…Смена закончилась, когда он поднимался по склону — только и осталось времени, что быстро оглядеться, убедиться, что лагерь цел, и всё тихо, и добраться до реакторного бункера. И всё-таки Гедимин замедлил шаг у прозрачной стены и свернул к ближайшему обрыву.
«Вот нашёл, на что глазеть…» — недовольно щурясь, он сделал последний шаг. Отсюда уже была видна узкая долина, полностью закрытая тенью холма. «Ни одной летучей твари. Странно. Или трупы дели ещё куда-то, или не успели выне… А, вот они. Здесь.»
Беглый взгляд насчитал пятнадцать тел; неохотно присмотревшись, Гедимин довёл счёт до тридцати четырёх. Кто-то свернул каждого мертвеца в клубок, подогнув ему ноги и прижав голову к коленям. Кто-то был небрезгливым — некоторые тела пришлось складывать по кускам. Сейчас, на морозе, они окоченели, одежда и шерсть покрылись инеем. Вещи никто не тронул — видно, не хотел отмывать от крови.
«Всё-таки странно,» — думал Гедимин, отходя от обрыва. «Сегодня, конечно, холодно. Но не настолько, чтобы проморозить тела насквозь. Тем более — мгновенно. Пару часов отсюда несло свежей падалью. Где все стервятники? В спячке? Если так… не нравится мне этот могильник.»
— Тут трясло? — спросил Гедимин, спустившись в бункер. Айзек качнул головой.
— Практически нет. Но я бы не запускал реактор до вечера.
— Биоотходы под обрывом, в двух шагах от бункера, — Гедимин брезгливо поморщился. — Может, гравием их присыпать? Потеплеет — пойдёт разложение.
Айзек мигнул.
— А что, у падальщиков выходной? Хм, странно… Ладно, выясню на месте. Может, привлечём к делу Текк’та. Сделать яму в мёрзлом гравии — это им нетрудно. Даже наверх можно не вылезать.
Гедимин одобрительно хмыкнул.
— Кого-нибудь из дробильщиков позови. Всё равно мы песок выгребать не успеваем. Отвлечётся на полчаса — не страшно.
…Последний подземный толчок был еле заметным — только на секунду накрыло непонятной тревогой, да изображение в мониторе чуть сместилось и тут же вернулось на место. Наверху заскрежетало. Гедимин вздрогнул, впился взглядом в зеркальный «экран» — и тут же понял, что реактор ни при чём. Кто-то пытался открыть люк — и первая попытка была неудачной.
«Я ж даже стрелку из камешков выложил…» — Гедимин, тяжело вздохнув, двинулся к выходу. Дойти не успел — пришелец всё-таки разобрался с направлениями, и крышка отъехала в сторону. В проёме стоял взъерошенный оперённый силуэт.
— Давай к командирам, — выдохнул Эгнаций и отодвинулся, пропуская в бункер филка. — А ты посиди тут. Знаешь, что да как?
— К командирам? Что там? Авария? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. Люк был открыт; если бы снаружи шла стрельба, трудно было бы не услышать. «Вроде бы тихо. А что на самом деле…»
— Нет. Вроде как… переговоры, — Эгнаций попытался пригладить перья, но они встопорщились ещё сильнее. — С теми… кочевниками. Без тебя никак.
— Не трогай, — Гедимин остановил его руку. — Реагируют на эмоции. Посиди в тишине, они и улягутся.
Эгнаций невесело хмыкнул, оглядываясь на лагерь.
— Так я тоже туда иду. На переговоры. Вместо того биолога. Не знаю, зачем. Я по-местному не понимаю.
…Он встал чуть поодаль, за плечом Гедимина; сармат видел, что плазмомёт он держит наготове. У Гедимина руки тянулись к сфалту, но он решил потерпеть. Лагерь кочевников — и зверюга, лежащая рядом с ним — и так был под прицелом. Почти всех Джагулов заставили сесть; из-под купола выпустили троих. Не по себе было всем. «И Вепуат, как назло, в карантине,» — Гедимин досадливо сощурился. «Вот он бы здесь не помешал.»
