Загустеть рэссена всё-таки не успела. Последние капли выпали из дымящегося ковша так же легко, как первые. Руки литейщиков побелели до локтей, гривы превратились в дрожащее пламя. По краям цеха освобождали направляющие, стаскивая наполненные опоки на каменные полозья. Выкипающий жир уже не шкворчал, только с двух сторон дрожал раскалённый воздух. «Плюс триста семьдесят,» — Гедимин сверился с термометром. Защитное поле уже лежало на его броне, прикрывая легкоплавкий верхний слой. На направляющие выставляли новые опоки, закрепляли рычаги. Внутри печи гудело и скрежетало — отъезжала в сторону перекрывающая плита, жидкий металл выпускали на последнюю ступень каскада. «Доходит,» — Гедимин, забыв об опоках, глядел на металлический поток, заполняющий раскалённую чашу. «Ещё сотня градусов и… Attahanqa!»
— Белая вода в устье!
…Оплавленные щитки маслянисто блестели. Гедимин держал руки на отлёте, а пальцы — широко растопыренными, — сейчас легче лёгкого было «склеить» два фрагмента обшивки или смять их в неровные лепёшки. Сигма-сканеру не было дела до четырёх сотен градусов нагрева — изображение на экране оставалось чётким, хоть и подёрнулось слабой белесой рябью. «Фонили» не опоки и не печь — излучение шло от литейщиков. Гедимин старался на них не глядеть — гуманоидные очертания дрожали и расплывались, то и дело кто-нибудь вырастал на пару метров или покрывался языками пламени. «Смотри лучше на металл,» — он перевёл луч на следующую опоку. «Существа сами разберутся. Так, крупных каверн нет. Неравномерности… верхний слой… газ стравливается…»
Белое свечение потускнело — последнюю заслонку печи закрыли наглухо. Раскалённый воздух ещё выходил — по внутренним каналам, в шахту ложной фумаролы. «Сейчас её дым виден издалека,» — думал Гедимин, поднимаясь на ноги. «Любому, у кого есть тепловое зрение.»
— Мастер Хеттийиррн? — Ут’таркех, ещё светящийся, но уже похожий на гуманоида, подошёл к сармату. Гедимин скользнул взглядом вдоль стен литейни, — все Сэта успели «опомниться». Кто-то осматривал опоки, кто-то проверял направляющие и поворачивал ковши для плавного остывания. «Ничего не потрескалось,» — со слабым удивлением отметил Гедимин. «Хотя — вон тот рычаг заменить бы.»
Сэта уже и сами заметили неисправность — один из них осмотрел кость, сердито зашипел и доломал надтреснутый выступ. Повреждённая «деталь» упала у закрытых ворот.
— Это сегодня заменят, — сказал Ут’таркех, покосившись на сломанный рычаг. — Что скажешь, мастер Хеттийиррн? Что видел взор Пламени?
— Пока всё в порядке, — Гедимин кивнул на ближайший ряд опок. — Легло, как надо, и остывает достаточно равномерно. Вторую плавку провели не хуже, чем первую… Но — может, надо было сменить рабочих? Я видел, им это нелегко далось. Многие на ходу плавились…
Ут’таркех оскалился в невесёлой ухмылке.
— У нас в крови слишком много огня. Огонь тянется к огню… Я поставил сюда тех, кто наверняка выдержит. И они выдержали, нет? Никто не бросил рычаг и не прыгнул в расплав.
Гедимин покосился на рабочих. Они незаметно сошлись к бригадиру и теперь внимательно слушали. Белое свечение медленно желтело и распадалось на отдельные пятна, языки пламени на коже гасли.
«Бывало, что прыгали?» — вертелось на языке, но Гедимин мысленно одёрнул себя и покачал головой.
— Они справились, — нехотя признал он. — Если ты в себе и в них уверен, попробуй с утра повторить плавку, а вечером прогнать ещё одну. На утреннюю руды хватит, вечером перекинем тебе новую партию. Может, из того, что нападает с неба.
Ут’таркех не ответил на его ухмылку. Он повернулся к Сэта и резко зашипел, указывая на верхнюю галерею и подъёмники на ней. Ярусом ниже Гедимин заметил короба из костей и шкур — в таких держали руду.
— Завтра в Шакхе будет очень жарко, — сказал бригадир. — Огонь в печи, огонь сверху… Сможем мы работать или нет — наверняка не скажу. Но если сможем, ты получишь свои отливки.
— Я выйду на связь в то же время, — пообещал Гедимин, стараясь не думать о городе, полном плазменного мицелия. — Сообщи, что у вас получилось. Если день не задастся, не страшно. Он не последний.
Он по сарматской привычке протянул Ут’таркеху оплавленную ладонь, но осёкся, увидев озадаченный взгляд. Литейщик чуть наклонил голову и притронулся к подвеске-«трилистнику».
— Молодое Пламя смотрит на нас благосклонно из твоих глаз. Будем ждать твоего послания.
…Некоторые щитки всё-таки покоробило — видимо, Гедимин был неосторожен, когда они застывали. Досадливо щурясь, он срезал неровности и напылил недостающие кромки. Проточная вода приятно холодила кожу. Вентиляционные лючки душевой прикрыли, в сам ангар набилась полусотенная стая нхельви, но помыться ещё было можно, только приходилось внимательно смотреть под ноги. Зверьки разлеглись повсюду на обсохшем полу, избегая лишь желобков-водостоков. В одно из водосточных отверстий они, судя по едва различимым следам, организованно гадили. «Давно я фильтры не менял,» — поморщился Гедимин, направляя на скрытый под полом отстойник пучок мощного омикрон-излучения. Защитное поле прикрыло спящих существ, но многие беспокойно зашевелились. Сармат осторожно слил отработанную воду в желобок и вышел. Кожа и комбинезон обсыхали на ходу, ещё сохраняя немного прохлады. «Вепуат,» — запоздало шевельнулось в мозгу. «Занятия… Опять я их все пропустил.»
