— Вот как выглядят карлики, когда не прячутся под камнями, — размеренно проговорил жрец-«торговец», сложив руки на груди. — И всё равно их еле видно. Как такая мелочь погасила огни двух городов?
Скогны, как по команде, прижали уши к голове и подались назад, судорожно что-то нашаривая.
— Жалеешь о городах? Не жалел, когда жёг наши? — хрипло проверещал тоготец, сжимая что-то в кулаке. Гедимин вскинул «арктус», поднимая вдоль весов две стены. Вепуат с треском опустил перья на броню и ударил кулаком о кулак.
— На эти выяснения у вас было двадцать тысяч лет! Не хватило? Отложить торг ещё на тысячу-другую?
Под его сердитым взглядом жрец-Сэта медленно опустил голову.
— Мы не нарушим слово, данное перед Пламенем. Пусть карлики покажут свой товар. Обещаю не направлять на них огонь… первым и без причины.
Новые «стены» растворились. Вепуат взял в руки ульсеновые слитки и поднял их на ладонях, прежде чем опустить на весы.
— Один вес металла — пять весов стекла, — ровным голосом проговорил Гедимин, следя за руками Скогнов. Кулаки они вроде бы разжали, но что-то придерживали когтями, прижатыми к полам накидок… или к потайным карманам?
— Водяной металл? — жрец оглянулся на спутников. Один из них двинулся вперёд и остановился рядом с весами.
— Я узнал его блеск, но не чувствую холода. Пусть весы повернут.
Тоготец подпрыгнул на месте.
— Чтобы ты получил металл, ничего не заплатив⁈ Клади то, что принёс, потом верти, что хочешь!
Вепуат громко щёлкнул когтем по запястью. Гедимину очень хотелось восстановить «стены», и он едва сдерживался, остановив руку с полусогнутыми пальцами. «И правда — рано им торговать. У Синви и Сэви всё прошло как-то спокойнее.»
— Я оставлю тут один слиток, — Вепуат, разгрузив чашу, подался назад. — Гедимин, отмерь им пять весов. Пусть каждый осмотрит товар, как ему удобно.
Жрец, помедлив секунду, подал знак спутникам. Вторая чаша пошла вниз. Гедимин, неохотно оставив в покое генератор защитного поля, развернул весы. Огненное существо занесло руку над слитком и втянуло воздух.
— Это блеск и холод водяного металла. Это он здесь. Вот его податливость и его тяжесть. В этой вещи нет подвоха.
— Пусть карлики заберут стекло, — сказал жрец, принимая слиток из его рук. — Проверь так каждый брусок.
— А мы проверим каждую стекляшку, — сердито ответил тоготец, раскладывая шихту ровным слоем. — Мы здесь лишь по слову Равного Куэннам. Только он здесь достоин доверия. А не сжигатели городов.
…Чаши весов опустели. Гедимин, с трудом удержавшись от облегчённого вздоха, развернул весы в последний раз. Тоготцы, подозрительно оглядываясь на неподвижных Сэта, отступили к горячему цеху. Дверь за ними закрылась. Гедимин оглянулся на ущелье — сааг-туул так и сидел там, припав на задние лапы и опираясь на вытянутые передние. Джагулов на его спине стало ещё больше.
— Пламя всех собирает под свою руку, — усмехнулся жрец, жестом разрешая спутникам войти в огненный портал. — И карликов, и кочевников. Что ж, не мне об этом судить. Ваше могущество поистине велико, чтобы в одной руке держать огонь, а в другой воду. Но ведь и у него есть пределы. О странных делах рассказывают в Аса’ане…
Он тронул когтями застывшее пламя, и оно всколыхнулось, пропуская огненные фигуры. На гравий шагнули ещё четверо в жреческих украшениях, и среди них — верховный жрец Шакхи.
— О чём ты? — спросил Вепуат. — Что-то не так с товарами?
Жрец из Шакхи поднял руки в почтительном жесте.
— Тот раз, когда я пришёл незваным, — повинился он. — Аса’ан открыл нам ворота. Здесь, у дома Пламени, видели странные вещи и слышали странные слова…
Он оглянулся на аса’анца. Тот сложил руки у груди. Взгляд раскалённо-красных глаз ничего не выражал.
— Тут говорили о рассечении времени. О вещи, нарезающей день на равные ломти. Говоривший уже бывал наказан за ложь… но в этот раз он не солгал?
«Кут’тайри!» — Гедимин стиснул зубы. «Кто ещё сливает Шакхе всё подряд⁈ А эти донесли до Аса’ана. Чего им всем молча не сиделось⁈»
— Измерители времени? — переспросил Вепуат. — Да, они есть. Они точны и красивы.
Сэта переглянулись.
— Могущество Пламени поистине велико, — пробормотал аса’анец, пристально глядя на сарматов. — Даже Кьюссы, при всей своей наглости, не посягали…
Гедимин открыл было рот, но Вепуат тут же показал ему кулак.
— Здесь не нужно большого могущества, — спокойно сказал он. — Умений стеклодувов Шакхи и Аса’ана хватит с лихвой, чтобы сделать два стеклянных сосуда, соединить их и прожечь узкий проход. Один Сэта помогал их мастерить и держал в руках их составляющие. Не знаю, отчего в собранном виде они внушили ему такой страх.
Чужаки переглянулись. Красный свет из-под полос ткани стал ярче.
— Дело не в устройстве, а в назначении, — хмуро сказал аса’анец. — Правда ли, что одно из них поставлено рядом с Пламенем, а второе — в доме его детей?
Вепуат оглянулся на Гедимина и выразительно пожал плечами.
