— Учебная тревога, — ухмыльнулся Дасьен, когда сбежавшиеся филки заглянули в комендантскую. — Все слышали? Этот звук означает угрозу. По сигналу — снарядиться, собрать оружие, ждать Старших!
— Учебная тревога, мать моя колба, — пробормотал кто-то из филков в коридоре. — Не знает уже, чем себя занять…
Двери барака открылись, и филки притихли.
— Кет? Хепри? — заглянув в комендантскую, Кенен Гварза недовольно сощурился. — Что за шум?
— Испытания сигнализации, — ответил вместо сарматов Дасьен, показывая металлическую «ракушку». Гварза отобрал её, повертел в пальцах, хмыкнул и вернул «цацку» Дасьену.
— И много таких?
— Пока три — в реакторной, у местных в ущелье и в бараке, — разогнул три пальца Вепуат. — Надо бы ещё патрулям по одной.
— У патрулей достаточно гуделок, — буркнул Гварза. — Ещё одну — Хьюго на пост охраны. И… Кет! Если есть линзы, возможны и примитивные бинокли.
— Возможны, — согласился Гедимин, разглядывая стену. — Но надо подумать. И всё проверить.
Гварза хмыкнул.
— Вот это хорошая мысль. Неожиданная, но хорошая. Действуй.
…Силуэт в чёрной броне мелькнул в освещённом коридоре и скрылся в бараке. Гедимин едва заметно поморщился. В одной руке он держал фонарь, накрытый колпаком, в другой — костяную насадку с пустым гнездом для небольшого округлого предмета. Насадка была сделана в спешке и кое-как — и теперь смотреть на неё было противно. Гедимин ещё раз сказал себе, что эта штуковина нужна только для испытаний, и нет смысла с ней возиться. Стало ещё противнее.
— Ну что, теперь можно? — шёпотом спросил Вепуат. Он вышел из цеха вместе с Гедимином и теперь оглядывался по сторонам. Над холмом уже полностью стемнело, только «тёплые» коридоры сияли, как разложенные по плато трубчатые светодиоды. Сармат, кивнув, открыл временный шлюз и выбрался в темноту и холод. Рядом затрещал под чужими ногами снег — Вепуат тоже вышел и закрыл за собой шлюз. Его фонарь, как и фонарь Гедимина, был плотно накрыт кожухом.
— Отойдём, — сказал ремонтник и двинулся наугад, прощупывая снег лучом сигма-сканера. Через пару шагов пришлось обогнуть большой куст иглицы. К нему под сугробами прокопались два «снежных зуба». Вепуат остановился над ними и еле слышно хмыкнул.
— Ты видел? Они не едят листья. Они охотятся!
Гедимин поморщился.
— Здесь, — он сделал ещё два шага и остановился, встав к свету спиной. Он уже привык к темноте и на ближайших метрах что-то различал, — снег, крупные неровности, вроде кочек иглицы, оплывшие следы… Через несколько метров начинался мрак.
— Что-то вроде прожектора? — Вепуат, приподняв кожух с фонаря, смотрел, как Гедимин закрепляет первую линзу. — Как твои зеркала-конусы, но мощнее?
— Угу, — сармат переложил собранный «образец» в другую ладонь. — При такой темноте — не повредит. Вот здесь — удвоенная яркость. Проверим…
— До обрыва добьёт? — Вепуат погасил фонарь и развернулся к дальнему склону. Гедимин щелчком убрал кожух. Если бы не тёмный щиток на глазах, пришлось бы щуриться — световой конус лёг на снег, упираясь в дальний край плато, белые кристаллы вспыхнули жёлтым огнём. В следующую секунду Вепуат вскрикнул. Над снегом клубился пар. Освещённые сугробы стремительно оседали.
