— Это только из-за наших дорог? Новую странную штуковину легче и быстрее сделать, научить с ней обходиться, чем преодолеть такой путь?
— Текк’ты сделают её за день, — отозвался Гедимин. — И ещё день…
«Стой!» — одёрнул он себя, внезапно сообразив, что подвижным деталям относительно сложного агрегата, от которого требуется точность работы, надо бы дать отстояться. «Усадка тектона… Там миллиметры, но — тут миллиметры, там миллиметры, и допуски впору будет делать сантиметровыми. Значит — не меньше недели. Мать моя колба…»
— Вы, Равные Куэннам, очень быстры, — нахмурился Руниен. — Пусть мастера Скогнов медленнее. Пусть они даже глупее. Но ты веришь, что огненные твари быстрее и умнее Скогнов?
— Гедимин, — Айзек поднял соскользнувшую руку и снова положил её сармату на плечо. — Не говоря об уме, — разве не ты вчера весь вечер ходил угрюмый и бормотал про допуски? С чем ты возился всю ночную смену и наточил пригоршню стружки? Что там с точностью у мастеров Сэта?
Гедимин сердито сузил глаза.
— Я не спорю, что Куэннские агрегаты лучше. Я говорю о логистике. Тридцать тонн рэссеновой руды. Тридцать тонн готовых отливок. Чем их планируется таскать туда-сюда? Волокушами? По тонне в два месяца? Если бы у них был ещё и Куэннский транспорт…
Руниен вонзил посох в гравий. Белые блики задрожали на чёрной броне.
— Я слышу твои речи, мастер Дим-мин, — мрачно сказал он. — Я прошу подождать. Не давать огненным тварям нового оружия. Не так скоро, как Куэнн, но я буду готов ответить.
Он развернулся и, тяжело ступая, пошёл к повозкам. Притихшие Бронны и Скогны пристально следили за ним. Нхельви, обнюхав место, где недавно проходил непреодолимый световой барьер, осторожно двинулись следом за стражем.
— И что? — угрюмо спросил Гедимин, глядя на Айзека. — Было зачем меня дёргать? Макеты верни.
— Иди, — махнул рукой Айзек, разворачиваясь к Гварзе. — Пойдём, Кенен. Поговорим без лишних ушей.
…Макеты лежали на ладони сармата, на дымящейся от непрерывного подогрева обшивке. В долине Элид похолодало до минус пяти, из приоткрытой пасти Текк’та, нависшего над Гедимином и образцами опок, валил пар. Сармат старался не смотреть на гигантский язык, ощупывающий его ладонь — только надеялся, что обшивка не остынет слишком сильно, и существо к ней не примёрзнет. С утра он спустился на недостроенную станцию и застелил поддон для образцов войлочной подстилкой. Текк’та, примёрзшего языком к металлу, он не видел, но подозревал, что будет шумно и разрушительно.
— Такие. Каждого — по девять штук, — сказал Гедимин, чувствуя, как странно вибрирует гортань и верхняя часть груди. — Восемнадцать всего.
— Каждого — девять, — прогудело над головой. — Точно таких же.
— Очень-очень точно, — напомнил Гедимин, отмеряя когтями два миллиметра. Он не был уверен, что огромное существо видит это расстояние. «Если у меня ещё и все опоки будут разными…» — он дёрнул плечом, разжимая невидимый холодный обруч поперёк груди. В последнее время эти обручи «формировались» слишком легко.
— Куэнн-точно, — отозвался Текк’т, погружаясь в скалу. — Куэнн-сложно…
Гедимин криво ухмыльнулся. «Интересно, они смогут выучить слово „сармат“? И сколько веков на это понадобится?»
… — И долго нам ещё тут копаться? — недовольно спросил филк, опуская мешок на землю. Нёс он его так, будто камни весили тонну. Гедимин с недоброй ухмылкой сложил руки на груди.
— Пять дней. Будете шевелиться чуть быстрее — справитесь за четыре.
— А обязательно рыться так далеко от разлома? — подал голос другой филк, неприязненно разглядывающий горку мешков. — Вон в тех кратерах ещё полно обломков.
— Не можешь носить мешки — одолжи волокушу, — отозвался Вепуат; он в руках держал Зелёного Пожирателя, и по ним обоим было видно, что ничего больше на них не нагрузишь. — Только таскать её будете сами. Мы с Гедимином достаточно вам помогали.
— Помогали? — филк пренебрежительно толкнул ступнёй мешок. Пинать не стал — пожалел пальцы.
— Это ваша работа! Мы на неё согласились…
— А кто-то сейчас Гедимина доведёт… — Вепуат с ухмылкой посмотрел на искрящееся небо. — А я отвернусь.
— Идём, — буркнул Гедимин, разворачиваясь к разлому. Ему было не по себе. «С одной стороны, филки всё время чего-то хотят. С другой — им может быть, и правда, тяжело. Всё-таки они сильно мельче. Центнер — это много для них или мало? Они сами-то весят ненамного больше…»
— Надо бы сменить филков, — тихо сказал он Вепуату. — Эти ныли с самого начала. Может, другие будут спокойнее? Я бы помог им с тяжестями…
Вепуат фыркнул.
— Им помогать без толку. Если отзываться на каждый их звук, так придётся всё за них делать. Я сначала тоже помогал. А новых выбирать не из кого. Посмотрю на сегодняшних новичков — может, пополним бригаду.
…Гедимин, запустив Скогнов в «учебный отсек», отступил к стене и собрался было уйти в собственные мысли, но не успел. Едва стеклянная шихта оказалась в печи, и заслонка была закрыта, кто-то постучал по броне. Стучали штырём для накручивания стекла — и тут же спрятали его за спину, когда сармат шевельнулся.
