В ангаре шумела вода. Напор то прибавляли, то убавляли, то кто-то отряхивал жёсткие перья — или, может, хлопал крыльями и щёлкал пастью.
— Хассек? — Вепуат обернулся и приветливо хмыкнул. — Чего ты там? Подойди, если хочешь. Тут неопасно.
— Ну, если свет не гаснет… — страж, выставив перед собой посох, нехотя приблизился. Гедимин слышал, как сухо щёлкает его клешня, раскачиваясь под полами одежды. Посох не трясся, но существу явно было не по себе.
— А ты не говорил, что Икси любят купаться, — ухмыльнулся Вепуат. — Не знаешь, как они греют воду? Кейек ведь светится, и ярко. А они свет не любят…
Хассинельг неопределённо махнул посохом.
— Говорят, в Ук-куте всего довольно. И горячей воды, и холодной. И темноты, и света. Только всё это не годится для живых. А Икси, когда ходят среди живых… наверное, сами немного живые. Вот и им надо мыться.
— Ещё бы — с их-то работой! — Вепуат выразительно дёрнул плечами. — А вот скажи — они, когда раздирают тела, что-нибудь съедают? Их же не зря называют падальщиками.
Хассинельг уткнулся взглядом в гравий.
— Это… нехорошее такое название, — промямлил он, рассматривая наконечник посоха. — Лучше так не называть. Все говорят, что они не едят мертвечину. А сам я не присматривался.
Из-за двери послышалось громкое шипение. Страж, отрывисто зашипев в ответ, подался назад. Гедимин запоздало схватился за височные щитки, но разобрать ничего не успел — только Хассинельг бормотал что-то непонятное, выставив перед собой посох.
— Надо Руниену сказать, — буркнул он, воткнув наконечник в землю. — Или даже Кайшу.
Яркий свет ударил Гедимину в глаза. Фонарь у ворот, поясные светильники, «факелы» внутри ангара — всё «включилось» одновременно. По пальцам потянуло холодным сквозняком, тени вдоль зданий странно качнулись и замерли. Хассинельг, шумно выдохнув, с силой вогнал посох в гравий. Камешки и белый свет брызнули во все стороны.
— Ушли! — Вепуат щёлкнул когтем по экрану сканера. На нём снова было помещение душевой, не затянутое рябью. «Все шланги по местам,» — машинально отметил Гедимин. «Воду вылили не всю — две полцистерны в запасе.»
— Зови Скогнов, — сказал он Хассинельгу, открывая дверь. — Я тут запущу водоподъёмник. Он им не помешает.
— Звать? Сюда? — страж заглянул в ангар и завертел головой, высматривая что-то сквозь кольцо-навершие. — Эррх… Ну да, они ушли… совсем ушли… да, теперь можно.
Он перехватил посох у навершия и ударил наконечником в стену. Белая вспышка разлилась по ангару. Пока она гасла, Гедимин успел подумать, что этот свет ведёт себя как летучая жидкость.
— Ку-унну да развеет тьму, — пробормотал страж, высекая вспышку из другой стены. Гедимин схватился за дозиметр — сигма-излучение, а вместе с ним и омикрон-, поднялось плавной волной и угасло. «Реакция? Или посох нафонил?» — сармат смотрел на стрелку-указатель, будто ждал от неё ответа. «Посох. Основной источник — он,» — ответ получился, в кои-то веки, однозначным. «Похоже, Хассека боги тоже не слышат. А если я… Так. Тихо. Без экспериментов. Слишком много местных. И Гварза с Айзеком где-то рядом.»
Стайка Броннов по коридору летела бегом, обогнав даже Скогнов, несущихся по пятам. Не добежав пары метров, все замерли — и, обогнув Гедимина по широкой дуге, юркнули в ангар. Сармат только и успел мигнуть вслед последней спине. Дверь за ней захлопнулась.
— Ну, это уж зря, — укоризненно сказал Вепуат Хассинельгу, подошедшему на секунду позже. — Гедимин их не пугал и не выгонял!
Страж уставился на посох.
— Они не хотели никого обидеть, — пробормотал он, упорно не глядя на сарматов. — Им страшно. Слишком много… всяких странностей.
Вепуат растерянно хмыкнул.
— Икси пришли и ушли, никого не тронув. Это что, плохо? Тут есть чего бояться?
Хассинельг переступил с ноги на ногу и неловко поправил накидку.
— Они не должны были сегодня приходить… так явно и без причины. Здесь не Ук-кут. И здесь нет ничего из Ук-кута. Они, Скогны… и Бронны тоже… просили в другой раз говорить им. Чтобы они заперли двери и сделали… ну, всё, что нужно сделать.
— Следующий день Мрака, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — Пусть хоть с утра запираются.
…Хранитель дремал в реакторе, высунув наружу кончики щупалец, — дозиметр намерил меньше пары милликьюгенов, а на пороге горячего цеха стрелка-указатель и вовсе закачалась — печи «фонили» вровень с «уснувшим» реактором. Гедимин покосился на тени у стены — ничего необычного в них не было.
— Надо бы поговорить с Кут’тайри, — вслух подумал Вепуат, переступая порог. — О тонкостях общения. Сэта спокойнее относятся к Икси, чем все остальные.
— Иди, — отозвался Гедимин, глядя на закрытую заслонку. «В ядерный могильник все традиции. И общение туда же. Проверю, как остыли чашки.»
… — Hasu!
На выдернутом из печи поддоне лежала горка стеклянной пыли. От сотрясения её размело от края до края. Гедимин даже не сразу заметил миниатюрные цветные чашечки — их присыпало, но они уцелели и даже не опрокинулись. Сармат заглянул в каждую из них, выискивая трещины, поднял мелкую «цацку» двумя пальцами, — стенки сосуда были тонкими, но цельными.