…До обрыва они дошли с фонарём Вепуата — Гедимин свой не включал. Оплавленный конус чётко прослеживался на много метров — свет успел «вырезать» на снегу глубокую вмятину. Гедимин замерял её в нескольких точках — в центре пучка, у наблюдаемого края, между ними. «Тепловой лазер,» — пульсировало в мозгу. «Грёбаный тепловой лазер…»
— Ну что, здесь оно выдохлось? — деловито спросил Вепуат, останавливаясь в полуметре от обрыва. Гедимин угрюмо сощурился.
— Нет. Эта… штука… Sa hasu! Двадцать пять метров, минимум пятьдесят градусов нагрева… Что это вообще такое⁈
— Линза, надо полагать, — Вепуат еле слышно хмыкнул. — Разве они не усиливают свет? Это тоже энергия, она может нагреть…
— Не настолько, — буркнул Гедимин, направляя фонарь вниз, в сугроб. «Щупы» анализатора вытянулись, вставая на пути луча. Он прошёл под углом, и пар ударил вертикально вверх, конденсируясь на холодной броне. Гедимин, ничего не замечая, смотрел на экран. Через пару секунд, когда из-под растаявшего снега проступил гравий, сармат смигнул, сомкнул «щупы» на световой колбе фонаря, перевёл луч в сторону — и снова подставил под него прибор.
…Снег всё-таки перестал таять. Гедимин смотрел на нетронутые кристаллы под ярким жёлтым лучом, измерял температуру и ждал. Снег не таял, но воздух в световом потоке всё ещё был гораздо теплее.
— Да что же творится на этой грёбаной планете… — прошептал сармат, непослушными пальцами заменяя в насадке линзу. «Троекратное усиление. Проверяем…»
…В освещённом ангаре пятно под фонарём не казалось таким уж ярким — но под ним в горшке бурлила, закипая, вода. Гедимин смотрел на неё и болезненно щурился.
— Эта штука вместе со светом преломляет… тепло? — Вепуат растерянно мигнул. — И так же его… конденсирует? Яд-дро Сатурна… тогда, выходит, Хьюго…
Гедимин, последние несколько минут думавший о том же самом, быстро качнул головой.
— Нет. Такой эффект мы бы заметили раньше. Видимо, дело в свойствах света. Рассеянный так не влияет…
Вепуат хмыкнул.
— Хорошие прожектора. Не на кого светить — хоть руки погреешь… Гедимин! А вот если сделать бинокль, и на линзу попадёт яркий такой направленный луч…
Гедимина передёрнуло.
— Да какая разница, что выжжет сетчатку, — пробормотал он. — От тепла лицевой щиток прикроет, от света — нет. Бинокли — ерунда. А вот игры со светом пора сворачивать.
Вепуат растерянно мигнул.
— Это же полезная штука. Съёмный нагреватель. Тепловая пушка.
Гедимин посмотрел на дымящееся ведро и болезненно поморщился.
— То-то и оно, что пушка. Очередное оружие, мать моя пробирка. Будто мало их было…
Вепуат тронул его за плечо.
— Почему сразу оружие-то? Вон, спиральными горелками никто не дерётся. А они, так посмотреть, куда мощнее! А тут — всего-то двести градусов. А чуть остынет — вообще двадцать. Кого ты двадцатью градусами напугаешь?
Гедимин молча высыпал линзы на подстилку. В мозгу уже пульсировало что-то про сохранение температуры светового источника, про сплав стекла и церы и встроенный осколок кейека. «А я вот не знаю, что там со спиральными горелками. И эти штуки надо бы держать под контролем. Проверить, нельзя ли убрать эффект или ослабить до безопасного…»
12 день Жизни, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Интенсивность потока, — подвёл Гедимин итоги ночных опытов, раскладывая линзы по белой ткани. — Всё упирается в пороговую интенсивность. Ниже порога — в общем-то, неопасно…
Вепуат, внимательно наблюдающий за его действиями, еле слышно хмыкнул.
— Значит, если не совать в светильник, не обожжёшься? Хорошо, если так. Но я проверил бы линзу Хьюго. Так, на всякий случай.
