Кут’тайри лежал в гамаке, в задумчивости выцарапывая что-то на плоском обломке кости. Увидеть «чертёж» Гедимину не удалось — не успела открыться дверь, как беглый жрец отбросил кость и поднялся на ноги.
— Лежи, я за чашкой, — буркнул сармат, про себя отметив, что обломок «удачно» упал изрисованной стороной вниз. Чаши-отражатели стояли вдоль стены, прикрытые защитным полем. Сармат опустился на пол рядом с ними и сделал вид, что выбирает. Кут’тайри, выждав секунду, встал за плечом.
— Хеттийиррн вольно обходится со всеми богами, — пробормотал он, ни к кому не обращаясь. — И того же ждёт ото всех. Не у всех броня такая прочная.
Гедимин досадливо хмыкнул.
— Я-то при чём? Ритуал проводили Джагулы, — дежурно напомнил он. — Кстати — а ты так можешь?
За плечом шумно зашелестело.
— Меня боги не слышат, — сдержанно ответил Кут’тайри.
— А тот, кто теперь там жрецом? — не отставал Гедимин. — Он так умеет?
— Мы — рождённые огнём, — отозвался жрец и замолчал, как будто это всё объясняло. Гедимин вопросительно хмыкнул и с чашкой в руке повернулся к нему.
— И что? Это существенно?
Вдоль шеи жреца проступил ряд раскалённых красных пятен. Он молча смотрел на Гедимина почти две секунды — сармат уже и не ждал ответа, но Кут’тайри всё же заговорил.
— Мы почитаем Ак-коу. Но благоволит она кочевникам. К живущим в городах она редко склоняется. Кьюссы считают, что все боги под их рукой — но сами к Ак-коу не обращаются. Зовут Джагулов. И это правильно.
Он отошёл к гамаку и остановился там, выжидающе глядя на Гедимина. Сармат выразительно пожал плечами.
— Значит, так могут только Джагулы. Ладно, запомнил.
…В душевой его встретили очень недовольные филки. Ворчание было слышно даже снаружи, сквозь продухи. Малорослые сарматы раздевались, ёжась от холода, и ныряли под горячий душ. Те, кому воды не хватило, топтались снаружи, переругиваясь с купальщиками. Гедимин молча отодвинул их с дороги и под недовольный гул протиснулся в технологическое помещение.
— Чашку не трогать, — предупредил он, выбираясь обратно. — Пятьсот градусов — руки сожжёт. Охлаждаться вентиляцией.
— Охлажд-даться! — слегка посиневший филк сердито фыркнул, ныряя под душ. — А с вечера было не прогреть?
Гедимин взглянул на термометр и молча пожал плечами. «Плюс шестнадцать. Вполне тепло. Сколько им надо — шестьдесят?»
Едва он вышел из душевой, как услышал недовольный голос Кенена Гварзы:
— Это чем надо было думать⁈
Гедимин недобро сощурился, но тут же понял, что в этот раз докопались не до него — Гварзы поблизости не было. Голос доносился из-за бронехода, в ответ что-то недовольно бурчал невидимый филк, и верещали двое или трое Скогнов. За машиной что-то тяжело шуршало, похрустывало и изредка брякало. Обогнув её, Гедимин увидел, как Скогны разбирают предпоследний из четырёх шатров. Они уже сняли полог и теперь складывали его; ещё двое вытаскивали опоры, осторожно отогревая их от пазов, поросших инеем. Для отогрева принесли чашечку с обломками кейека, и она красновато светилась в густой темноте. Гварза и филк со своими фонарями стояли ещё дальше, над сложенными остатками двух шатров.
— Так во что их одевать? — филк повысил голос. — В камни?
— Собирай все подстилки, — Гварза махнул рукой в сторону остатков шатра. — Сошьёте внахлёст — тепло удержат. Эй! Кет, подойди сюда.
