Гедимин пожал плечами. «Их дело. Да ничего страшного, если стекляшки и поплавятся. Никто не обожжётся. Владельцы расстроятся — и только. Будет нужно — сделаю новые.»
…Из Сфена Огня Гедимин выбирался в глубокой задумчивости. Если бы Вепуат у разлома не распугал нхельви громким воплем, чей-то хвост точно был бы отдавлен — сармату было не до зверьков.
— У-ух, — выдохнул Вепуат на дальнем склоне, в очередной раз отогнав любопытных существ с дороги. Он придержал Гедимина за плечо; тот заметил это, уже сделав шаг, и остановился, удивлённо глядя на разведчика. Перед глазами вспыхивали и гасли обрывки расчётов и фрагменты чертежей.
— М-да. Вижу, ты далеко, — вздохнул Вепуат, заглянув ему в лицо. — Всё очень плохо? Уверен, что завтра… что нужно всё сделать до завтра? По мне, так лишняя спешка…
Гедимин качнул головой.
— До завтра я ничего и не сделаю. Только поцарапаю камешки. А что там вообще можно сделать… — он задумчиво сощурился на пятнистое небо с голограммой планетарных колец. — С самой печью, в общем-то, ничего и не нужно. Разве что ускорить плавление… может, наладить непрерывную работу… или даже этого не надо. Всё упирается в грёбаные валки…
Он досадливо сощурился. «Всё упирается в грёбаную планету с её идиотской физикой! Был бы я по ту сторону портала, даже в каменном веке, — всё было бы в тысячу раз проще…»
— Валки, значит… — пробормотал Вепуат. — Ну… Это вроде не по моей части. Тебе что-то нужно ещё? А то у меня занятия…
Он кивнул на ангар. У дальнего торца уже о чём-то спорили приезжие из Тогота. Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «Верно. Занятия. И ему нужна помощь. А мне надо взвесить чёрный песок. И приклеить колпаки к фонарям. Наверное, заготовки уже остыли… А новые? Сегодня я успею сделать новые? Хм-м… Может, поручить это Кут’тайри? Там же ничего сложного, держать внутренний диаметр — и всё…»
— Идём, — буркнул он. — Всё равно сейчас я ни до чего не додумаюсь.
…Сэта исчезли в красной вспышке. В этот раз Гедимин вовремя отвернулся и перевёл взгляд на мешки с «термоизоляторами». Все восемь, связанные попарно, лежали в «шлюзовой камере». Сармат наклонился за ними, привычно распределяя вес по плечам, спине и груди.
— Да положи, я сам отнесу, — Вепуат сдёрнул тросы с выпрямляющегося сармата, и мешки загрохотали по полу. Гедимин растерянно мигнул.
— Ну чего? На склад-то сходить я в состоянии, — Вепуат закинул первый трос через плечо и сдержанно хмыкнул. — Всё забываю тебе отдать. Альгот меня, наверное, покусает. Опять забыл с этими походами… Вот, держи.
— Мать моя колба! — выдохнул Гедимин, взглянув на его ладонь. — Туба⁈ Настоящая⁈
Толстая туба тридцати сантиметров в длину была бы почти привычной формы, если бы не четыре длинных выступа по бокам — каркас из тонких костей, на котором растянули тёмно-красный гзеш. Горлышко — круглая кость — было впаяно в эластомер и закрыто костяной крышкой, держащейся на полутора витках резьбы. Сидела она плотно — по крайней мере, сама не падала.
— Альгот нахимичил, — смущённо пояснил Вепуат. — Как закончится, вернёшь. Тубы у него пока не очень получаются. Там что-то вроде клея, очередной состав. Застывает при нагреве. Где-то девяносто градусов ему нужно… в общем, посмотришь, как оно, а я потом Альготу передам. М-да, он точно меня покусает. Я ему вчера ещё обещал…
— Мать моя колба, — повторил Гедимин, осторожно сжимая тубу в ладони. — Клей? Из чего?
— Местная… органика и неорганика, — Вепуат выразительно пожал плечами. — Перекопал все мои образцы. Я ему сказал редкие не брать — значит, что-то распространённое. Что ты там клеишь-то?..
…Стеклянная заготовка легла на проклеенный уплотнитель, провернулась в потоке раскалённого воздуха и замерла в пальцах Гедимина. Сармат осторожно надавил на «колбу» фонаря, встряхнул костяную рукоятку и довольно хмыкнул. «Как-нибудь не развалится. Большого уплотнения тут не нужно, цере воздух не мешает. Очень удобная штука. Пришлось бы нам тут возиться с вакуумом — тут мы и убились бы.»
— И на этом всё, — сказал Гедимин бывшему жрецу, передавая ему готовый фонарь. — Запомнил? Сделай ещё один. Дальше работаешь сам, пока заготовки не кончатся. А я займусь другим делом.
Он кивнул на тубу с клеем и поддон вчерашних заготовок — светящихся стеклянных колпаков с едва намеченной внутренней резьбой — полутора грубыми витками. Кут’тайри понюхал открытую тубу и шумно фыркнул.
— Пахнет, как суп из потрохов. Равные Куэннам находят вещам странные применения.
— Что ещё остаётся, в ваших-то краях… — рассеянно отозвался Гедимин, раскладывая шихту и красители по маленьким тиглям. Сажа, жёлтый ксенофторид… В последний конус сармат насыпал чистой скорлупы, отправил всё в печь и надолго задумался. На его ладони лежал тёплый осколок кейека.
