Жёлтая масса под пальцами дрогнула, разделяясь надвое. Гедимин радостно хмыкнул. «Работает! А вот теперь — сосредоточься…»
Странная субстанция текла под пальцами, то растворяясь до неощутимости, то затвердевая так, что её не протыкал ипроновый коготь. Сармат неосторожно зацепил пальцем бесформенный фрагмент и досадливо сощурился на два одинаковых образца. «Последний остался. Теперь — не запороть бы.»
Образец расплавился, принимая новую форму. Последняя деталь стояла перед мысленным взором, предельно чёткая и подсвеченная со всех сторон. От сосредоточенности у сармата уже ломило виски. Он выдернул руку из камеры и прижал к груди, тяжело дыша. Перед ним висели, не подчиняясь гравитации, светящиеся слепки — объёмный чертёж по технологиям Куэннов.
«Почти готово. Теперь — размножить их…» — Гедимин прикрыл глаза, представляя себе ряды одинаковых деталей, и осторожно поднёс руку к первому слепку. «Этих — шестнадцать…»
Ничего не изменилось, только жёлтая масса под пальцами плавно сменила цвет на тёмно-оранжевый. Гедимин, отдёрнув руку, растерянно посмотрел на Шесека. Тот молча вскинул когти и ухмыльнулся, не показывая зубов. «Кажется, всё правильно. Индикатор сработал. Ладно, посмотрим, что будет на выходе…»
Последняя деталь окрасилась в тёмно-оранжевый. Едва Гедимин убрал руку, облицовка зашевелилась, закрывая проём выступами орнамента. Секунда — и колонна снова стала монолитной. Гедимин с трудом нашёл выемки, открывающие «заслонку». Орнамент плыл перед глазами, все его изгибы казались одинаковыми.
На второй печи он нашёл три «кнопки» из четырёх, последнюю подсказал Шесек. У них всё-таки были отличия, и довольно чёткие, — вся область вокруг них складывалась в завитки спирали и сходилась к ним, как к центру. Гедимин украдкой прощупал обшивку изнутри камеры для образцов, но сдвижной механизм остался где-то между стенками и под руку не попался. Для «размноженных» поршней в полости места хватило — множество светящихся жёлтых слепков висело в воздухе, когда Гедимин убрал руку и отодвинулся от печи. Что запустило закрывающий механизм, он снова не разглядел — и ему упорно казалось, что каждый элемент орнамента движется сам по себе.
— Куэнны умеют работать с тем, что построили, — пробормотал Шесек, ни к кому не обращаясь. Гедимин покосился на него, но тут справа, на входе загрузочной системы, что-то захрустело, и Скогны метнулись к ней — один с бочонком, другой с костяной подпоркой.
— Шлак? Так быст… — Гедимин покосился на часы и растерянно покачал головой. «Долго я возился с поршнями. Первая печь уже сбрасывает шлак. Никуда не уйду, пока не увижу все отливки.»
— Ещё одно кольцо белого червя погасло, — услышал он негромкий голос Шесека. Литейщик стоял рядом и рассматривал потолок, указывая на что-то когтем.
— Таких погасших я видел два. Они гасли при каждом мастере. Иногда они снова загораются, но тёмных всё больше. Чем это грозит литейне?
Гедимин беззвучно хмыкнул. «Ну вот. Теперь я — эксперт по его цеху. Стоило один раз угадать правильную кнопку…»
— Рано или поздно доломается и встанет, — ответил он. — Но пройдёт ещё много лет. Система очень надёжна.
Шесек протяжно вздохнул и опустил уши.
— Мы давно работаем здесь. Называем себя мастерами. А что толку? Эта литейня, всё, что в ней есть, — оно Куэннское. И никто, кроме Куэннов, ничего тут не может сделать.
За спиной, у двери, что-то громыхнуло, раздалась приглушённая ругань, а потом — быстрые шаги.
— Хеп-при, ядро Юп-питера!
— Нечего было перья ломать, — огрызнулся Вепуат, останавливаясь рядом с Гедимином. — Уф! Ну вот, посмотри, — куда это годится⁈
На его ладони лежали обломки трёх длинных перьев — чёрные пластины с различимым стержнем, покрытые симметричными бороздками, с закруглениями по краям. Гедимин, машинально взяв одно в руку, едва не выронил — оно весило ничтожные доли грамма, в десятки раз меньше, чем казалось с виду.
— Что теперь делать? — Вепуат жалобно заглянул ему в глаза. — Они обратно прирастут?
Гедимин посмотрел на его плечо с торчащими обломками и растерянно хмыкнул.
— Смотри сам, я не медик. Если оно живое — надо какие-то швы накладывать. Неживое я приварил бы, а тут… Ожоги будут. Может, приклеить? Оно вообще регенерирует?
Вепуат пожал «здоровым» плечом.
— Два барана, — донёсся от двери приглушённый голос Гварзы. Айзек что-то прошипел в ответ.
— Оно что, ещё и болит? — запоздало встревожился Гедимин, глядя то на обломки перьев, то на понурого разведчика, явно оберегающего «рану». Тот поспешно замотал головой.
— Да нет. Но… неприятно, — он выразительно поморщился. — Говоришь, можно приклеить? Перья — их обычно насаживают на штырьки. Вот тут, по стержню. Всё равно не прирастают, но…
Он снова пожал «здоровым» плечом.
— Повернись, — Гедимин, мельком взглянув на печи (они работали, и сармат никак не мог повлиять на процесс), полез в карман за обрезками фрила. Нашлись обломки костей и остатки ульсены — земных материалов в запасах давно не было. «Насадить на штырьки?» — сармат осмотрел излом пера и довольно хмыкнул. «Точно. Тут есть полость, канал. Проклеить и загнать штифты. Потом, может, новые вырастут. Интересно, у таких штук бывает линька?»
