рони поднимались выпученные глаза. Сармат мягко приземлился и подался в сторону, уступая место Гедимину. Глаза не втягивались — сааг-туул помнил, что неприятных чужаков на спине — двое.
Уже из прозрачного коридора Гедимин наблюдал, как животное неохотно поднимается и перебирает лапами, перетаскивая длинное тело и хвост к дороге. Плавное, метр за метром, смещение сааг-туула вдоль стены поневоле завораживало.
— На ровной местности уже не так кренится, — вполголоса заметил Гедимин, глядя на задние лапы. — На подъёмах и спусках ему труднее.
— Тяжёлая рана, — Вепуат пожал плечами. — Симбионты симбионтами, а из кости кусок всё-таки выпилен. Пока теперь все нервы правильно лягут…
Он огляделся по сторонам, выискивая что-то в снегу. Уже рассвело достаточно, чтобы просматривался каждый выступ и вмятина. Следов было немного, и все читались, — вот борозда, продавленная лапами и брюхом сааг-туула, вот здесь спешивались сарматы, тут прошли двое филков… Ещё одна следовая цепочка проступила вдоль обрыва. Она выглядела странно — кто-то шёл на крупных округлых лапах по самому краю, едва-едва проминая верхний слой снега. Гедимин подумал, что ветер сдул снежинки, «начертив» фальшивые следы, но тут же понял, что это ерунда — ветер даже на Равнине таких вмятин не оставлял. Сигма-сканер разглядел их отчётливо — две пересекающиеся цепочки вдоль самого обрыва, там, где ни один сармат не удержался бы. Кто-то поднялся на отвесный склон, прокрался вдоль него, не проваливаясь в снег, и, не доходя до пологой тропы, нырнул в ущелье.
— В бараке есть больные? — спросил Гедимин у Вепуата. Сармат, задумавшийся о чём-то своём, едва заметно вздрогнул.
— С утра не было. А что?
— Икси бродил вдоль обрыва. Возможно, не один. Кто ещё мог там удержаться — не знаю.
Вепуат посмотрел на отсканированные следы и еле слышно помянул ядро Сатурна.
— Двуногое, примерно с филка… Не Экеста и не Элоси, явно. Похоже, ты прав. Или мы ещё кого-то не знаем.
— Что с филком с эа… аллергией? — быстро поправил себя Гедимин. «Если бы нашлись эа-клетки, Вепуат молчать не стал бы. Весь лагерь уже стоял бы кверху дном.»
— Лучше, — коротко ответил «медик», оглядываясь на лабораторию. — Ночью поедет на Землю. Тут ему быть нельзя.
— Странно, что остальным — можно, — пробормотал Гедимин, глядя на складчатые жёлтые стены, синие узоры на снегу, торчащие из-под снега листья-кристаллы и желтовато-зелёное небо, нависшее над холмом.
— А! Вот оно. Это будет в самый раз, — Вепуат, углядев что-то в снегу, уже строил посреди коридора временный шлюз. — Как тебе? Крупный, симметричный… поеденный, правда. Вроде ничего?
Гедимин растерянно мигнул. Вепуат, выбравшись из коридора, склонился над холмиком и быстро сгребал в сторону снег. Пара секунд — и наружу проступили кристаллические листья иглицы.
Куст, и правда, был крупный — полтора метра в поперечнике. Длинные листья выстроились ровными спиралями внутри большого незамкнутого круга. Может, и из него получилась бы спираль к концу месяца — «колония», похоже, разрасталась в одном направлении, накручивая отростки виток за витком. Вепуат расчистил её «границы» от снега и теперь разглядывал и замерял листья, время от времени что-то из них выцепляя и складывая в пробирку.
— На кой тебе куст? — спросил Гедимин, наблюдая за сбором «насекомых». Листья, как Вепуат и говорил, были местами поедены, а где-то — проедены насквозь.
— Мне? — разведчик, прихлопнув ладонью горлышко пробирки, удивлённо мигнул. — Ты же хотел сохранить его до тепла! Посмотреть, как оно охлаждает воздух. Что, не помнишь?
Гедимин покачал головой. Вспоминалось плохо. «Куст, охлаждающий воздух… Может, и было. Не помню. Но это интересно. Живой рефриджератор?»
— Его надо выкопать, — сказал Вепуат, наполняя жучками вторую пробирку. — И хорошо почистить. А то к весне его доедят. И посадить там, где не достанут. Какое-нибудь укрытие. Где холодно и… Гедимин! А ведь можно сделать ему прозрачное окно? Чтобы свет попадал, а жуки не лезли?
Гедимин перестал мигать и сердито встряхнулся. «Включай мозги! Если ты правда просил образец — думай, как сохранить. Оно живое, значит — дышит. Нужен свет, температурный режим…»
— Ты — биолог, — буркнул он, примеряясь лучевым резаком к мёрзлому гравию. — Что будет, если его закупорить? Надышит или задохнётся?
…Камень, в спешке кромсаемый на куски, крошился и трескался по неожиданным траекториям, осыпая Гедимина мелкими осколками. Он соединил последние детали и шагнул в сторону, оглядываясь на Вепуата. Растение, вырезанное из холма с конусом мёрзлого гравия, лежало в снегу, три пробирки «жучков» — рядом, на камешке.
— Крышка с дырками? — Вепуат с сомнением осмотрел «постройку». — Налезет туда всякого…
— Под таким наклоном — не должно бы, — Гедимин тронул каменные гребни. — Полить водой — будет зеркало, коготь не вобьёшь.
Вепуат, набрав горсть рыхлого снега, бросил его на скат. Кристаллы посыпались вниз по гребню.
— Ну, попробуем, — он оглянулся на растение. — Там, внутри, не слишком тепло?