— Ты уже приходил сюда, Джегех, — заговорил первым Айзек. — И не один раз. И ни разу тебя сюда не звали. И в этот раз тоже.
— Так везде, — отозвался Джагул. Он завернулся в накидку, убрал уши под шапку — и всё-таки Гедимину казалось, что они прижаты.
— И на ваших зимних пастбищах тоже? — прищурился Айзек. — Я слышал, вы бережёте своих зверей. Не допускаете драк.
— Ты видел, что было, — отозвался Джагул, чуть наклонив голову. — Все вы видели.
— Видели, как вы привели сюда врагов, — сказал Айзек. — Очередное нападение на Элидген? И чего Кьюссы хотели на этот раз?
Джегех уронил голову на грудь.
— Кьюссы отвернулись от нас, — мрачно ответил он. — Нас выгнали. Все. Мы прокляты. Это ваше проклятие. Вот мы шли сюда. Нас перехватили. Ур-Согганы и Ур-Дзууги. Давняя вражда. Мы их не звали. Было бы очень глупо. Один зверь против шести. Мы не глупцы. Нас прокляли.
— И предали, — угрюмо добавил Джагул по правую руку от него. — Кьюссы. Это их ложь. Что вы слабы, что это просто оружие… просто огонь. Мы прокляты навсегда. Они объявили об этом. Письмо… наверняка было письмо. Вожди узнали…
Джегех чуть приподнял правый локоть. Он не коснулся даже накидки второго Джагула, но тот замолчал и, как и сам Джегех, склонил голову на грудь.
— Стой, — Айзек поднял ладонь. — Что вас все выгнали, я понял. Не понял, при чём тут мы. Что за разговоры о проклятии?
— Та штука. Новое… новое Пламя, — Джегех кивнул в сторону реактора. — Это она. Её огонь. Мы тогда… были очень глупы. Кьюссы… нельзя было им верить. Никому нельзя. Её огонь. Вы лечили зверя. Зверь Хеллуг здоров. На нём нет проклятий. Мы вылечились. Но мы прокляты. Все Хеллуг, женщины и мужчины. Прокляты сгинуть.
Гедимин мигнул. «А они все… им совсем не до шуток,» — думал он, глядя на мрачных кочевников — и на тех, кто съёжился на земле за их спинами. «И говорят о чём-то, имеющем смысл. Лучевая болезнь? Они тогда поправились без флония. Может, он о последствиях? Болезнь крови или внутренностей? Шерсть у них не выпадает…»
— Пламя не стоило трогать, — сказал Айзек, покосившись на Гедимина. — Оно сильно жжётся. Но на вас не видно ожогов. Кто-то из вас болен?
— Это было месяц назад, — отозвался Джегех, не поднимая головы. — Раны зажили. Многие ослабли, но силы вернулись. Мы месяц пытались умножить племя. Все. Все эти дни. Ни одна женщина не зачала. Наше семя мертво.
— Ни в один месяц не могло такого быть, — вполголоса добавил Джагул по левую руку. — Даже в дни пустоты. Наше семя всегда было сильным. Если бы давали ему прорастать каждый раз, были бы тысячи тысяч Хеллуг. Теперь оно мертво. Все Хеллуг сгинут.
Гедимин изумлённо мигнул. «Так это он про размножение? Они не могут размножаться? Но при чём тут… Гедимин, ты идиот! Побочный эффект… помнишь лучевую стерилизацию? Мы размножаемся в клонариях, но у них-то клонариев нет! Значит, теперь…»
— Я понял тебя, — отозвался Айзек. — И что теперь? Вы шли сюда. Зачем?
Джегех переглянулся с соплеменниками, и Гедимин ошалело встряхнул головой, увидев, как все трое медленно опускаются на колени. Джегех упёрся руками в мёрзлый гравий и взглянул на сарматов.
