— Дай сюда, — Гедимин забрал у Вепуата полусобранную арку и поменял детали местами. Дуга легла на опоры. Вепуат, радостно хмыкнув, подобрал подвески и прицепил, куда пришлось. Ветер трепал их, выдирая из рук.
— Хорошо задувает, — заметил Вепуат, поймав улетающую гирлянду. — А ведь ещё не рассвело. Экеста наверняка прилетят. Я вот думаю — если попробовать с ними поговорить…
Гедимин качнул головой.
— Одному опасно. А мне будет не до того. Сегодня — начало монтажа…
Он оглянулся на светящееся в темноте ущелье. Текк’ты ещё не появились, и сармату было не по себе. В карманах лежали пять вариантов чертежей — расстановка существ и вспомогательных стапелей при разной численности и размерах рабочих. «Слишком много переменных», — думал Гедимин, досадливо щурясь. «Пять вариантов — а пригодится шестой или десятый…»
— А-а, — протянул Вепуат, медленно отходя к закрытому шлюзу. Ветер усиливался, подвешенные к арке гирлянды вытягивались параллельно земле, одну уже сорвало и утащило к пустому стрельбищу. Далеко в темноте над холмами метались светящиеся нити, и Гедимин видел, как они медленно растут.
— Без перьев как-то не по себе, — пробормотал Вепуат, вслед за ним забираясь в шлюз. — Я к ним успел привыкнуть. Ходишь быстрее, в снегу не так вязнешь…
Гедимин покосился на просевший наст. Две цепочки следов ещё угадывались — один сармат прошёл на широко расставленных пальцах, другой то и дело в спешке сводил ступню и проваливался глубже. «Так он торопился? Я думал — специально медленно идёт. Обычно он куда быстрее меня,» — Гедимин посмотрел на ступни Вепуата — тот, и правда, стоял на сжатых пальцах.
— Посмотрю, как там перья, — пробормотал разведчик, ускоряя шаг. Гедимин оглянулся на ущелье. «Пока змей нет, зайду за чёрным песком. И трубки надо перебрать. Останется время — сделаю песок для часов.»
— От Гварзы заказ — четыре часовые колбы на разные интервалы, — сказал он, вслед за Вепуатом заходя в цех. — С опрокидывателем.
Разведчик приостановился и сдержанно хмыкнул.
— Куда ему столько часов? Что собрался мерить?
Гедимин пожал плечами.
— Пусть лучше сверяет часы, чем мотается по базе. Когда он занят делом, всем спокойнее.
— Стой! — Вепуат замер посреди коридора. — Слышишь?
За дверью склада что-то встряхивалось, хлопая жёсткими длинными пластинами. Звук стих, но тут же раздался шорох и тихий треск. Потом затрещало громче — пластины снова пришли в движение.
Кут’тайри сидел на полу перед защитными куполами, расставляя чашки с подношениями. Его уши были повёрнуты к вытянутому белесому пузырю — шорох и треск шли оттуда. Вепуат махнул генератором защитного поля, и пузырь растворился. То, что свисало со «стапеля» в углу, вздыбило перья и захлопало крыльями, едва не слетев с крюков. Все чешуйки топорщились, рукава болтались и колотились о стену. Крылья двигались попарно, очень слаженно, будто живая обшивка и впрямь собиралась взлететь.
— И давно оно так? — спросил Вепуат, медленно приближаясь к «стапелю». Гедимин поднял руку с «арктусом», думая, что скафандр придётся фиксировать — без фиксации он к себе не подпустит.
— С тех пор, как усилился ветер, — ответил Кут’тайри; его уши повернулись к открытым продухам — за стеной что-то звенело, свистело и завывало. «Экеста ломают арку,» — подумал Гедимин. «А скафандр надо бы прижать к сте…»
Вепуат, развернувшись боком, в одно движение нырнул в броню и вделся в трещащие перья — только щёлкнули, смыкаясь, нагрудные пластины. Крылья расправились и с грохотом легли на обшивку. Вепуат погладил себя по бокам, пошевелил растопыренными пальцами, плавно повёл лопатками — крылья тем же мягким движением развернулись во всю ширь. Сармат оглянулся на Гедимина и широко ухмыльнулся.
— Оно соскучилось. Кут’тайри, можешь забрать свои чашечки. Не ставить же их перед пустым углом!
…Вепуат остался у ангара махать крыльями на сквозняке — они всё не унимались и, хотя подъёмной силы им не хватало, идти сармат не мог — его тащило назад. Гедимин хотел прижать их к обшивке, получил в ответ гневное шипение, вовремя отдёрнул руку — и решил, что «пернатый» сам разберётся. И тот кое-как разобрался — когда Гедимин, перебрав на складе оболочки для стержней и разложив их в другом порядке, вернулся к бараку, Вепуат боком, придерживая себя за плечи, входил в дверь. Перья топорщились, но крылья всё-таки лежали на броне, и в небо их не тянуло. Сармат хотел окликнуть разведчика, расспросить про «дрессировку» скафандра, но тут на дне ущелья громыхнула крышка шахты, а из колодца донёсся протяжный низкочастотный гул.
