давая им скатиться по слегка наклонённой плоскости, лежали мотки серебристого шнура и сложенная белая ткань — длинное узкое полотно. Поверх полотна, будто для контраста, положили маленький чёрно-красный желвак.
— Чистый кровяной камень? — Айзек неосторожно шевельнулся и едва не выпал из гамака. — Верно я понимаю, что он ценнее всего, что тут есть?
Сэта быстро переглянулись.
— Кровяной камень высоко ценится, — отозвался жрец. — Здесь — так же, как и везде. Пока он растёт в Аса’ане, мы знаем, что боги к нам благосклонны.
— Место, где он растёт, не получило благословения? — полуутвердительно спросил Айзек, приподнимаясь на локте — и снова чуть не опрокинулся. — Не знаю, хорошо ли это.
Сэта снова переглянулись. Гедимин видел их быстрые жесты — когти шевелились, то поднимаясь, то смыкаясь. Сармат незаметно прижал ладонь к груди, туда, где под скафандром теплел осколок кости, но в мозгу не щёлкнуло — «переводчик» ничего не знал о языке жестов. «Куэннский лучевой он, видимо, тоже не переведёт,» — сармат досадливо сощурился. «И письменность…»
— Ты прав, голос Пламени, — заговорил жрец, и музыканты в углу зашевелились, подбирая отложенные инструменты. — Это нехорошо.
— У нас были сомнения, но… — подал голос кто-то из вождей, приподнявшись в гамаке.
— Мы не можем так оскорбить Пламя, — перебил его другой, поднимаясь на ноги. — Пусть ворота откроют.
Гедимин радостно ухмыльнулся. «Жаль, Вепуата нет. Надо будет смотреть в оба и сканировать всё, что подвернётся. И… какой негуманоид придумал эти гамаки⁈»
Деформированные щитки со скрежетом легли на место, и сармат наконец вдохнул полной, не перекошенной грудью. Под прерывистый гул костяных труб и взвизгивание «асбестовых» струн процессия миновала уже знакомые Гедимину «колодцы» и свернула в открывшуюся арку. За ней начинался грубо прорубленный коридор, освещённый только пятнами церы на стенах — кто-то, вымазав руку в светящемся составе, прижал ладонь к камню, и отпечатки так и остались, хотя местами осыпались. Рукотворный туннель соединял полости явно естественного происхождения; на их дне до сих пор громоздились камни, часть их осталась и на проходе и даже была отмечена светящимся отпечатком. Вдалеке снова «вздохнул» вулкан, и Гедимин вместе с низкочастотным гулом услышал скрежет — камни тёрлись друг о друга. «Всё это держится на честном слове,» — сармат невольно поёжился и отвёл взгляд — ему было не по себе. «Правильно Сэта не стали тут жить. А вот мы сюда зря полезли.»
Коридор резко вильнул; на изгибе его стены были укреплены грубой кладкой. Присмотреться к ней Гедимин не успел — свечение на запястье из белого стало красным, и сармат уставился на дозиметр.
— Айзек! Зашкал по омикрону!
До зашкала, разумеется, было далеко — Гедимин настраивал прибор так, что его и в работающем реакторе не зашкаливало — но где-то рядом определённо лежал ирренций. «А внутри скалы лежит радиозащитный экран,» — подумал сармат, проверяя показания за последние пару минут. «Вот там, где коридор сделал зигзаг. Такой характерный зигзаг, стены внахлёст…»
— Где источник? — вскинулся Айзек, оглянувшись на сфалт за плечом Гедимина. Сармат недовольно сощурился.
— Впереди. И снизу. Это не моё. Тут было.
— Осторожно с реактором, — прошептал Айзек, крепко сжав его запястье.
Коридор вильнул ещё раз — нагромождение камней загородило старый проход, рядом пробили новый, образовавшуюся стенку кое-как подровняли и укрепили безрастворной кладкой. На повороте Гедимин увидел яркий серебристый свет и дрожащие цветные блики. Сэта с предостерегающим жестом проскользнул вперёд, огляделся и остановился посреди тропы. Его грива, прижатая к голове массивными украшениями, вытянулась кверху и превратилась в языки пламени.
— Священная долина, — прошелестело сзади; оркестр давно замолчал, сарматы шли по ненадёжным туннелям в полной тишине. — Пропустите жрецов, оставайтесь, где стоите!
«Священная, мать её колба,» — Гедимин покосился на дозиметр и шагнул за поворот, к светящемуся жрецу и серебристым, желтоватым и розовым бликам. «Что-то они всё-таки знают про ирренций и его свойства…»
Здесь было очень светло — только тёмный щиток и спасал сетчатку от ожога. Сверху, в сводах кое-как укреплённой подземной полости, виднелись проломы, но свет исходил не от них. С двух сторон от тропы, расколотой вдоль по всей длине глубокой дымящейся трещиной, по каменному крошеву поднимались сияющие деревья.
Они были не с Равнины — это Гедимин понял сразу, едва увидел тянущиеся к сводам ветви со множеством отростков. Ярко-красные стволы были будто закручены в спираль по всей длине, и ветки росли по спирали, и так же, витками, свисала длинная серебристая бахрома, светящаяся особенно ярко. А ещё ярче светились воронковидные листья, и над каждым из них дрожал раскалённый воздух, а над краями воронок поднимались язычки голубовато-белого пламени.
Айзек с сердитым шипением толкнул Гедимина в лопатку — «идём!». Сармат перевёл взгляд вниз, на тропу, и увидел корни. Они торчали из-под раскрошенного камня, уходя в узкие трещины, и над каждым из них клубился пар — такой же, серебристый с прозеленью, как над разломом, расколовши