Филк, сердито фыркнув, подобрал охапку подстилок и, закинув их на плечо, пошёл к лаборатории.
— Чего? Опять катаклизмы? — Гедимин покосился на желтовато-зелёное небо, покрытое тёмными складками. Кто-то уже зажёг на нём голографические солнца; в этот раз их было два, желтоватое и синеватое.
— Шатры для жизни больше не пригодны, — сказал Гварза, поднимая руку с анализатором — на запястье ярко светились показания термометра. — Сегодня минус тридцать. Дойдёт и до шестидесяти. Забирай свои вещи. Распределишь по тёплым помещениям. Что у тебя там? Стол, образцы, мотор от подъёмника?..
…Скогны разобрали шатёр, не дожидаясь, когда Гедимин вынесет вещи, — стол он перетаскивал на волокушу из-под голого каркаса. Место ему нашлось только в одном здании, далеко не самом удобном.
«Грёбаные потолки!» — сармат, сердито щурясь, затащил стол на столярный склад и толкнул к стене. Тянуло выпрямиться, но места не хватало. От завалов деревянной арматуры осталась небольшая горка, едва заметная рядом с грудой запчастей для систем управления. Температуру в ангаре ни разу не роняли ниже нуля — даже странно было, что склад до сих пор никто не заселил. Гедимин покосился на бочонки и мешочки с образцами и кивнул собственным мыслям. «Спускаться неудобно, но бывало и хуже. До вечера всё равно времени не будет.»
Будто в ответ на его рассуждения пол под ногами дрогнул, потом ещё раз — Текк’ты, проползая под скалами, резко выгибали спины, уходя в глубину, к подземным полостям. Шли они объёмным клином — крупные особи по бокам, стая молоди — между ними. Гедимин невесело ухмыльнулся. «Сейчас поползут за гравием. Потом включат дробилку. Часа через три можно будет выгребать песок. А место на складе скоро кончится. Опять не рассчитал…»
…Скогны-стеклодувы ждали у горячего цеха. Гедимин дружелюбно кивнул им — и увидел настороженно прижатые уши и оскаленные зубы.
— Мастер Дим-мин, — заговорил один из Скогнов, не дожидаясь, пока им откроют дверь. — Кого призовёшь сегодня?
— Никого, — буркнул сармат. — Сегодня ничего не будет.
«Чего они скалятся?» — думал он, запуская аборигенов в цех. «Никто даже не пострадал. Лагерь вообще не зацепило…»
— Завтра кто-то будет призван? — повернулся к нему хмурый абориген. — Каких опасностей ждать рядом с тобой?
Гедимин мигнул.
— Завтра — может быть, — неохотно признал он. — Не от меня зависит. Чего вы боитесь? Ваши отвлекалки сработали, никого не задело. И завтра сработают.
Скогн сердито взвизгнул. Все повернулись к Гедимину, недобро скалясь.
— Здесь были Экеста, летящие в вихре. Как ты можешь говорить — «сработают»⁈ Сама Ак-коу не знает, что Экеста сделают сейчас. Что им будет по нраву, куда их потянет. А ты говоришь, будто они под твоей рукой.
Абориген, фыркнув, отвернулся к печи. Ардан боком протиснулся между растерянным Гедимином и дверным косяком и встал над группой Скогнов, наскоро выясняя, что они собрались делать. Гедимин остался в «шлюзовой камере» мрачно щуриться на складчатую стену. «Не люблю неуправляемые технологии. Особенно — непредсказуемые. А выбирать-то не из чего…»
…К концу занятия Скогны скалиться перестали — отвлеклись на стеклянные бусы — но вид у них был мрачный, и из цеха они выходили молча, оставив готовые цацки в отсеке охлаждения. В тёплой камере соседней печи охлаждался стеклянный «трилобит» — или очень похожий зверь длиной с две ладони, со светящимися прозрачными крыльями в цветных прожилках. «Бригада» Сэта провозилась с ним все три часа, не замечая ничего вокруг. Теперь «трилобит» был готов и медленно остывал в пустой камере. Сэта, закончив работу, удивлённо выглядывали из-за прозрачной «стены».