…Растение с остатками снега меж листьев легло в рыхлый, ещё не промёрзший гравий. Гедимин повернулся за съёмной крышкой и сдержанно хмыкнул — на ней желтел яркий символ радиационной опасности. Тонкий слой льда в синих разводах прикрыл его сверху, но не размыл — «трилистник» сквозь ледяную линзу горел на пол-ущелья.
— Это зачем?
— Для местных, — Вепуат кивнул на столярную мастерскую. — Чтобы зря не тревожили. Сейчас я щели залью… ага, так её случайно не столкнут.
Гедимин отошёл к ближайшей крышке шахты, оглянулся на «парник» и криво ухмыльнулся — рисунок, залитый льдом, видно было и отсюда. Небольшое сооружение стояло под обрывом, почти вплотную к столярной мастерской, поодаль от обогреваемого коридора и растекающегося от него тепла.
— Буду проверять, — пообещал Вепуат, прикрепляя к поясу пробирки. — Снега мы ему насыпали — и вроде он без личинок и спор. Посмотрим, не перегреется ли.
Гедимин покосился на анализатор. Внутри «парника» было немного теплее, чем снаружи — гравий всё-таки не успел остыть. «Минус тридцать. Как-нибудь не растает.»
…Сложнее всего было охладить перчатки. Дальше процесс пошёл — при минус пятидесяти лёд, застывший в формах, шлифовался так же легко, как стекло. Вепуат с недоумением следил то за Гедимином, то за линзами-льдинками, разложенными на камне, то за фонарём, воткнутым в снег, — его свет среди бела дня был почти незаметен.
— Ледяные линзы? А это зачем?
— Надо сравнить, — пробормотал Гедимин, заглядывая в прозрачную ледышку. — Ага, с оптикой примерно ясно. Теперь попробуем со светом…
Жёлтый луч, пройдя сквозь синеватое «стекло», упал на снег. Тени от «щупов» анализатора под пучком света разветвились и обросли голубыми разводами. Гедимин взглянул на экран и беззвучно помянул уран и торий.
— Ну ты посмотри! — выдохнул Вепуат, незаметно пролезший под локоть. — Те линзы грели, эти — охлаждают… Гедимин! А ведь полезная штука, нет? Вот понадобится что-нибудь точечно остудить…
— Да чтоб вам всем с вашей физикой, — сармат болезненно сощурился. — Как свет заставляет ледышку поглощать тепло⁈ Как стекляшка его испускает⁈
Он вставил в крепления другую линзу и посветил себе на руку. Подушечки пальцев прижгло холодом, но этими фантомными ощущениями всё и кончилось — перчатка уже остыла достаточно, чтобы не показывать никаких эффектов.
— А если попробовать в тепле? — вслух подумал Вепуат. — Там же нагляднее? Минут пять пройдёт, прежде чем фонарь нагреется, а ледышки растают. Как раз успеем всё проверить.
Гедимин, сдержанно хмыкнув, подобрал пригоршню снега и сложил в рыхлый комок ледяные линзы. Одна так и осталась в креплениях, только её прикрыли сверху кожухом.
— А если посветить на кейек, что будет? — Вепуат думал вслух всю дорогу. — А если взять две линзы сразу — ледяную и стеклянную? Я так думаю — свет усилится, а тепловой эффект пропадёт. Может, так их и… А, лёд тогда растает! Не подумал.
Гедимин молча слушал его и едва заметно щурился. «Не должно быть таких эффектов. Откуда они? Есть тут ещё что-то прозрачное, чтобы сделать линзу? Может, цериты поддаются шлифовке? Хотя бы тонкий слой, раз с прозрачностью всё плохо? А чёрный песок? Я ведь не пробовал его шлифовать…»
— А я бы попробовал две сра… — Вепуат, перешагнув порог, развернулся к нише, где стоял поддон с линзами. — Эй! А где всё?
Гедимин мигнул. На поддоне по-прежнему лежала мягкая подстилка из «асбестовой» ткани — и больше там не было ничего.
— Нету! — Вепуат с подстилкой в руке повернулся к Гедимину и встряхнул её. — Хм… а я не отследил, когда ты их забрал. Наверное, смотрел в другую сторону.
Он неуверенно ухмыльнулся. Гедимин качнул головой.
— Я ничего не забирал. Наверное, Гварза… — он недобро сощурился. — Пойду спрошу, Кут’тайри должен был слышать…
До склада он дойти не успел — дверь открылась раньше. Кут’тайри мешком свалился к его ногам и припал мордой к полу. Вдоль его шеи и от кисти до локтя проступили багровые полосы.
— Моя вина бесконечна, — прошелестел он, прикрывая голову ладонями. Гедимин ошалело мигнул.
— Что ты? Ранен? Авария? Да говори же!
Вепуат бросился к скорченному жрецу, попытался приподнять его, но Сэта вжался в пол ещё плотнее.
— Глаза Ку-унну разбились, — донеслось из-под ладони, прикрывающей нос. — Ничего, кроме осколков. Это моя неосторожность, я разрушил их. Будет ли Пламя милосердно…
Гедимин вполголоса помянул спаривание «макак».
— Вставай! — он подавил желание поднять жреца за шкирку. — Разбил — и разбил. Куда уронил? Осколки надо убрать…
— Ради могущества Пламени, — пробормотал Кут’тайри, поднимаясь на ноги. — Вот там это было, на камне. Я собирал их…
Гедимин оглянулся. На полу у печи что-то поблескивало, — пара микроскопических осколков, стеклянные чешуйки.
— Всего-то? — Вепуат облегчённо вздохнул. — Ну ты нас напугал! Всё в порядке. Со всеми бывает. Иди на склад!