— Надо мне было сразу это увеличение взять, — вздохнул Вепуат. — Тогда я их распознал бы. У кровяного камня клетки не в пример больше! Но и тут всё видно. Вот, смотри. Это шаровидная колония. Видишь, поры открыты? Вот этими штуками они держатся за субстрат. А вот я их нагрел. Тут полторы тысячи по Цельсию, им это нипочём.
«Полная герметизация,» — Гедимин криво ухмыльнулся, разглядывая странные клетки. «Слой вещества в считанные атомы защищает живую клетку от полутора тысяч градусов. И мы не можем его воспроизвести. И никогда не сможем.»
— И вот я следил, как они остывают, — Вепуат пролистнул сотню сканов и ткнул пальцем в экран. — Видишь? Тут восемьдесят градусов. Им уже не жарко. Вот поры, вот выпячивания… Смотри, как они собирают субстрат вокруг себя… Ага! А вот это было общение. Видишь? Я тебе поближе покажу… нет, не тянет… да мать моя пробирка…
— Всё видно, — буркнул Гедимин, щурясь на экран. Щурился он не из-за плохой видимости. Заснятое действительно было общением. На экране шёл обмен каким-то подобием электромагнитных волн. Сканер смог отличить их от элементарных частиц, но распознать, что это на самом деле, уже не сумел. «Местные слабые взаимодействия никто и никогда не изучит,» — Гедимин, морщась, прижал ладонь к нижним рёбрам — в груди заныло. «Местным — нечем. А мы не потянем. Если только Куэнны…»
— Они вот так общаются, — Вепуат потыкал пальцем в многоцветную область. — Какими-то волнами, что ли. Это как электрические импульсы в нервах. Вот тут я повредил их субстрат. И сразу волны пошли во все стороны. Они так координируют действия. Такие простые штуки, и такое умеют! У них же даже клетки без ядер…
Гедимин слушал его вполуха. Грудь сдавило с неожиданной силой. «Электрические импульсы,» — он медленно развернулся к реактору. «Что происходит с электрическими импульсами в потоке омикрон-квантов?»
…Последняя трубка, скрученная из защитного поля, уплотнилась и побелела. Теперь твэл можно было не держать — временные конструкции не дали бы ему упасть, но Гедимин не убирал руку с хвостовиков. Проём в корпусе реактора был закрыт, и защитное поле светилось уже не так ярко; все стержни, кроме одного, были заэкранированы, а над последним склонился Вепуат со сканером в руке. Прибор считывал «данные» с прозрачной плёнки защитного поля — Вепуат сканировал твэл его же излучением, только так и можно было получить что-то кроме рябящего экрана.
«А ведь стержни давно не блестят,» — думал Гедимин, глядя на чёрную оболочку. «Был такой характерный стальной блеск. Когда пропал? Не обратил внимания…»
— Угумм, — донеслось из-под шлема Вепуата. — И здесь то же самое.
— Мертвы? — спросил Гедимин, уже уверенный в ответе.
— Да, ничего не выжило, — Вепуат на мгновение поднял на него взгляд и зашевелился, немного отодвигаясь. — Тебе экран видно?.. А, я сейчас запишу и покажу…
Микроскопическое вкрапление в толще стекла при микросканировании было ещё заметно. Из круглого оно стало размытым, никакой симметрии больше не просматривалось. Гедимин листал сканы, разглядывая погибшие клетки. Их оболочки порвало на атомы, и они остались внутри чёрного стекла, незначительно нарушив его однородность. «Активная зона ирренциевого реактора… Слишком интенсивное излучение, даже для таких прочных существ.»
— Выходит, в реактор его нельзя, — заключил Вепуат, отходя за экранирующий барьер. — Не выживает. Гедимин, а что теперь с этим твэлом? Он испорчен?
Гедимин, смахнув защитное поле, поднял сборку и прощупал чёрные трубки.
— Да нет, рабочий. Но регенерировать не будет.
Он думал о демпферах, уплотнительных прокладках и стирающихся поршнях. «Значит, рална — только для необлучаемых конструкций. На самых ответственных участках подстраховаться не выйдет. Ну ладно… На Земле мы как-то обходились. Хотя — всё равно досадно.»
Досаду он чувствовал ещё долго — и возвращая твэл в активную зону, и листая результаты микросканирования, и даже после того, как проводил Вепуата на поверхность, ещё долго досадливо щурился. «Надо сразу проверять области применимости. Даже на Равнине. Особенно на Равнине!»
…Крышку сдвинули правильно, и отъехала она в сторону легко, без мучительного скрежета. В бункер ввалился Вепуат, придерживая за плечо филка. Следом спустился чем-то недовольный Гварза. В наклонный туннель шагнул Хассинельг с посохом наперевес, изобразил почтительный жест в сторону реактора и отступил к стене. В свободной руке он держал что-то, обернутое и проложенное шкурами и обвязанное множеством ремешков.
— Здесь и подпишем, — Айзек, спустившийся последним, деловито огляделся по сторонам. — Ты, Хассек, здесь, все мы — тоже. Гедимин, поделись матрасом — очень нужен стол!
…Матрас, сложенный втрое, удерживало в кубической форме только защитное поле. Хассинельг возился с ремешками, выкладывая на «стол» одну за другой серебристые пластины. Видимо, это были стандартные «бланки» скогнийских документов — в них пробили отверстия для завязок, по краям наметили орнамент, в верхнем углу каждой пластины вычеканили что-то вроде печати — на каждом «бланке» своё.
— Труднее всего было растолковать чертёж, — рассказывал Айзек, пока шли приготовления. — Думал даже попросить у тебя объёмную схему. Но вроде все всё поняли.
— Что там можно не понять? — Гедимин поморщился. — У них будут готовые катушки. Всё остальное там опционально.