Он ещё не добрался до цеха, как ворота ангара открылись настежь, выпуская шумную группу Скогнов. Шумели они чуть тише обычного — или так казалось из-за того, что сородичи, спрятавшиеся в барак, не заверещали в ответ. Гедимин отступил в темноту, провожая взглядом зеркальные чашки на растянутой подстилке и кувшин с сетчатым цветным орнаментом. «Отражатели для жаровен. Точно как утренние, только ручки немного другие. А ведь я эту группу не учил. Сами додумались?»
— Спасибо за помощь, Ардан, — услышал он голос Вепуата. Филк в оранжевом комбинезоне задержался на пороге, подняв руку в прощальном жесте, шумно выдохнул и вышел, на ходу снимая кожух с фонаря. Световое пятно зацепило Гедимина, но Ардан его даже не заметил. Выглядел он усталым и шёл, прижимая ладонь к наушнику. Гедимин проводил его сочувственным взглядом. «Скогны — это трудно.»
— Вернулся? — Вепуат встретил сармата усталой ухмылкой. — Всё расплавили?
Кроме него, в цеху никого не осталось. Гедимин покосился на мешки с шихтой, убедился, что её не выгребли подчистую, и заглянул за печь, где лежала тростниковая трубка, запачканная светящейся грязью. «Надо бы счистить и пустить в дело. Цера есть цера.»
— Механизации им не хватает, — сказал Гедимин, отгоняя видения «карусели» с пустыми и заполненными опоками. «А им, в принципе, под силу было бы её построить. На повороте металл меньше плескался бы. Меньше потом стачивать…»
— А-а… — Вепуат, кажется, не слушал его ответ. — Работать будешь? Конусы в печи, если что. В остывалке.
— Иди спать, — сказал ему Гедимин, поднимая мешок с шихтой. «Сегодня работы будет немного. Церы почти не осталось, да и времени мало. Не забыть замуровать цех…»
— Да не погаснет Пламя… — Кут’тайри сконденсировался из воздуха прямо за плечом сармата, едва за Вепуатом закрылась дверь. Гедимин поставил плавильный конус в печь и лишь потом оглянулся.
— Знаешь, что завтра металлический дождь? Следи за вентиляцией. Тебе, может, и ничего, но детали на складе могут оплавиться.
— Я помню, что металл жарче стекла, — бесстрастно ответил Сэта, переставляя на видное место костяной трафарет для фонарей. — Все двери будут закрыты.
— Угу, — отозвался Гедимин, выходя в «шлюзовую камеру». Вернулся он с двумя мешками; внутри лежали корпуса лючков, накрытые крышками. Вытаскивать их сармат не стал — сигма-сканер и так «видел» отливки во всех подробностях. На экране замигали опорные точки — схема совмещалась с реальным изображением, то зеленея, то желтея. Гедимин смотрел и морщился. «В принципе, эти миллиметры ни на что не повлияют. Но… Ладно, всё равно на смене заняться будет нечем.»
— Работа Ут’таркеха? — жрец зашёл с другой стороны и теперь с любопытством разглядывал то мешки, то экран. — Вижу, он постарался.
— Угу, — буркнул Гедимин, глядя на жёлтые точки. Красных среди них не было — расхождение в размерах нигде не было критичным, но сармат всё равно чувствовал неослабевающее раздражение.
— Мастер Арта’ан обучал сегодня карликов, — снова подал голос Кут’тайри, когда молчание затянулось. — Он — ученик мастера Хетпу?
— Да, — Гедимин досадливо сощурился. Он знал, что его работа в Шакхе важнее обучения дикарей, и всё равно ему казалось, что Вепуата он подвёл.
— Я ждал, что он будет выше, — сказал Кут’тайри. — Крупнее тех, кто приходит сюда с дымной рудой. Он, наверное, старше, если ему доверили учеников. Его кожа уже превращается в панцирь?
Гедимин, только собравшийся отругать изгнанника за вылезание со склада при чужаках из Аса’ана, забыл, что хотел сказать, и растерянно мигнул.
— Что?
— Дети Пламени, — Сэта повёл когтями, указывая куда-то в сторону барака. — Они ведь становятся такими, как ты? Я видел немногих из них, но не нашёл признаков возраста. Как они перерождаются — постепенно или в один миг? Наверное, непросто так сильно измениться…
Гедимин встряхнул головой.
— Филки не превращаются в нас. Они уже… готовые. Такие, как есть. Кто тебе сказал такую чушь?
— Дети Пламени не становятся вами? — переспросил Кут’тайри, удивлённо глядя на сармата. — Мы были уверены, что… Откуда тогда вы приходите? И… хватит ли им силы справиться с тем, что вы построили?
«Не нравятся мне эти расспросы,» — Гедимин угрюмо сощурился и развернулся к печи.
— Справятся, — буркнул он. — Мозги у них есть. А броню склепать недолго.
Он заглянул в печь и протянул существу стеклодувную трубку.
— Последние три колпака — и завтра день свободный. Пока не найдём где-нибудь церу.
Погружённый в расплав гриб-дегазатор зашипел, чернея и сморщиваясь. Светящаяся масса забурлила.
— Равные Куэннам не любят вопросы, — услышал Гедимин тихий голос Кут’тайри. — Что ж, когда-нибудь доведётся увидеть, как Пламя порождает новых детей. Видно, этого лучше ждать в месяце Лучей…