…Гедимин, глядя, как недовольный филк раздевается до подштанников и заходит в бокс, думал, что про эа-мутацию ему точно не сказали.
— Ещё две дырки в коже, — филк, сердито щурясь, потёр запястье. — И это — всё твоё лечение? Да, с такими медиками хорошо заживём!
— Тут, за экранами, без контакта с Равниной, тебе станет легче, — пообещал Вепуат, пряча потемневшие глаза. — Если до завтра будет улучшение, поедешь в Ураниум. Маккензи выбьет тебе документы. Он, вон, Геди… много кому выбивал. Как помер, так и воскреснешь, — типа, сбой в системе учёта.
Филк сердито фыркнул ему вслед.
— Облучи меня, — вполголоса попросил Вепуат, кивнув на сфалт. — Я, что мог, стерилизовал, но всё равно неспокойно.
Гедимин мрачно кивнул. В глаза Вепуату он старался не смотреть. В груди ныло. «В этот раз, скорее всего, не эа-мутация. Айзек верно говорит — восьмого, на декомпрессии, не пропустили бы. Но если будет настоящая — вымрет весь барак. Тряпки в дверях, тряпки на теле, всей толпой в одной норе… Вымрет.»
… — А может, болен кто-то из местных, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. Он уже который раз пытался что-то разглядеть в тенях. Сейчас они были, и довольно чёткие, но по густоте не различались и шевелиться не пытались. Сармат сверился с дозиметром и выразительно пожал плечами.
— Местных? — переспросил Вепуат, и его радужка немного посветлела. — А что… У естественнорождённых много болезней. И все замысловатые. Надо поспрашивать.
Он свернул к «северной» дороге, но, пройдя пару шагов, остановился и оглянулся на Гедимина.
— А ты куда?
— Жечь костры, — ответил сармат, кивнув на здание горячего цеха. — Мои верёвки, наверное, уже дозрели. И Ут’таркех, может, что-нибудь выковал.
— А! — Вепуат неожиданно усмехнулся. — Я тебя совсем заморочил с этими тенями… Верёвки! Много верёвок. Куда ты их положишь?
Гедимин махнул рукой в сторону ангара столяров — или, теперь уже, второго барака. Вепуат хмыкнул.
— Тогда тебе удобнее жечь костры прямо там. Верёвок много, пока донесёшь — перепутаются.
…Все матрасы сложили стопкой в углу, и на всякий случай Гедимин перенёс туда же последние деревяшки. Гореть они начали бы не раньше, чем каменные стены ангара, но сармат решил не рисковать — и защитное поле поперёк ангара выставил в три слоя. Вепуат молча наблюдал за его приготовлениями из тихого угла.
— Интересно, кто сейчас полезет в канал, — пробормотал он еле слышно, когда языки огня покраснели и поднялись к потолку.
— Аса’ан приветствует Равных Куэннам, — донеслось из костра.
…Зачем пришёл верховный жрец, Гедимин так и не понял. Он ждал аса’анского «министра промышленности», инженеров из «асбестового» цеха, — и кто-то из них действительно появился и молча следил за носильщиками, наполовину отступив за спину верховного жреца. Этот стоял впереди, прощупывая взглядом каждый моток верёвки — и руки Гедимина, когда он разматывал очередной трос, проверяя на растяжение. «Выдержит. И это выдержит. Ну да, не металлофрил. Лет на десять хватит. Возможно, на двадцать. Hasu! Только в глазах рябит. Чужой материал, я с ним почти не работал, — что тут рассчитаешь⁈»
Он раздражённо дёрнул серебристый шнур, намотанный на руку, и услышал тихий треск — под натянутой верёвкой лопнул щиток обшивки. Гедимин, осмотрев трос, бережно положил его к остальным.
— Аса’ан не подвёл тебя? — спросил верховный жрец, и «инженер» в обмотках из серебристого шнура выглянул из-за его спины. — Наши подношения будут приняты?
Гедимин кивнул.
— Годится. Сможете сделать ещё столько же?
…На тёмно-синем металле, на выпуклости кованой «ракушки», кто-то вычеканил разлапистую двойную спираль с несимметричными завитками. Внешнюю поверхность, особенно мундштук, выгладили до блеска; внутренние неровности Гедимин видел без сигма-сканера — достаточно было заглянуть в любое из отверстий. Сармат открыл было рот, но тут же закрыл. «Тот, кто это делал, ковал рэссену камнем на камне. Чего ты от них вообще хочешь⁈»
— Это первые два, мы принесли их тебе, чтобы ты оценил их, — сказал Ут’таркех, настороженно глядя на Гедимина — видимо, тот, сам не заметив, скривился или сощурился. — Если они плохи…
— Дай испытаю, — Вепуат отобрал у зазевавшегося Гедимина «ракушку» и, сдвинув респиратор, приложил её к губам. От рёва «сирены» у сармата зазвенело в ушах. Вепуат отдёрнул «свисток» и прижал ко рту тыльную сторону ладони.
— М-мать моя проби-ирка…
— Что⁈ — Гедимин шагнул к нему. Ут’таркех подался назад, его огненная грива встала дыбом. Вепуат вяло махнул рукой с зажатой в ней «ракушкой».
— Ерунда. Оно нагретое, а я не подумал. В Шакхе же плюс сто — норма…
Он отвёл ладонь ото рта. Ожог был невелик — покрасневшая полоса кожи вертикально в две стороны от губ. Вепуат прикрыл её респиратором и досадливо сощурился.
— Громкая штука, — пробормотал Гедимин, разглядывая «ракушку». В ушах ещё немного звенело. «У филков, конечно, получится тише. Объём лёгких не тот… ну, и они не будут обжигаться. Ну вот чего ему в респираторе не сидится⁈ Надел шлем — так ходи!»