… — Спасибо, — Вепуат с виноватой ухмылкой пощупал плечо и шевельнул перьями. — Даже не отличить.
Он быстро повернулся к двери и показал Гварзе кулак. Тот презрительно фыркнул. Айзек придерживал его за плечо и что-то быстро объяснял — Гедимин не слышал ни слова.
— Странные всё-таки штуковины, — пробормотал Вепуат. Теперь он смотрел на Куэннские печи, и перья на его плечах сами поднимались дыбом.
— Угу, — согласился Гедимин, покосившись на «ключи». Они так и лежали в поясных ячейках — сармат прикрепил их к поясу, когда чинил оперение Вепуата. Забрать их никто не пытался, даже Шесек, следящий за сарматами исподлобья.
— Главное, непонятно — оно живое или неживое, — сказал разведчик и поёжился. — Сейчас смотришь — так, через минуту — по-другому. Как будто постоянно меняется.
— Живое? — Гедимин впился взглядом в его зрачки. Эта мысль для него была новой и очень неприятной. «Может, поэтому я эти механизмы не „вижу“ и не понимаю? Это вообще не механизмы⁈»
— Непонятно, — Вепуат развёл руками. — То ли да, то ли нет. Всё время… как будто что-то шевелится и расползается. Хуже, чем рална и все эти… разумные мицелии.
— Все печи живы, но не все бодрствуют, — пробормотал Шесек, думая о своём. Гедимин вздрогнул.
— Я чинил живые корабли, — угрюмо сказал он. — Они были более… живыми.
— Наверное, — отозвался Вепуат, приглаживая повреждённые перья. — Ко всем этим штукам очень не хватает справочника. Наверное, не сохранился.
…Айзек и Гварза перебрались ближе к печам. Гедимин заметил их не сразу — только после сердитого шипения Вепуата. Разведчик, выразительно фыркнув, перебрался на другую сторону и встал справа от Гедимина — подальше от Гварзы. Тот, сложив руки на груди, сделал вид, что ничего не замечает.
— Работа идёт к концу? — спросил Айзек у мастера-литейщика. Скогн оторвался от пристального наблюдения за двумя печами и приподнял откидной коготь.
— Всё идёт, как обычно. Сделанное остывает внутри.
— Оно будет долго остывать, — сказал Айзек, оглядываясь на Гедимина. — Мы его оставим тут ещё очень горячим. Мастер Шесек, ты найдёшь Кейланна, чтобы отправить детали в Элидген?
Шесек, наконец вынырнувший из мыслей, вздрогнул и вскинул голову.
— Уходите? Сейчас? — растерянно спросил он, нашаривая взглядом что-то за спиной сармата. — Так не пойдёт. Дим-мин! Ты ещё ничего не сказал о нашей работе. Ни о той, что сделана, ни о той, что будет поручена. Так наши печи хуже или лучше сэтских?
Все взгляды сошлись на Гедимине. От стены отделились все, кто незаметно простоял там пару часов, — старейшины Скогнов всё ещё были тут и теперь подошли к сарматам. Айзек нахмурился.
— Давайте смотреть отливки. Гедимин, ты по неостывшим что-то сможешь сказать? Хотя бы по соотношениям размеров? Коэффициент деформации для рэссены ты, наверное, знаешь…
Гедимин угрюмо кивнул. «Знаю. Скорее всего, всё там в порядке с размерами. И что, если проблема совсем не в этом⁈»
— Показывай отливки, — он протянул Шесеку «ключи».
…Золотистая субстанция поглощала большую часть жара, но и то, что просачивалось, жгло ладони. Рэссена, раскалённая докрасна, медленно остывала. Она и секунды не была жидкой, её не лили в формы, — в этом Гедимин был уверен, как в стабильности ипрона. Но проведённый с ней процесс тоже сопровождался выделением энергии, и остывание после него длилось много часов. Защитное поле, растянутое вокруг вскрытой печи, тут же слегка позеленело и покрылось красными узорами. Сигма-сканер часто мигал, по миллиметру считывая информацию. Гедимин разглядывал отливки. «Чутьё» молчало.
— Я различий не вижу, — подал голос Айзек — он тоже стоял рядом и сканировал поле. — Но у меня глаз не настолько намётан. Что скажешь? Что с допусками?
Гедимин пожал плечами.
— В миллиметры попали. Сканер скажет, что с микронами. Эти установки перебирают металл по атому, каверны можно не искать, но… — он досадливо сощурился. — Айзек, я же говорил — к печам претензий нет. Нам бы такие.
Шесек, замерший рядом с ним, сдержанно ухмыльнулся и покосился на старейшин.
Мигающий светодиод погас. Гедимин тронул экран сканера.
— Всё считал, анализирует. Пойду проверю поршни.
…Все инородные атомы были тут, равномерно перемешанные с металлом и включённые в сеть клеток ралны. Сигма-сканер нашёл их все. Микроорганизмы были целы, но ещё «спали» внутри оболочек, пережидая опасный нагрев. Гедимин досадливо щурился на неудалённые примеси, но «чутьё» по-прежнему молчало. «Ладно. Испытания покажут. Даже самое прочное когда-то сломается. Переплавим.»
— Ну? — спросил Айзек, поднимая взгляд от экрана. Гедимин передёрнул плечами.
— Что «ну»? Куэннская техника работает. Шесек, ты сможешь повторить эту… этот процесс? Сделать детали для ещё трёх машин?