— Да не остынет жар Шакхи! — Гедимин приподнял руку в приветственном жесте. «Связь работает,» — непонятно почему, но в груди потеплело. «Всё в порядке. Ни аварий, ни войн.»
— Аса’ан желает Пламени день ото дня набирать силу, — донеслось из костра, и Гедимин слегка сощурился. «Опять они в чужом канале!»
— Радостно видеть Хеттийиррна и Хетпу, Равных Куэннам, — продолжал аса’анец. — Опасные дни не затронули город Пламени?
— Все мы живы, — отозвался Вепуат, подходя к костру. — А что у вас?
— Аса’ан горит ярко — впервые за долгие дни, — ответили ему. — Мы помним все обещания. Вот подношение для Пламени. Жрец Хеттийиррн примет его?
Гедимин, удивлённо мигнув, протянул руку. Сгусток огня, не успев обжечь нервные окончания, оплыл и погас, приняв форму ажурной зеркальной чаши. Сармат хмыкнул.
— Это уже у себя сделали? Проверили? Работает?
— Отражённый жар поистине силён, — донеслось из огня. — Мы не стали бы подносить Пламени недостойные дары.
— Есть вести для Равных Куэннам, — заговорил другой голос, и огонь, опавший было, поднялся к потолку. — Сегодня Джагулы жгли костёр. Но послание было не от них. Кьюссы хотят говорить с Аса’аном. Снова просят мира. Что скажут Равные Куэннам?
Гедимин сдержанно хмыкнул. «Кьюссы? Давно они не просыпались.»
— И я бы хотел мира с Кьюссами. Но пусть они, наконец, придут открыто. Как там вы с ними обходитесь — решать только вам.
— Разговор о мире — долгий, — донеслось из огня. — Кьюссы услышат твои слова. Аса’ан видел и ярость Пламени, и его милосердие. Чего достойны Кьюссы — решать не нам. Сила Пламени да не иссякнет!
Костёр рассыпался горкой искр. Гедимин, беззвучно помянув уран и торий, сгрёб догорающую смесь в кучку.
— Кьюссы! — Вепуат выразительно хмыкнул. — Ну, даже если до переговоров и дойдёт — в месяце Льда мы, кроме писем, ничего не получим.
— Да чтоб их всех, — пробормотал Гедимин, вороша угольки. — Нам с кочевниками бы разобраться…
— Сила Пламени да не иссякнет! — донеслось из разгорающегося костра. — Хеттийиррн, жрец Пламени, говорит с нами?
…Отливок было всего двадцать.
— Месяц Льда ещё не кончится, как мы сделаем всё, что поручено, — Ут’таркех был вполне доволен скоростью работы, и Гедимин не стал спрашивать, как литейне, расположенной в глубокой пещере, мешали кислотные дожди, заморозки или ядовитый газ. — Плохой месяц для огня, но мы работаем. И Куэннские кристаллы делаются, и прозрачные, и цветные, и отражающие.
— Будут неполадки — говори сразу, — сказал Гедимин, стараясь не щуриться. «Плохой месяц… Да, у них там кейек, наверное, тоже выгорел. Но у них его много, и фон в городе сильный, а печь мы настраивали с запасом. Интересно, что сейчас в Сердце Пламени — и когда я туда попаду. И особенно — когда туда попадёт руда…»
— Литейщики Шакхи тебя всерьёз уважают, — Вепуат тронул ближайшую отливку. — И, похоже, стараются. Смотри! Они ведь одинаковые?
Гедимин досадливо сощурился.
— Для измерений есть приборы. С этими «одинаковыми» мне всю ночь сидеть и обтачивать. У людей до изобретения Сивертсена тонны стружки шли в отвал. И тут то же самое.
В дверях раздался удивлённый писк. «Ученики», забыв о печи и шихте в ней, высунулись в «шлюзовую камеру».
— Рэссена? Из сэтских печей? — кто-то тронул блестящую синюю деталь. — Гладкая, как Куэннские зеркала… Сэта придут сюда?
— Не сегодня, — отозвался Вепуат, осторожно вытесняя аборигенов в цех. — Шихта уже дозрела? Кто скажет?
— Ручейники хвалятся — работали с Сэта бок о бок, — донеслось из цеха. — Посмотреть бы на мастерство детей Гверрека…
Гедимин едва заметно вздрогнул, но ничего не произошло — даже догоревшая смесь на поддоне спокойно дымилась, не стреляя искрами. «Боги не слушают карликов?» — вспомнился ему давний разговор, и сармат криво ухмыльнулся. «Вот так и тянет произнести имя — и посмотреть, что будет…»
…Часы Гедимин собирал за непрозрачным защитным полем и решился вскрыть его, лишь когда писк и верещание снаружи стихли. Колба, заполненная первой, за это время успела опустеть. Сармат опрокинул её, заново засекая время, и повернулся к другой. Последняя струйка блестящего белого песка вытекла, и кованая пластина высвободилась и зазвенела. «Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…» — считал про себя Гедимин, глядя на вибрирующий тёмно-синий лист.
— А громко, — заметил Вепуат, заглядывая в «часовой отсек». — И долго. Если уж филки это не услышат…
— Скажу коменданту — пусть, как зазвенит, начинает орать, — буркнул Гедимин, обрывая счёт. «Десять секунд. Неплохо.»
— Да, такой штуке место в комендантской, — пробормотал Вепуат, присаживаясь на пол рядом с часами. — Может, их чем-нибудь украсить? Вырезать что-нибудь на кости? Это же серьёзный артефакт. Единственный на планете.