— Что с мастером Хетпу? — резко спросил Ут’таркех. Он никак не мог вернуть себе гуманоидную форму — всё распухал до размытой огненной фигуры. Вепуат поспешно замотал головой.
— Ерунда, Ут’таркех. Не привык к горячему металлу. А штуку ты сделал удобную. И края гладкие, и орёт громко. Этот знак на ней не делает ничего лишнего?
— Только делает голос громче, — отозвался Ут’таркех, медленно превращаясь в гуманоида. — Что скажет мастер Хеттийиррн?
— Спасибо, — сказал Гедимин, стараясь не щуриться. Кажется, ожог был несильный — можно было не беспокоиться. «Плохой мундштук. Это я не подумал. Только для тёплых помещений, где не обожжёшься и не примёрзнешь.»
…Последние искры погасли. Гедимин раскладывал мотки тросов, освобождая место для матрасов. Краем глаза он видел, как Вепуат вылавливает «ракушки» из воды.
— Остыли.
— Все слои металла сканировал? — Гедимин недовольно сощурился. «Поверхность остыла — а внутри те же плюс сто. Опять обожжётся, мать его пробирка…»
— Да нет, точно остыли, — Вепуат, будто услышав его мысли, сунул сармату под нос показания сканера. — Так говоришь — тут только половина верёвок?
Он провёл по полу склада невидимую черту, отмеряя, сколько места понадобится «всем верёвкам». Гедимин сдержанно хмыкнул.
— Это здесь долго не пролежит. Скоро пойдёт забутовка — освободятся восточные склады.
— Вроде бы они сильно не пылят, — пробормотал Вепуат, с сомнением глядя на тросы. — Но всё-таки — это асбест. Спать на асбесте…
— Я их звал спать на складе⁈ — Гедимин досадливо поморщился. — Прикрою эту часть защитным полем. Будет закрытый отсек.
…Временная стена растаяла. Гедимин двинулся к выходу — и прямо под ногами кто-то истошно заверещал. Сармат от неожиданности выпрямился, впечатался плечами и загривком в потолок, — но Скогн, едва не растоптанный им, успел вывернуться и снова заверещал уже в полутора метрах от Гедимина. Он был не один — к дальнему концу склада незаметно стянулись все, кто только что сидел в мастерской. В первых рядах, у самой груды свёрнутых тросов, стояли Скогны; издалека, от двери, за ними настороженно наблюдали Бронны. «И ни одного нхельви,» — машинально отметил Гедимин, потирая затылок; удар от столкновения с потолком был несильный, но неожиданный, и голова гудела. «Недавно ещё были. Ушли перед заморозками?»
— Каменные нити! — выдохнул Скогн, остановившийся перед прозрачной стеной. — И жёлтые, и серебряные!
— Асаан, — другой абориген попытался просунуть руку сквозь защитное поле. — Горы лучшего асаана! Кто такое видел⁈
— Сфен Огня заплатил вам дань? — Скогн попытался заглянуть Вепуату в глаза. — Это их подношения?
— Это для дома Пламени, — отозвался разведчик, жестом отгоняя аборигенов и уплотняя защитное поле. — Сэта привезли верёвки для строительства. Вы уже торговали с Сэта — можете выменять у них и асаан… только грибы перед обменом не морозьте. Сушите, если уж так надо…
Скогн раздражённо дёрнул ухом, глянул на сармата исподлобья, но промолчал. Его сородичи уже расходились со склада, то и дело разворачиваясь к «горам асаана», хотя сквозь защитное поле их уже не было видно.
— Кто у вас главный? — спросил Гедимин, вспомнив, что так и не отдал сигнальный «гудок». Скогны замерли и развернулись к нему.
— Ты спросил о Синви или Сэви? — уточнили с двух сторон сразу. Гедимин досадливо сощурился и опустился на пол, держа на ладони «ракушку».
— Без разницы. Тут, в ущелье, может быть небезопасно. А нам сверху, с холма, не видно. Вот специальная дудка. Будет нужна помощь — оборона или лечение — дуйте в неё. Мы услышим.
— Это делается так, — Вепуат забрал «гудок» и, плотно обхватив мундштук ладонью, дунул в него, не снимая респиратора. Дребезжащее гудение пронеслось по ангару. Скогны плотно прижали уши.
— Выберите кого-нибудь толкового, и пусть носит при себе, — Вепуат протянул им «ракушку». — Или повесьте на стенку. У вас есть похожие дудки, только они костяные. А эта из рэссены — труднее сломать.
Скогн взял «гудок» двумя руками и притронулся к вычеканенному символу.
— Чья работа?
— Сэтская, — ответил Вепуат. — У вас получилось бы изящнее. Но — гудит громко. Можешь опробовать, пока мы здесь.
…Гедимин судорожно сглотнул и встряхнул головой. Из «гудящего» ангара они уже выбрались, аборигены давно перевесили дудку на стену и вроде поняли, что не надо её трогать без веских причин, но уши всё ещё закладывало.
— А вторая кому? — спросил Вепуат, глядя на «ракушку», которую Гедимин зажал в ладони. Сармат снова сглотнул и кивнул на барак.
— Дасьену.
…Филк-комендант с сомнением повертел «гудок» в руках и заглянул внутрь.
— Сигнализация?
— Мало ли что случится, — Вепуат пожал плечами. — Эту штуку хорошо слышно. И нам с Гедимином, и Гварзе на стрельбище. Твои внутрибарачные дудки всё-таки тише.
Дасьен дунул в «ракушку» — коротко, не выдавливая в неё всё из лёгких — и сдержанно хмыкнул. В коридоре послышались шаги нескольких пар ног, кто-то охнул и негромко выругался.