— Мы, Хеллуг, назовём вас Равными Куэннам, — сказал он. — Жрецами нового Пламени. Мы пришли под его руку. Мы будем здесь, будем его племенем. Будем его воинами. Наш зверь будет его зверем. Пусть оно увидит, как мы ему служим. Пусть выскажет свою волю. Пусть освободит нас от проклятия.
Эгнаций ткнул Гедимина кулаком под лопатку — очень неуклюже и, скорее всего, причинив себе боль. Но только это и удержало ремонтника от изумлённого смешка. Он мигнул ещё пару раз и незаметно прикусил себе щёку. Джагулы, стоящие на коленях, никуда не исчезли — как и оторопевшие Айзек и Гварза.
— Вставайте, — бросил командир. — Тут есть кому служить Пламени. И Бронны, и Скогны, и нхельви, и даже Сэта давно выполняют его волю. И не пытаются ему вредить. От вас не дождёшься клятвы ненападения. Зачем бы нам подпускать вас к Пламени?
— Хеллуг приносят клятву, — глухо ответил Джегех; он так и стоял на коленях, упираясь руками в промёрзший гравий. — Никакого вреда. Ни для кого на этом холме и там, где с него видно. Даже если карлики нападут первыми. Они отмечены Пламенем — мы спорить не будем. Едва ли мы будем отмечены. Но мы приносим клятву.
Пришлось мигнуть ещё раз, хотя веки уже заныли. «Вот ведь гиены,» — Гедимин криво ухмыльнулся. «Размножение… знать бы, почему для всех зверьков это так важно. Их видом и так кишит вся Равнина. Клятва, значит… Помню я их клятвы. Если бы не Сэта под боком их зверя, пришлось бы самим пристрелить его. А ведь мы тогда пришли лечить… Грёбаные гиены!»
— Это уже что-то, — ровным голосом сказал Айзек. — Вам здесь не причинят вреда — если на то не будет причин. Иди к своим. Волю Пламени узнаешь через три дня.
Сарматы молча смотрели, как Джагулы поднимаются и, по-прежнему низко опустив голову, уходят под купол. Гварза шевельнул рукой, запечатывая проём, и оглянулся на Айзека.
— В машину. Поговорим. Эгнаций, смотри за животным. Если что — плазмой по ногам. Там сейчас уязвимое место.
— В бок под третью лапу, — вполголоса посоветовал Гедимин. — Там в панцире складка.
Гварза повернулся к нему и сдержанно хмыкнул.
— Личный опыт?.. Идём. Скоро вернёшься к реактору.
…В первом отсеке лаборатории было пусто — лишь одинокий филк караулил литейную станцию. Гварза прошёл мимо него и рывком отодвинул переборку.
— Сюда. Хепри! Это и тебя касается. Со слышимостью проблем нет?
— Что там? — донеслось из карантинного бокса. — Опять кочевники? Новые?
— Те же самые, — отозвался Гварза, опускаясь на стул. — Кет! Хватит подпирать переборку. Стульев достаточно.
… — И что теперь с ними делать?
Сарматы переглянулись.
— Гнать в шею, — буркнул Гедимин. — Раны у зверя затянутся — пусть садятся на него и валят. Есть что с них содрать за лечение?
В карантинном боксе укоризненно хмыкнули. Гедимин поморщился.
— Медики с ними целый вечер бились. Работа денег стоит.
— Я бы не торопился, — сказал Айзек. — Союзники всегда пригодятся.
— Ты им что, веришь? — Гварза недобро сощурился. — Вот уж не ожидал. Ну, если так хочется проявить милосердие, — по дозе флония, и пусть валят размножаться.
— Флония ещё им… — пробормотал Гедимин.
За переборкой хмыкнули.
— Флоний… Флоний уже поздно. Если бы сразу, в первые дни, ещё были бы шансы. А теперь — без толку.