— Карлики напуганы, — заметил жрец, перехватив взгляд Гедимина. — А ты мрачен. Что тут было? Они пытались обмануть тебя?
Гедимин угрюмо сузил глаза.
— Они испугались урагана. Вчера был ритуал подъёма песка. Никого не зацепило, но теперь все боятся.
— Ураган? — Сэта шевельнул ухом. — Ты призвал детей ветра? Ты управляешь многими стихиями…
Гедимин резко качнул головой.
— Призывали Джагулы. Я тут ничем не управляю. Только реактором, и то через раз. Осторожнее с трилобитом — крылья хрупкие.
— Мы сделали его не для того, чтобы разбить, — сдержанно ответил жрец. — Видно, что ты удручён. Если нужна помощь воинов Аса’ана — только скажи. Шакха пьёт жар твоего Пламени, а взамен даёт пустые слова. У нас не так. Скажи — и наши воины придут.
— Вы не враждуете с Шакхой, — устало буркнул сармат. — Оставьте её в покое. Я уже просил вас о помощи. Вот и выполняйте обещания.
— Волокно кипит, вбирая в себя жар, — отозвался Сэта. — За ним смотрят неотступно, и ты его получишь. Видно, мы не можем справиться с тем, что тебя гнетёт. Пусть боги дадут тебе сил для этого дела.
— Спасибо, — пробормотал Гедимин, глядя в стену. «Нет, ну как они так говорят — все слова понятны, а смысл вытек?»
…В последней смене копателей песка было девятеро филков и двое смущённых Скогнов с одной лопатой на двоих. Гедимин хмыкнул, но в пещеру их пустил. От попытки прикрепить к их рукам ковши из защитного поля они испуганно шарахнулись — хотя потом сармат видел, как они исподтишка следят за орудиями филков и украдкой их трогают.
— Ничего страшного в защитном поле нет, — ворчал один из рабочих, дожидаясь, пока Гедимин завяжет мешки и отпустит всех со смены. — И куда удобнее ваших лопат. Много вы намашете плоской костяшкой!
— Побольше, чем ты, — отозвался Гедимин — он бы и рад не считать выработку, но отвернуться от «работничков» и зажмуриться никак не получалось. — Я уже думаю, что от ковшей одни помехи. Все, кто работает без них, копают быстро. А у вас с ковшами — одни передышки.
Филк сердито фыркнул.
— Работаем, как можем. Не все тут — трёхметровые амбалы! Скоро вообще закончится это дикарство? Будут нормальные работы — сварка, там, или протяжка труб?
Гедимин невесело усмехнулся.
— Будут. Не обрадуешься.
…Над холмами догорал световой гейзер. Гедимин ждал, когда появится второй, — но, видимо, это и был второй, а первый он пропустил. «А сегодня светлее, чем вчера,» — отметил он про себя, глядя то на жёлто-зелёное небо в золотистых складках, то на блестящие острые побеги иглицы. Они отбрасывали тени — не белесо-размытые, как вчера, а чёткие, тёмно-серые. «Месяц Мрака на исходе. Затмение заканчивается?»
За холмом, в той стороне, где стоял реакторный бункер, завыли трубы-раковины, и кто-то застучал костью о туго натянутую шкуру и коротко, но громко что-то пролаял. «Джагулы⁈ Что у них опять…» — Гедимин обогнул купол и замер в нескольких шагах от обрыва. Отсюда уже хорошо просматривался хребет сааг-туула. Существо выгнуло спину, поджав передние и задние лапы и привстав на средних. На его загривке Джагулы в ритуальных цацках колотили по натянутой шкуре и периодически отвешивали поклоны и протягивали руки в сторону холма.