— Saat hasesh…
— Что? Что такое? — встревоженный Вепуат заглянул через плечо и шумно выдохнул, чуть не сдув пыль с поддона. — И что, всё сра… А-а, нет. Только… выходит — только серебристые?
— Где жрец? — Гедимин недобро сощурился. Кут’тайри, выглянувший из-за печи, посмотрел на поддон, прижал уши и сложил руки у груди.
— Я слышал, как зазвенело, но не решился взглянуть.
— Ты в печь не лазил? — мрачно спросил Гедимин. Вепуат возмущённо фыркнул.
— Да он-то тут при чём⁈ Тут что-то другое…
Он стряхнул немного пыли на ладонь и вывернул пальцы, прикрывая вещество от посторонних излучений. «Щупы» дозиметра повисли над порошком и с резким щелчком втянулись в корпус.
— Ничего. Ноль. А ведь они оба фонили, помнишь? — Вепуат поднял озадаченный взгляд на Гедимина. Сармат медленно поднял свой дозиметр. О Кут’тайри он уже забыл.
— Мелкие сосуды даже не задело. А ведь стенки были толще… — пробормотал он, глядя на прибор. Под рёбрами неприятно ныло. «Что там они все твердили про огонь и лёд? Местный сопромат, чтоб его… хорошо ещё, никого не зацепило!»
…Гедимин вставил линзу в «термобластер» и прикрепил так и не взорвавшееся устройство к поясу. Вепуат сосредоточенно изучал графики интенсивности излучения — полосы экрана так и мелькали на растянутой вдоль стены голограмме.
— Та-ак… А, нет, с той стороны был реактор. Тут печка… а это Кут’тайри подошёл. Вот как им удаётся фонить локально? Я думал, если сигма лезет, так её не удержишь…
— Что-нибудь нашёл? — спросил Гедимин. От рассуждений о свойствах «сигмы» удержаться было непросто, но ему удалось.
— Ничего, — Вепуат качнул головой. — Что тут только ни фонило, но ты — ни разу.
Гедимин облегчённо вздохнул.
— Да, от этого как-то спокойнее, — пробормотал Вепуат, глядя на графики. — Я сначала подумал, что дело в волнении. Но непохоже…
— Я не источник сигмы, — буркнул Гедимин. — И не взрываю предметы силой мысли. Тут должно быть нормальное объяснение.
— Нормальное? На Равнине? — Вепуат насмешливо хмыкнул и свернул голограмму. — Что ж, будем искать.
17 день Льда, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Филки, спустившиеся в реакторный бункер, были в трёх слоях одежды. «Мешки» для кистей и стоп удалось наконец закрепить системой ремешков и петель — передвигаться носители стали уверенней. Гедимин одобрительно хмыкнул и, помрачнев, перевёл взгляд на люк.
— Что, настолько холодно?
— Пока плюс девять, и дальше не остывает, — ответил Айзек, спустившийся последним. — Но на всякий случай всех утеплили. Филки и местные сидят по домам. Сказал бы и тебе не вылезать, но сам знаю — без толку.
Гедимин угрюмо сощурился, но промолчал.
…Снаружи ветер стих, и это было сарматам на руку — в воздуховоды не задувало. По коридорам и так гулял сквозняк — горячий воздух вытягивало наружу, холодный затекал внутрь. Гедимин, выдернув из воздуховода онемевшую руку, держал её над термочашей и разглядывал анализатор. «Сегодня будет рекорд по холоду. Если уже с утра минус сто тридцать…»
— Какой псих вывел нервы на броню⁈ — вслух подумал Вепуат, с сочувствием глядя на «обмороженную» руку. Не пострадало ничего, кроме мозга, получившего температурный сигнал, но отходил фантомный «криогенный ожог» медленно — хорошо хоть, пальцы не зудели.
По коридору, подозрительно оглядываясь на сарматов, прошли двое филков. Бластер у них был один на двоих, второму достался «свисток» — металлическая булькающая ракушка. В световом пятне фонаря на плече у каждого сверкнула узкая светло-жёлтая полоска. Вепуат обрадованно хмыкнул.
— Видел?
— Катафоты? — Гедимин с запозданием вспомнил, где видел такой блеск. — Альгот нахимичил? А говорил — у него гзеша нет, сырья нет…
— Нашёл какие-то обрезки, — Вепуат пожал плечами. — С сырьём, и правда, плохо. Но — сделал он ещё с вечера, а за ночь не рассыпалось! А я после вчерашнего уже опасался…
— Сопромат, чтоб его, — еле слышно пробормотал Гедимин. — К какой стихии относится гзеш? Видимо, не к Огню…
…Кут’тайри спал. Гедимин даже не сразу его нашёл — в гамаке лежал тугой свёрток из накидок и подстилок, нафаршированный кейеком, высыпанным из жаровни. От свёртка тянуло жаром. Сармат покосился на термометр. «Плюс шестьдесят семь. По их меркам, наверное, прохладно.»
«Подношения» рядом со штабелем оболочек для твэлов были свежими — жидкость, не успевшая испариться, стояла почти вровень с краями чашек. Гедимин присыпал «твэлы» новым слоем трухи, замерил взглядом высоту штабеля и довольно ухмыльнулся. Снаружи, в цеху, громыхал поддонами Вепуат. Когда сармат вышел, он разглядывал заготовки для «термобластера» и пытался приделать их к костяной трубке.
— А я вот что подумал, — смущённо ухмыльнулся он, увидев Гедимина. — Мы так и не закончили тот опыт с ледяными линзами. Они, конечно, тают. Но вот если взять вечный лёд и сунуть его в колбу… температура ведь на выходе будет низкая?