Айзек с размаху ударил себя по шлему.
— Теск! Тут есть хоть кто-то, с кем ты не сцепился⁈ Ну-ка, повернись! Руки-ноги целы? Куда попало?
— Спина, — буркнул Гедимин, с тоской глядя на щит управления. — Починил уже. Я на них не нападал. Сами полезли.
— Да уж наверное! — Айзек с тяжёлым вздохом махнул рукой. — Садись уже к реактору. Ещё и Элоси, ядро Юпитера… ни одна тварь не пройдёт мимо холма…
Люк закрылся, и бормотание затихло. Гедимин, пожав плечами, устроился у монитора. Стоило приподнять височные пластины, на кожу легли невидимые тёплые волокна. Они стекли вниз по шее и распластались вдоль заживающего ушиба. От тепла зуд усилился — волокна как будто прощупывали кожу. Нить, прижатая к виску, нагрелась на десяток градусов и принялась пульсировать. Гедимин смигнул.
— А они могли и к тебе полезть, — запоздало понял он. — Если наводятся на тепло, а радиация их не пугает… Могли. Видимо, не учуяли.
Остывшее волокно переползло на лоб и там залегло. Гедимин прислушался к тишине. Через три изолирующих купола и массивную крышку вряд ли можно было бы что-то услышать — даже близкий взрыв не долетел бы. «Надо было Айзеку сфалт отдать. Кинетика против таких тварей малополезна,» — думал сармат, рассеянно глядя в монитор. «А вот термочаши пригодились бы. Интересно, что будет с мицелием, если убрать с него весь лёд? Спутается в клубок? Наморозит себе нового?»
4 день Пустоты, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Крышка реакторного бункера сдвинулась, кто-то спрыгнул внутрь — судя по весу, явно не Айзек. Пока удивлённый Гедимин отворачивался от монитора, в туннель пробрались ещё двое, один — в тяжёлой броне, но тоже невысокого роста.
— Уран и торий! — филк в скафандре приподнял руку в приветственном жесте, и Гедимин узнал по голосу Таркасана. — Кённа! Пройди вперёд, не один в бункере!
Не успел он договорить, как его нагнал четвёртый филк. Таркасан пропустил легко одетых соплеменников вперёд, и они встали у стены, настороженно глядя на Гедимина. Поверх рукавиц комбинезона были привязаны войлочные мешки без отверстий, такие же, но сшитые из кожи, с примитивной шнуровкой, закрывали ступни. Эластичная «ткань» вздулась изнутри — под неё затолкали слой одежды из грубых местных материалов. Выглядело это нелепо, но от холода филки не ёжились, хотя только что пришли с мороза, — Гедимин одобрительно кивнул.
— А там потеплело, — с радостной ухмылкой сообщил Вепуат, пробираясь в бункер следом за филками. — Всего минус восемьдесят! В душевую ходил я один. Заодно и воды принёс. И со стиркой тоже…
Спустившийся за ним Кенен Гварза недовольно хмыкнул и отодвинул Вепуата к стене.
— Обтирания водой для сармата достаточно. Дезинфекции промораживанием — тоже. Кет, сдавай смену. Кённа, принимай.
— Где Айзек? — спросил Гедимин. Из-за пульта он не встал — наоборот, ещё и облокотился на край. «Кённа? А, знаю. Хранитель его принял… Но где, всё-таки, Айзек?»
— Всё в порядке, атомщик, — Айзек спустился последним и задвинул за собой крышку. — Нас тут пятеро. Пять генераторов защитного поля, и каждый на счету. На реакторе посидят сменщики. Четыре смены по четыре часа, — как-нибудь выдержат.
— Вот как… — Гедимин медленно поднялся из-за монитора. — Может, реактор застопорить? Он вторые сутки без вентиляции. Греется.
— Что внутри? — вскинулся Гварза, склоняясь над монитором, и тут же сердито фыркнул — в зеркале отразился он сам. — Температуру кто-нибудь отслеживает? Где термодатчики?
— Не изобрели, — буркнул Гедимин. «Термодатчик» он вынул из реактора ещё прошлой ночью, когда вентиляцию, опасаясь переохлаждения конструкций, закупорили наглухо. И той, и этой ночью реактор «проветривался», стравливая перегретый воздух в бункер — с ним разница температур была не так велика. В бункере даже не слишком потеплело — достаточно было на время «проветривания» вынуть камешки из термочаши, «отключив» её…
— Триста восемьдесят внутри, — сказал он Айзеку. — Замерял час назад… Что, в мою смену тут тоже будут филки?
Айзек кивнул.
— Ты нужен на другом посту. Триста восемьдесят… Я бы сказал — вентиляцию пора приоткрыть. На полтяги, из купола в купол, но без охлаждения нельзя.
— Реактор в нештатном режиме? — Гварза недовольно сощурился. — И кто за ним будет следить? Неопытная смена? Кет предлагал глушение. Я за.
— На температуру это мало повлияет, — покачал головой Айзек. — Разве что совместить с частичным охлаждением. Но — вы спецы, вам решать. Гедимин?
Сармат кивнул.
— Уведи всех от монитора. Эй, ты чего встал?
Филк, застывший у пульта, вздрогнул, убрал с лица рассеянную ухмылку и отступил на пару шагов. Гедимин растянул поперёк коридора защитное поле и сунул руку под щит управления, убирая стопор. «Четыре смены по четыре часа,» — крутилось в голове. «Это — три смены новичков? М-да. Реактору лучше постоять заглушенным. Независимо от температуры внутри.»
…Кённа под косыми взглядами напарников сидел у монитора, задумчиво ухмыляясь. Что он чувствует, Гедимин не знал, — сам он уже опустил височные пластины и теперь, угрюмо сузив глаза, слушал Айзека.