— Ага, ага, — закивал Айзек, склоняясь над «документами». — Вот тут родовые знаки старейшин. А это мы с Хассеком. Кенен, распишись. Так, чтобы только было видно. Они потом нормально прочеканят.
Роспись Айзека Гедимин опознал — сарматские символы отчётливо выделялись среди непонятных значков. Чуть ниже Гварза нацарапал два своих и оглянулся на ремонтника, нетерпеливо щурясь.
— Теперь Кет. Насквозь не прожги!
Ульсена поддавалась легко. Раскалённый коготь прочертил в ней несколько бороздок, и Гедимин отнял руку, глядя на дымящиеся надрезы.
— Мягкий металл. Долго он будет храниться?
— Уж подольше, чем шкуры и тряпки, — Айзек весело хмыкнул. — Давай-давай, ещё два листа осталось!
…Гедимин порывался помочь Дасьену, но Айзек его придержал. Со второго раза филк процарапал свои значки довольно чётко.
— Чеканкой всё закроется, — сказал Айзек, проводя пальцем вдоль вертикальных строк. — Десятая доля выплавленной ульсены, пока новое Пламя не погаснет навсегда… Гедимин, тебя, правда, подписали ремонтировать всё это, если оно поломается…
— Мать моя колба! — Гедимин понял, что только что сделал большую глупость. — А не подписывать меня на всякую ерунду было никак⁈
— Тихо! — Айзек прикрыл собой серебристые «листы». — Это только в том случае, если у местных не получится. Если там отвалится кость или деревяшка, они сами справятся. А вот с ключевыми элементами…
Гедимин посмотрел на потолок. «Говорил же Маккензи — не подписывай, не прочитав!»
— Что — «с элементами»? — угрюмо спросил он. — Трубку на жгут без меня не натянут? Там сломаться могут только местные законы физики. А их я как буду чинить⁈
Гварза тяжело вздохнул.
— Иди уже, Айзек. Кейланн долго ждать не будет.
…Айзек спустился в бункер и остановился, прижимая ладони к наушникам и устало щурясь.
— Сорок минут до твоей смены, — взглянул на часы Гедимин. Айзек отмахнулся.
— Вставай! Я тоже хочу посидеть в тишине. Думаешь, я не знаю, где самое спокойное место на этой базе?
Он рухнул в кресло и откинулся на спинку, мутными глазами глядя сквозь монитор. Навряд ли он видел сейчас, что там отражается.
— Скогны собираются хранить технологию в секрете, — сказал он. — Не знаю, надолго ли их хватит. Кенен думает, догадаются ли они применить эту штуку в других областях — с рэссеной, с водой…
— Для воды нужен отсекатель, без него не заработает, — отозвался Гедимин. — Они там уже собрали механизм? Опробовали?
— Какой ты быстрый… — Айзек слабо ухмыльнулся. — Иди, отдыхай. В твоём шатре мешок ульсены. Это в счёт будущих процентов. Кенен забрал половину, остальное — твоё.
…Термометр показывал плюс двадцать. Над раскалённой чашей отражателя дрожал воздух, по ангару тянуло прохладным сквозняком — Гедимин открыл дверь, впустив холодный ветер, устоявшееся равновесие нарушилось, и снова пошёл теплообмен. Сармат остановился на проходе, разглядывая пустые ячейки. В самой дальней — отсюда она даже не просматривалась — лежали тонкие красно-жёлтые пластины. Гедимин перенёс их сюда на руках, не доверяя ни филкам, ни тряским волокушам. Их проложили сухой листвой и драными подстилками — всем ненужным, что нашлось в повозках аборигенов. Сармат надеялся, что листвы и подстилок хватит на всю облицовку.
— А вот сюда и клади, — Вепуат, оглядевшись, шагнул в ближайшую ячейку. — Прямо так, мешками.
— Он их отсюда достанет? — Гедимин с сомнением посмотрел на ворота. По сарматским меркам они были широкие, но для пятидесятиметровой панцирной змеи…
— Как нечего делать, — Вепуат ухмыльнулся. — И двери ему ни к чему. Мешки маленькие, в рот влезут. А всё, что влезет в рот, можно вытащить прямо через пол. И наверх выползать не надо. Знаешь, они холода не любят…
— Ясно, — Гедимин представил себе гигантского змея, высунувшегося посреди ангара, и ему захотелось вернуть облицовочные пластины обратно в горячий цех — там, по крайней мере, никто не ползал.
— Он сказал — будет брать всё прямо отсюда, — продолжал Вепуат. — И я показал ему, куда класть готовые штуки. Они тоже помещаются в рот. Очень удобно. А мы будем приходить сюда за пустыми мешками. Ну, и пластины раскладывать. С правильным хранением у Текк’тов не очень, тут уж тебе виднее.
— Угу, — отозвался Гедимин. «Если что потрескается, пусть он сам и переделывает. А я… надо насыпать там на пол сухой листвы. Будет смягчать падение, всё сразу не побьётся.»
…Кут’тайри, отойдя от печи, сложил пальцы в приветственном жесте.
— Да не остынет жар Аса’ана!
— Да не погаснет Пламя, — сдержанно ответил ему аса’анский жрец. Стеклодувы прошли к печи, будто не замечая беглого преступника. Кут’тайри тронул пальцем чёрно-зелёный диск на груди и торжествующе ухмыльнулся. Гедимин смерил его хмурым взглядом и жестом велел идти на склад. «Остывшее отнёс, куда надо, инструмент подготовил,» — отметил он про себя, взглянув на пустой поддон и закрытый проём ниши для медленного остывания. «Как подручный, он ничего, толковый. Ещё бы не нарывался на ровном месте…»