— Их два, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. — И это просто часы. Не хватало, чтобы у них прорезались свойства…
— Не должны, — быстро сказал Вепуат. — Проверял — ничего не фонило. Эй, Кут’тайри! Выйди, тут интересно!.. А можешь сделать, чтобы эта штука ещё раз звякнула?
Беглый жрец, увидев собранные колбы, наклонил голову набок и шевельнул вибриссами.
— Эти вещи не поют, и их неудобно трясти. Этот гонг на одной из них, — для чего он?
— Это часы, Кут’тайри, — Вепуат осторожно поднял колбу с чёрным песком, показывая, как он перетекает. — Отмеряют время. Это для больших промежутков — в сутках таких двадцать. Двадцать раз вытечет песок — один день сменится другим. А пластина звенит, когда колба пустеет. Часы сами себя не перевернут!
Гедимин развернул устройство пустой колбой вниз и закрепил пластину. Кут’тайри молча следил за ним, спрятав руки под накидку.
— Я слышал, Кьюссы отрезают время по кускам, — медленно проговорил он, прижимая уши. — Но они не режут на куски весь день. Угоден ли разрезанный день богам?
Открыть рот Гедимину не дали — Вепуат молча огрел его по рёбрам.
— Смотри и слушай, Кут’тайри, — серьёзно сказал он, исподтишка показав Гедимину кулак. — Если будут тревожные знаки — говори нам сразу. Меньше всего мы хотим навредить Равнине.
— Разумные слова, — пробормотал жрец, медленно отступая к двери. Он не сводил глаз с часов, будто чего-то ждал. Когда его убежище закрылось, Гедимин сердито фыркнул.
— И вот на кой поощрять дикарские суеверия? Если он или кто-то из местных повредит часы…
— Heta! — Вепуат прижал обе ладони к его груди. Гедимин мигнул.
— Я понимаю, как ты ценишь свою работу, — глаза Вепуата слегка потемнели. — Но — ты сам признаёшь, что здесь много… странностей. Мы ведь не ждали, что зеркало станет огнемётом, так? Если вдруг выяснится, что измерение времени чему-то вредит…
Гедимин сощурился на потолок.
— Если такое выяснится, я разобью твэлы. В таком мире не должно быть ничего сложнее каменного молотка.
…Дасьен, осторожно придерживая пластину-гонг, приподнял часы двумя руками. Гедимину казалось, что он смотрит на них с благоговением.
— Ты их пока не трогай, — давал последние указания Вепуат. — Песок вытечет — и пусть стоят. Завтра, как пойдут дежурить к реактору, переверни их. И, как позвонят, гони новую смену на выход. У них, наверное, уже расписание есть?
— Ну да, — комендант, быстро оглянувшись на молчаливого Гварзу, хлопнул по стопке «бумаг». — Всё расписано. Будет на стене… Так, значит, там даже время можно указать?
— Насколько эти устройства точны? — подал голос Гварза. Вепуат покосился на Гедимина. Тот хотел пожать плечами, но удержался.
— Надо проверять. Если будешь рядом, засеки время. Надо проследить хотя бы неделю. Я с таким песком не работал, как он себя поведёт — никто не знает.
— Скажу Айзеку и Таркасану, — пообещал Гварза, щёлкая пальцем по кованой пластине. — Измерения лучше дублировать. Что ж… Полезное устройство. Опрокидывается только вручную?
Гедимин недовольно сощурился.
— Есть простейший опрокидыватель. Чистая механика. Но — колба при этом вращается. Раз в два часа. Если высчитать её предел прочности и в нужный момент прокручивать обратно…
Гварза хлопнул ладонью по кулаку.
— Всё ясно, Кет. Обойдёмся без бомб замедленного действия. Можешь изготовить измерители для меньших отрезков? Пять минут, десять, полчаса?
Гедимин мигнул.
— Могу. Но зачем? Измерять пока нечего…
Гварза неопределённо ухмыльнулся.
— Так. Для пущей упорядоченности. Надо будет назначить дежурного по времени…
Вепуат беспокойно зашевелился.
— У местных опасения… В общем, не надо их сюда пускать. Особенно — когда часов станет много. Они думают, резать время вредно.
— Думают? Или уверены? — глаза Кенена резко сузились. — Или знают наверняка?
Вепуат качнул головой.
— Только предполагают. Но мало ли… Надо бы проследить.
— Разумно, — кивнул Гварза, переводя тяжёлый взгляд на Гедимина. — Пока ничего не делай.
…Песок бесшумно сыпался на чёрную горку в нижней колбе. Часы стояли на пустом краю пульта; Гедимин передвинул их ближе к монитору. Теперь у него перед глазами было целых три прибора — примитивных, неточных, но всё же работающих. Это слегка успокаивало.
«Ладно — дикари. Чего от них ждать, кроме дикарства… Но Гварза-то куда⁈» — Гедимин сердито щурился на чёрный песок. «Отрезать куски от времени… Что, если ко мне приложить линейку, от меня куски отвалятся? Зря Вепуат и Гварза поощряют суеверия. Сразу надо было пресечь… Надеюсь, жрец не пойдёт болтать по базе. Кто тронет мою работу — руки переломаю.»
6 день Воды, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
От термочаши, поставленной под пульт управления, тянуло тёплым воздухом. Пол вокруг неё уже ощутимо прогрелся, и Гедимин передвинул её подальше от кресла, в проход. Сквозь отверстия в зеркальных стенках тепло и впрямь выдувало параллельно земле, хотя у сармата, как он ни просчитывал воздушные потоки, такая картина никак не складывалась. «Местная физика, мать её колба,» — Гедимин со вздохом отвернулся от чаши и перевёл взгляд на монитор. На глаза попались часы — почти пустая верхняя колба и струйка чёрного песка, отсчитывающая последние минуты смены.