…Дно пещеры, засыпанное на пару метров гравием, плавно уходило вниз. Его освещал только фонарь Гедимина, прикреплённый к его шлему. Сармат заранее «зарядил» церу и приделал к корпусу линзу; яркий пучок света нагревал воздух до тридцати градусов, но ничего страшного в этом не было. Текк’ты выглядывали из скалы — двое внизу, двое — у темнеющих в своде пещеры «люков». Из дальнего туннеля, соединяющего жилой корпус со вспомогательным, высунулся третий. Перед собой он осторожно толкал стопку каменных пластин. Она выскользнула на гравий, и её тут же перехватили. Гедимин затаил дыхание. Рядом с огромными Текк’тами толстые плиты из двойного тектона казались хрупкими, но существа обращались с ними бережно — и точно. Пара движений — и к двум состыкованным пластинам по центру пещеры добавилась третья. Текк’т обернулся вокруг медленно растущих стенок огромной чаши; ещё двое, выглядывая из стен, добавляли сегменты. Гедимин слышал тихие щелчки — шипы входили в пазы, плита за плитой собиралась мозаика. Текк’т, придерживающий основание чаши, нырнул в скалу, и сармат поднял «арктус». Белые тяжи соединили растущую полусферу с каменными стенами. Гедимин взглянул на сигма-сканер. Экран заволокло рябью, но прибор ещё мог высчитывать расстояния — и сармат довольно ухмыльнулся. Защитное поле не столько подпирало стенки чаши — они держались и так — сколько мешало ей «ползать» от лёгких толчков.
Ещё одна стопка обшивочных плит выкатилась из туннеля. Её тут же поставили на ребро — места между стенками пещеры и «чаши» становилось всё меньше. Гедимин стоял там, где работа должна была закончиться — на стыке строящейся нижней полусферы и предполагаемой верхней — и расставлял белесые опоры, пронизывая взглядом каждую плиту. Сердце билось где-то под горлом.
…Последний элемент опустился в паз, замыкая зубчатый край прямо перед Гедимином. Пятеро Текк’тов погрузились в скалу — только головы, и то не полностью, выглядывали наружу в паре метров над краями «чаши». Они выжидающе смотрели на сармата, и он, судорожно сглотнув, опустил руку на камень.
Хлопок вышел слабым — если тычки Текк’тов, способные проломить скалу, только прочнее загоняли шипы в пазы, то сармат не смог бы ничего сдвинуть, даже навалившись всем телом. Он прижал к плите ладонь и уставился на ближайший стык. «Это лишь первая линия защиты. Её дело — поглощать энергию удара…»
«Чутьё» ремонтника молчало, только кровь гулко стучала в ушах. На запястье то вспыхивал, то гас экран дозиметра. Гедимин на него не смотрел — вокруг было пять гигантских змеев, и все «фонили».
— Сделано, — громко сказал он, отрывая ладонь от камня, и направил луч на пробоины в потолке. — Сыпьте гравий!
Самый массивный из Текк’тов медленно «вытек» из скалы. Гедимин смотрел, как его витки заполняют изнутри «чашу». Он сворачивался вдоль стенок, и камень тихонько потрескивал. Треск не прекратился, и когда все витки оказались внутри. Текк’т поднял голову и коротко прогудел:
— Камни!
…Белесые тяжи таяли один за другим — Гедимин растворял их по мере засыпки. Уровень гравия рос быстро — и сигма-сканер показывал его равномерность. Сармат следил за ним с радостной ухмылкой, хотя сейчас разравнивать засыпку было незачем — достаточно было довести её до верхнего края полусферы. Сквозь грохот камнепада он уже не слышал треска «чаши», только видел, как сверкающее тело Текк’та мелко дрожит на её стенках. Когда первый камешек выкатился в туннель Гедимину под ноги, все звуки стихли. Сармат посмотрел на экран сканера, ухмыльнулся и поднял «арктус». Полотнища защитного поля развернулись от стены до стены, прижимая «чашу» к дну пещеры. Гедимин притронулся к камню. Из «чаши» высунулся гигантский змей, навис над сарматом, но тот не сразу его заметил. В мозгу мелькали расчёты, вносились на ходу поправки — и «чутьё» ремонтника молчало.
…По коже стекала испарина, по броне — слюна Текк’та. Змей выпустил сармата из пасти на краю обрыва и нырнул в скалу, оставив его переводить дух и рассеянно ухмыляться. Перед глазами Гедимина ещё стояла гигантская пустая «чаша». «До завтра не трогать. Завтра — второй слой и сброс песка…»
Он свернул от обрыва к душевой, но дойти не успел — из-за «дома стекла» выскочил Вепуат, едва на него не налетев. Глаза у разведчика были неестественно круглые.
— Ядро Сатурна! — он уставился на что-то на груди Гедимина и криво ухмыльнулся. — Ну, жрец Пламени, как прошёл ритуал? Асгаан на призыв ответил охотно?
Гедимин мигнул.
— Ты что несёшь? — он проследил за взглядом Вепуата и со сдавленным шипением схватился за нагрудник. На щитках от ключиц до солнечного сплетения пропечатались глубокие оплавленные линии — ромб, разделённый на четыре части.
Линии на ощупь были холодными, оплавленный фрил к пальцам не лип, — и вообще рубцы показались Гедимину очень странными. «Это не грели,» — окончательно уверился он, прощупав орнамент. «Ничем. Это просто… вдавили. И давление было гигантское.»
Он глубоко вдохнул, дёрнул плечами — и лёгкие, и кости, и мышцы были целы, даже на коже ссадины не осталось. Он ошалело мигнул, перевёл взгляд на Вепуата — тот с той же странной ухмылкой указал вдаль, за «стену» коридора.
— Горело так, что весь лагерь видел. Я Кут’тайри еле-еле успокоил, чтобы он наружу не лез. Здоровенный такой ромб прямо на земле. И снопы света на десяток метров вверх.
…Никаких следов на гравии и снегу не осталось. Пока Гедимин, поминая про себя спаривание «макак», ползал по холму с дозиметром, Вепуат, не замечая ветра, стоял во весь рост и барабанил по запястью. Гедимину было не до него — он искал следы.