— Мастер Дим-мин, — заговорил один из Скогнов, собравшихся вокруг; они окружили сармата плотным кольцом и навострили уши — что-то сильно их заинтересовало. — Разреши нам делать зеркальные чаши!
Гедимин удивлённо мигнул.
— Делайте, — он порылся в карманах и выложил смятый ульсеновый прут. — Этого хватит? Большие чашки вам нужны?
Скогны переглянулись.
— Спрошу у тебя — ты скажешь вернее, — «ученик» застенчиво ухмыльнулся, прикрывая острые зубы. — Мы видели, как жарко в такой чаше горит кейек. Он распаляется и в большой чаше, и в малой. Но мы не знаем, где сильнее, — нечем было проверить. Скажи, какая чаша хороша для жаровни?
Гедимин снова мигнул. «Исследования. Вот что. Не один ты их ведёшь, теск. Тут вокруг много исследователей.»
— Вы на жаровнях греете только пищу, — он задумчиво посмотрел на печь. — А ей сильный жар не нужен. Хватит мелкого обломка. Градусов двадцать. Под мелкий обломок — мелкая чашка.
Скогны быстро переглянулись.
— Насколько мелкий?
— Насколько горячий?
— Что такое эти, которых двадцать?
«Мать моя пробирка,» — Гедимин на пару секунд задержал дыхание и протянул руку к печи. «Трудно без единиц измерения. Ладно, покажу на пальцах.»
— Вот такой, — он стряхнул мелкий осколок на ладонь. — Сейчас остынет — дам потрогать. Этого хватит, чтобы вода в котле закипела. Можно сделать чашку под два-три таких. Вдруг понадобится что-то расплавить, а темпер… жара не хватит.
— Вот как… — протянул Скогн, быстрым жестом проведя ладонью над камешком. Остальные повторили его движение — видимо, работа с «огненным камнем» приучила не тыкать в него пальцами.
— Значит, из одной жаровни можно наколоть камней на два-три десятка? — громко спросил другой «ученик». — Были бы зеркальные чаши?
Гедимин кивнул.
— Да, большая экономия сырья. Ну… — он покосился в ту сторону, где за стеной и двумя обрывами лежал неприметный разлом. — Смотря какое сырьё дороже. Стеклянную скорлупу тоже придётся добывать в Сфене Огня.
Скогны снова переглянулись. Один из них чуть отодвинул створку, проверяя расплав, и с громким писком потянулся за захватом и грибом-дегазатором.
— Там, где лежит скорлупа, реже ходят Сэта, — сказал «ученик», прижав уши к голове. — Не надо лезть в самое жерло.
Гедимин хмыкнул.
— Ты не забудь — им теперь скорлупа тоже нужна.
Скогны, как по команде, оглянулись на соседнюю «бригаду». Сэта, не обращая на них внимания, пытались придать небольшому стеклянному пузырю форму черепа с удлинёнными челюстями. Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «Традиции, чтоб их…»
— За работу! — один из Скогнов, потеряв терпение, оттолкнул другого от печи и сдвинул заслонку. Захват с грибом-дегазатором был уже у него в руке. Гедимин одобрительно хмыкнул.
— Итак, с размерами чаши определились. Делать будем две сразу — то есть, зеркальный шар. Пора плавить ульсену.
…К зеркальным чашечкам приделали ручки. Гедимин не возражал — так, и правда, было удобнее. В этот раз кто-то заранее припас подстилку для торжественного выноса остывающих изделий, и взволнованные толпы по цеху не бегали — верещание началось уже снаружи. Гедимин понадеялся, что стекло выдержит вынос на мороз, и зеркала не расслоятся — а если и расслоятся, то свойств, противоречащих законам физики, не потеряют.
— Зеркальные чаши, — один из Сэта взглянул на сармата и сдержанно улыбнулся. — Такие же делал ты для дома Пламени. Карлики тянутся за Равными Куэннам?
— Полезная штука. Почему бы не использовать? — Гедимин пожал плечами. — И вы себе сделайте.
— У нас много кейека, — отозвался Сэта. — Хватит, чтобы город не остывал. А вот водяной металл нам взять негде.
Вепуат громко хмыкнул.
— А вот Скогны не думают, что им негде будет взять стекло. А ведь оно у них не водится.
— Карлики вообще мало думают, — угрюмо сказал другой Сэта, поднимая на ладони стеклянный череп. Пока Гедимин не смотрел, его успели украсить цветными элементами — теперь у него были красно-чёрные глаза и жёлтые зубы.
— Опять разговор, пустой, как череп карлика, — вмешался главный жрец, возвращая все инструменты на стойку. — Мастер Хетпу, ты говорил о поручении для Ут’таркеха. Сказать ему, чтобы зажигал огонь?
— Пусть зажигает, — кивнул Вепуат, оглядываясь на Гедимина. — Отправим ему десяток мешков руды. Гедимин, а что с опоками?
— Постоят до завтра, — отозвался ремонтник. — Готовы. Но пусть устоятся.
Новые опоки — двенадцать из восемнадцати — стояли двумя цепочками вдоль глухого торца ангара. Были бы готовы и все восемнадцать, если бы не грёбаные допуски. Чуть ли не час ушёл, чтобы убрать с внутренних полостей лишние миллиметры и нарастить недостающие — и Гедимин, срезая с камня очередную кромку, только удивлялся терпению Текк’та. Существо молча дышало в затылок и ни разу не попыталось откусить сармату голову — и всё-таки доделало двенадцать опок. Гедимин надеялся, что вечером оно вернётся и снова запасётся терпением.