…Календарь на стене барака был расписан на семь дней вперёд — и на последних двух строчках Гедимин увидел многочисленные восклицательные знаки. Верхняя из них — день Льда — была подчёркнута жирной синей чертой. Гедимин приостановился, но Вепуат, проскочив мимо объявлений, уже вошёл в «отсек» Хьюго. На него тут же зашипели, и он виновато хмыкнул и выглянул наружу.
— Тихо! Ночной дежурный спит.
Филк, отдежуривший со «зрячим камнем» ночь, лежал на матрасе, накрывшись одеялами с головой. Он собрал их по всей комнате — на матрасе Хьюго, его соседа, не осталось даже накидного чехла. Дневной дежурный сидел там, недружелюбно глядя на ввалившегося Вепуата. Гедимин хотел в ответ нашипеть за отсутствие спецодежды (на филке не было ничего, кроме рубахи и подштанников), но осёкся — это определённо была не его вина. Филки, пробегающие по коридору, были одеты кто во что, но полного снаряжения не было ни у кого. Гедимин сверился с дозиметром и едва заметно поморщился. «Семь микрокьюгенов, и это чистый омикрон. Странно, что тут ещё никто щупалец не отрастил.»
— Мы за твоей линзой, — шёпотом объяснил Вепуат, присаживаясь на матрас. — Скажи, ты об неё глаза не обжигал?
Линза в костяном корпусе лежала на ладони Хьюго; для удобства он пристроил её на колено, придерживая «зрячий камень» пальцами. Гедимин задумался на секунду, будет ли «устройство» работать, если прикасаться к нему не рукой, а ногой, то есть — положить на тело или закрепить на обруче, но решил пока экспериментов не проводить. Оттуда, где он сидел, было видно растянутое от края до края линзы изображение — темнота и чуть зеленоватые очертания обрывающихся плато. Хьюго привычным движением развернул «экран». По нему проплыла широкая полоса тёмного снега и далёкие светящиеся «трубки» срастающихся коридоров. Гедимин успел увидеть фонарь у дверей горячего цеха. Дальше был обрыв; строения на дне ущелья на «экран» не попадали.
— Я на солнце не глазел, — буркнул филк, настороженно глядя на сарматов. Гедимин положил на линзу «щупы» сигма-сканера, заслонив дальние холмы. Сармат осторожно развернул «экран» так, чтобы видеть источники света — коридоры «Элидгена». Цифра на мониторе сканера мигнула и сменилась другой.
— Есть эффект? — Вепуат наклонился над прибором, заслонив экран. — Даже сейчас, в темноте? А что будет днём?
Гедимин медленно поднял «щупы» над линзой и остановился у самого лица Хьюго. Тот мигнул.
— Дневной свет даст пять-шесть лишних градусов. Неопасно, даже если носом уткнуться. Но лучше не утыкаться.
— Вот уж помог! — Хьюго, сердито фыркнув, отодвинулся вместе с линзой на край матраса. — Ты сам вчера притащил эту штуку, разве нет? Мол, она полезная. Так чего сегодня прибежал? Ты ведь её делал, больше её не трогали!
Филк под кучей одеял беспокойно зашевелился, и Вепуат шикнул в респиратор.
— Скажу Гварзе — пусть тебе даст маску и очки, — прошептал он, бесшумно поднимаясь на ноги. — На яркий свет старайся не смотреть, а смотришь — отодвигайся.
…Огромный зверь обогнул холм в последний раз и, припадая на задние лапы, взобрался по склону. Здесь он и хотел улечься, но грохот трещоток снова поднял его и заставил пройти ещё несколько шагов. Там он залёг окончательно. Кочевники, оставив его в покое, молча следили за сарматами, скатывающимися по броне. Вепуат уже наловчился спускаться, ни за что не держась — выбирал «тропу» меж выступами панциря и съезжал, растопырив крылья. По пути его движения из б