— Их поставили там, где они нужны. Они отмеряют срок работы фил… детей Пламени в его доме. Хотите увидеть эти вещи?
Сэта, будто по команде, шумно выдохнули. Аса’анец прикрыл ладонью красную полосу на шее — она уже горела из-подо всех накидок и повязок, как огненная лента. Младший жрец оглянулся на костёр, так и застывший огненным порталом; старший покосился на него и перевёл взгляд на Вепуата.
— Если это не вызовет ничьего гнева, отведи нас к ним. Мы не ждали, что нам разрешат их увидеть.
— Если кто-то попробует сломать их… — начал было Гедимин, но Вепуат выставил ладонь перед его грудью — и вовремя: Сэта уже подались назад, прижимая уши, как будто сармат представлял для них опасность.
— Никто не посмеет к ним прикоснуться, — заверил аса’анец, складывая руки у груди. — Никто не хочет разгневать Пламя и его жрецов.
— Мы проложим дорогу для вас, — пообещал Вепуат и развернулся к Гедимину. — Подогреваемый пузырь? Сможем мы их в него засунуть? Чашу им прямо внутрь, воздуховоды… При плюс десяти они до костей продрогнут.
Гедимин, угрюмо сузив глаза, резко опустил височные пластины.
— Зачем ты вообще их туда тащишь?
— Пусть посмотрят, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся. — Неизвестность пугает — слышал такую фразу?
— Кут’тайри часы видел, даже делал, — Гедимин поморщился. — И сильно это ему помогло? Вести их в барак… Может, проще принести часы сюда?
Вепуат резко мотнул головой.
— Вот этого не надо. Если считают эти вещи опасными, пусть хотя бы видят, что здесь с ними осторожны. Защитный пузырь, ага? При малейшем трепыхании — уплотнить, и пусть там жарятся. А я пойду вперёд, отгоню филков и предупрежу Дасьена.
…Вепуат натянул защитное поле поперёк двери. В узком «вестибюле» было пусто, и Гедимин очень порадовался — двое сарматов и пятеро Сэта в раскалённом «пузыре» и так заняли всё место. Жрецы молча сканировали взглядом каждый попадающийся предмет — двери, листки на стене, занавесь из шкур. Она была поднята; внутри, между дверью и матрасом, стоял, сложив руки на груди, насупленный Дасьен. Гедимин покосился на часовые колбы, выставленные на плоский камешек, — до срабатывания «звонка» было далеко, и он, подумав, решил для чужаков его специально не запускать.
— Добрый день, — буркнул комендант, отодвигаясь на пару сантиметров. — Скажите им не заходить — тут тесно.
Сэта покосились на него и тут же о нём забыли. Один из них со свистящим вздохом протянул руку к часам, другой обернулся к Вепуату.
— Разреши нам выйти из-за твоей стены.
— Тут холодно, а вы раскалены, — отозвался он. — Будет плохо — и вам, и от вас.
— Мы умерим жар, — пообещал жрец, и Гедимин увидел, как свечения из-под повязок гаснут — даже глаза существ потускнели, а мех из ярко-жёлтого стал белесым. Вепуат, прикрыв защитным полем Дасьена и его комнату, смахнул «пузырь». Ладоней Гедимина коснулся жар, но горячий воздух тут же рассеялся. Сэта впятером склонились над колбой с вытекающим песком. Никто к часам не прикасался — руки держали над стеклом, глядя на него сквозь растопыренные пальцы.
— Те же кристаллы, дышащие огнём, — услышал Гедимин громкий шёпот. — Что здесь, внутри, пахнущее водой и холодом?
— Распылённая ульсена, застывшие брызги, — буркнул он, и говоривший едва заметно вздрогнул.
— Вот эти метки, нанесённые с двух сторон, — Сэта поднёс коготь к мерной линейке. — И знаки рядом с ними.
— Этот песок так мягок, что течёт, как вода, — прошептал другой. — Так же, как вода у Кьюссов.
— Он закрыт со всех сторон и всегда один и тот же, — отозвался третий. — Проводят ли над ним ритуалы? Чем он станет много дней спустя?
Гедимин мигнул.
— Что ты видишь? — спросил аса’анец у жреца из Шакхи. Тот уже выпрямился и спрятал руки под накидкой.
— Тени и вихри, но нет чёткой угрозы, — отозвался он. — Я скажу — мы будем осторожны. Пусть отсчитают тринадцать дважды, трижды и более.
— Моё слово такое же, — аса’анец выпрямился и развернулся к сарматам, склоняя голову на грудь. — Мы благодарны вам, что показали нам эту вещь. Она сделана с мастерством жрецов Пламени. Позволь нам уйти.
Не успел Вепуат кивнуть, как гуманоидный силуэт «размыло», скрутило в огненный шар, и все пятеро Сэта исчезли, оставив после себя только красные пятна перед глазами. Гедимин огляделся по сторонам, внимательно осмотрел часы и пол барака, еле слышно хмыкнул и смахнул защитное поле. Дасьен с сердитым фырканьем опустился на матрас.
— Заранее предупредить — никак⁈ Если это важные лица…
— Ты — хранитель священной вещи, — укоризненно сказал Вепуат. — Не суетись без причины. Из твоего добра ничего не пострадало? Нет? Ну вот и ладно. Не забудь разбудить атомщиков.
Вроде бы ничего не происходило, но Гедимин чувствовал, как ноют сведённые мышцы, и с тоской оглядывался на душевую. «Да чтоб их, эти традиции! Вот так стой и гадай, что кому ударит в голову. Рванут всё жечь — или поклонятся и свалят?»