«Горелка для местного прогрева… чем-то заменить луч или горящий газ,» — сармат зажал камешек между пальцами и мысленно продолжил от него жаропрочный конус. «Сфокусировать тепловой поток. Сильный тепловой поток. Значит — камень с гравировкой или… или отражающая чаша. Но если максимальный нагрев будет на камне… длинная рукоятка, в принципе, защитит. Хотя… хотя — если на камне не максимум, тогда… тогда чаша должна выдержать.»
Он перевёл задумчивый взгляд на Кут’тайри. Бывший жрец перебрался к соседней печи и устроился на скогнийской ступеньке у горна. Работал он медленно, аккуратно соединяя заготовки; горка готовых фонарей постепенно росла.
«Восходящий плазменный поток,» — Гедимину представился то ли щит, то ли чаша на костяном каркасе, давным-давно разлетевшийся на молекулы. «Как в той штуке Кут’тайри. У него было хорошее усиление по спирали. Попробовать воспроизвести…»
…Жёлтые усечённые треугольники впечатались в выемки рельефного чёрного диска, и стекло снова посветлело от жара. Гедимин машинально скреплял детали, выкручивал из расплава миниатюрное ушко в верхней части диска, — думал он сейчас только о горелке. «Что-то вроде витой ракушки с выемками на широком конце. Зеркальный слой… Хорошо, когда много сырья. Можно экспериментировать.»
— Для кого этот знак? — неожиданный вопрос прервал его рассуждения, и сармат растерянно мигнул. Двуцветный диск уже лёг на подогретый поддон и теперь медленно остывал, пока Гедимин в задумчивости собирал трубкой бесцветный расплав. «Задать общую форму, потом доработать широкий край. Металл придётся лить поверх. Равномерность слоя… М-да. А вот у Сэта получалось…»
— Это? — сармат оглянулся на забытую цацку. — А… Это для литейщиков из Шакхи. Им так спокойнее работается.
— Для литейщиков Пламени? — Кут’тайри незаметно подошёл вплотную и теперь разглядывал стеклянный «трилистник» с непонятной пристальностью. — Кто там мастер?
— Ут’таркех, — отозвался Гедимин и поднёс трубку к приоткрытому респиратору. «Удлинить и чуть повернуть… Ага, вот так. Теперь ещё раз…»
— Большая честь для Ут’таркеха, — отозвался бывший жрец, отходя от печи. Гедимин краем глаза видел, что две трети заготовок уже склеены. «Закончу с горелкой — проверю, что у него там,» — подумал он и тут же забыл о фонарях — в конце концов, там трудно было что-то испортить, если только не разбивать колпаки и не ломать рукоятки — а это сармат услышал бы.
…Серебристый металл блестел между двумя слоями стекла. В нём отражался перекошенный силуэт руки, закрученный вместе со спиральным «зеркалом». «Не сработает,» — в очередной раз подумал Гедимин, закрепляя осколок кейека в верхней выемке. В ладонь, подставленную под узкий раструб, ударил горячий воздух. Сармат удивлённо хмыкнул и взялся за термометр.
«Пятьдесят на входе, а на выходе… хм… Троекратное усиление? Неплохо. Непонятно, за счёт чего, но — неплохо,» — он поднёс термометр к внешней поверхности «горелки». «Изоляция работает. Если засунуть в кость или палку, будет ещё надёжнее. И заодно — минус проблема с прочностью…»
— Какая изящная раковина в зеркальном блеске, — услышал сармат за плечом. Кут’тайри, незаметно закончив работу, снова подошёл вплотную и теперь, навострив уши, разглядывал «горелку». Гедимин смерил его оценивающим взглядом. «Сэта умеют кидаться огнём. В той его штуке на входе был кейек. Зачем-то он был нужен. Может, это вроде линзы для их… пирокинеза? Тогда такая горелка для них будет рабочей. Проверим…»
— Кут’тайри, можешь направить огонь по узкой трубке? — Гедимин протянул жрецу «ракушку». — Отсюда, от камня… только подожди, я буду мерить.
— Мой огонь слаб, — Кут’тайри склонил голову; «горелку» он взял, но так и держал её на отлёте, будто хотел вернуть или отложить. — Ты знаешь. Хьеррек отвернулся от меня и не даёт моему огню жара. От меня будет мало помощи.
— Ничего, сойдёт, — буркнул Гедимин, пытаясь вспомнить, кто такой Хьеррек. — Мне только замерить. Попробуй. Что выйдет, то выйдет.
Он перехватил раструб, направленный куда-то вкось, и развернул его к негорючей стенке печи. Кут’тайри оглянулся на него с невесёлой ухмылкой и поднёс к узкому концу трубки сжатые пальцы. Внутри раструба сверкнуло красное, стремительно белея. Гедимин, выдернув «горелку» из чужой руки, сунул её под прохладный сквозняк.
— Слабый огонь у него, м-мать моя колба… — он покосился на термометр, недавно показавший полторы тысячи градусов. — Сейчас остынет, и повторим прогон. Только соизмеряй силу, ладно? Стекло — не рэссена, расплавится быстро.
— Хеттийиррн, — Сэта протянул к остывающей «ракушке» руку, но остановился, не притронувшись к ней, только невидимый жар лизал его белеющие пальцы. — Что это за флейта огня? Выглядит, как дар самого Хьеррека!
Уловив одобрение, Гедимин смутился — но тут же и насторожился.
— Кейековая горелка, — ответил он, показывая полуостывшую трубку на просвет. — Даёт узкий поток горячего воздуха. Чтобы греть стекло по частям, не засовывая в печь. Так будет удобнее.
— Чтобы греть стекло… — медленно повторил Кут’тайри, разглядывая узкий раструб. — Я не видел таких вещей раньше. Ты знал, что сделаешь, когда вставал к печи? Твои мысли были далеко…