— Пять генераторов, — командир развернул полуметровую голограмму — карту Сарматского холма; её переслали дроны, то ли повисшие над плато, то ли спрятанные от холода в барак. Точнее понять было сложно — ни одной подвижной точки, по которой можно было бы сориентироваться, на схеме не было.
— Пять генераторов и пять зданий, — Айзек обвёл пальцем перекошенный четырёхугольник и, помедлив долю секунды, резко спустился в ущелье — к пятой постройке. — Вот наш периметр. Душевая — лаборатория — горячий цех — барак. Здесь встанет купол.
— Что с восточным краем? — спросил Вепуат. — Там кочевники, я думал…
— Кочевники о себе позаботятся, — ровным голосом ответил Айзек. — Мы и так пустили их на плато. Лишней энергии у нас нет. Куда важнее сейчас вот эта линия.
Он провёл пальцем по ущелью — от столярной мастерской до складов.
— Оба ангара закрыты, — сказал Гедимин. — Наглухо. Сам вчера проверял.
— Всё равно купол лишним не будет, — качнул головой Айзек. — У тебя там, кроме песка и гравия, всякие приводы — кость и древесина?
Гедимин вспомнил зелёные искры, въедающиеся в костяную конструкцию, и невольно поёжился.
— Через плотно закрытые лючки оно не просочится, — пробормотал он. — Но лучше купол. На всё ущелье — так надёжнее.
— В низине — самый рискованный участок, — сказал Айзек, проведя границу охраняемой зоны. — Гедимин, ты встанешь там. Мы четверо — по углам четырёхугольника. Таркасан, на тебе душевая. Шлюз у входа, двойная стена, по холоду не бегать. Вепуат, ты сидишь в горячем цехе. Смотреть в оба! Кенен, ты в лаборатории…
…У ворот каждого склада горел фонарь. Необходимости в этом никакой не было, но Гедимину так было спокойнее — выглядывая из-под тройного купола над столярной мастерской, видеть огни и очертания зданий. Ещё один фонарь он повесил у ворот мастерской. Два световых пятна смыкались посреди ущелья, и сармат видел, не приглядываясь, каждую складку на крышках шахт. Снаружи, за куполом, видимость была гораздо хуже.
Когда туман начал сгущаться, Гедимин не заметил — но уже во втором часу утра, поднеся фонарь к внешнему куполу, он увидел серое марево. Через час в нём проступили первые искры. Сармат уплотнил защитное поле, поднял настенный фонарь так, чтобы часть купола постоянно освещалась, и переключил сфалт в режим лучевого потока. От тишины, устойчивого «минуса» на дозиметре и мерцания за «стеной» ему было не по себе.
Термочаша, поставленная у порога, медленно подогревала воздух под куполом — сейчас на термометре было минус сорок. Гедимин прошёл вдоль ангара, мимо рядов промороженных корзин. Остались только мешки и корзины — бочки частично вывезли, частично перетащили в тепло. Сармат дотронулся до мешковины, покрытой бело-синими узорами инея, — ткань под пальцами была каменно-твёрдой. Он машинально потёр онемевший палец и сжал кулак. Нервные окончания уже притерпелись к холодному воздуху, но предметы под куполом пока что были холоднее.
Большая часть продухов была заткнута снаружи «пробками» из обледеневшего гравия — деревянным крышкам лючков аборигены не доверяли. Гедимин мельком подумал, что эти затычки, подогреваемые изнутри тёплым воздухом ангара, будут подтаивать и замерзать — и вечером придётся выбивать их ломом. Он снова поднял фонарь, вглядываясь в колыхание серо-зеленоватого тумана. Искры то вспыхивали, то гасли, медленно перемещаясь без видимой цели. «Здесь бояться нечего,» — думал сармат, отходя от ангара. «Купол герметичен. Все воздуховоды — на том конце ущелья. И вот там надо следить за входящим потоком…»
По хрустящему инею Гедимин обошёл дальний ангар. Здесь поднятые пальцы чувствовали движение воздуха — тёплый поднимался к вентиляционным ходам, холодный — закачивался внутрь. Ходы соединяли три слоя защитного купола — и это была единственная брешь в нём, кроме, возможно, нескольких миллиметров неплотного стыка между куполом и скалой. Гедимин присмотрелся, — немного серого тумана затянуло в воздуховод, и он повис между слоями защитного поля, но искр в нём не было. «Это здесь лишнее,» — сармат осторожно поддел мутноватый воздух пузырём защитного поля и вытолкнул наружу.
Субстанция по ту сторону купола, по-видимому, не рвалась внутрь. Гедимин несколько секунд смотрел на неё, пересчитывая искры. С последнего пересчёта их стало больше — а может, сармату уже мерещилось. Он четвёртый час мерил ущелье шагами, и всё время ему было не по себе, хотя он не мог бы сказать, в чём именно видит угрозу. Можно было бы уйти в мастерскую и не смотреть на толщу подсвеченного газа. Все аборигены сидели там безвылазно. Гедимин заглянул к ним с утра. С ночи они приготовили какую-то пищу и сняли котлы с жаровен — и больше за готовку не брались и вообще двигались вяло. Сармат проверял их каждые полчаса, сканируя здание, — беспокоился, хватит ли внутри воздуха. Пока дыхательной смеси было в избытке. Аборигены лежали на полу. Кто дремал в спальном коконе, кто вяло переговаривался, привстав на локте. У неплотно закрытого продуха на стене появился аккуратно вычерченный радиационный «трилистник»; под ним стояли стеклянные чашки с водой и брагой. В мутноватой жидкости плавали размокшие шкурки от ягод курруи.