Hasu!
Гедимин шагнул к нему, доставая подзорную трубу. «Вот рука Хьюго, вот камешек… Hasu!»
На ладони филка лежал обычный обломок камня с хорошо отшлифованной поверхностью. Отражался в ней только палец «оператора» и вставленный в стену фонарь. Никаких посторонних картинок на поверхности не было.
— Вот же ж… — Вепуат, отняв «телескоп» от глаза, покачал головой и криво ухмыльнулся. — Ничего не понимаю. Почему оно так?
Гедимин посмотрел на камешек невооружённым глазом, убедился, что «монитор» не испортился и всё ещё «видит» соседнюю долину, и пожал плечами.
— Тут бы спеца по оптике… Держи, — он протянул Хьюго корпус с увеличителем. — Тебе вообще удобно? Ничего переделывать не надо?
— Не, не надо, — качнул головой филк, с опаской глядя на Вепуата. — Если только придумаешь, что делать, чтобы работало без контакта. А то держишь, держишь в руках, — ладонь немеет.
— Что-то вроде кресла с поручнями и штативом… — задумался было Гедимин, но Вепуат уже тянул его к выходу, свободной рукой пытаясь пригладить перья. Они опять встали дыбом и едва не застряли в дверях.
— Ничего не понимаю, — пожаловался он, выйдя из барака и шагнув за угол — подальше от Гварзы, как раз проходящего мимо. — Глаз Ку-унну видит то, что есть на самом деле. Почему он не показал местность за разломами? Почему камень вообще отключился?
— Потому что на самом деле он — камень, — Гедимин угрюмо сощурился на дальнее плато. — Камни не бывают мониторами. Даже местному божку это понятно.
…Гедимин остановился на «пороге» вспомогательного корпуса. Дно круглой пещеры плавно уходило вниз от стыковочного туннеля. За спиной осталась гигантская полусфера, прикрытая защитным полем, — собранные вместе конструкции жилого корпуса. Гедимин ещё чувствовал, как вибрирует под ногами плотный жёлтый камень — остаточное воздействие излучения Текк’тов. За спиной было темно, только слабый красный свет сочился сквозь проёмы в конструкциях — внутри недостроенного корпуса лежали, согревая воздух и камень, три термочаши. Гедимин вспомнил, как спускался по лестницам, поднимал руку к потолкам в удобных высоких проходах, заглядывал в пустые жилые отсеки, будто надеялся увидеть там что-то новое, скатывался в пустые цистерны водохранилищ и очистных систем… Теперь там тёк сухой тёплый воздух — полусфера прогревалась и устаивалась. В тусклом красном свете ромб, начерченный на стене, стал почти неразличимым. Гедимин косился на него, уходя из пещеры, но тронуть не посмел.
Грохот гравия, падающего из транспортных туннелей, наконец утих. Последние камешки высыпались на дно пещеры. Из стены медленно, сворачиваясь витками, выполз Текк’т. Камни загрохотали под его телом. Гедимин покосился на дозиметр — экран, прикрытый пластиной, то вспыхивал, то гас. «Сноп света,» — сармат посмотрел на своды пещеры и зияющие в них проломы транспортных туннелей. Никаких свечений на них не было. «Интересно, видят его наверху? Мы сейчас под кромкой северного плато — значит, горит над ним…»
Он взглянул на гладкую жёлтую стену пещеры. Текк’т, разровняв гравий, нырнул в скалу и теперь вместе с сородичами выжидающе смотрел на сармата. Гедимин оглянулся на пластины обшивки, вытащенные в дальний туннель. «Полусфера, первый слой… В следующий раз. Надо ещё посмотреть, как поведёт себя жилой корпус…»
— Здесь закончено, — громко сказал он, чувствуя, как странно вибрируют горло и диафрагма. — Дальше — завтра.
Рука дрогнула, когда он доставал из кармана «пробирку» с краской. Вепуат насыпал пигмента с большим запасом — сармат ещё и четверти не израсходовал. «Обшивка всё закроет,» — напомнил себе Гедимин, проводя по камню ровные багровые линии. «Никто, кроме меня, эту дикарскую ерунду не видит. А Текк’ты вообще не видят на плоскости.»
Текк’т ждал его в главном корпусе, под завалами ещё не пригодившихся деталей нижних полусфер. Полупрозрачные витки блестели среди жёлтого камня. Гедимин остановился на выходе из стыковочного туннеля и оглянулся через плечо. Вспомогательный корпус уже скрылся из виду — на другом конце перехода можно было разглядеть только красное свечение термочаш.
«Чтобы два раза не ходить…» — Гедимин достал краску и развернулся к стене. Он стоял на склоне — камень, на котором он чертил очередной ромб, должен был уйти под нижний слой обшивки и скрыться с глаз задолго до конца строительства. «А если нарисовать на полу, закроется в первый же день,» — сармат криво ухмыльнулся. «И не будет мозолить глаза. Хорошо всё-таки, что я тут один. Никто не лезет с вопросами и не посылает проверяться на эа-мутацию.»
Шахта уже осталась позади, и Текк’т, держа сармата во рту, поднял над ней голову, когда Гедимин услышал лязг. Нижняя челюсть змея с силой прижалась к верхней, едва не сломав сармату ключицы — и тут же пасть распахнулась, а голова мотнулась, выкидывая «пассажира» в ущелье. Гедимин покатился кубарем, пытаясь смягчить удар о скалу. Текк’т с гулом и грохотом нырнул в камень.
— Что… — начал было сармат, поднимаясь на ноги, но взглянул на свою руку и с присвистом втянул воздух. — Sa has— sulu!
Из скафандра торчали короткие чёрные шипы. Вязкая тёмная масса свисала с них нитями.
… — Поранил Текк’та⁈ — Вепуат взглянул на нитевидную массу и беззвучно выругался.
— Грёбаная мутация, — Гедимин с треском оторвал от обшивки очередной пласт колючей чешуи. — И, как всегда, не вовремя!
От резкого движения плечо, придавленное челюстью Текк’та, снова заныло. Сармат досадливо сощурился.
— Мн-да… — Вепуат тронул пальцем щиток, содранный с лопатки. От него осталась узкая дуга, увенчанная десятисантиметровым шипом — чуть загнутым и очень острым. Гедимин потёр помятое плечо и поморщился — не столько от боли, сколько от досады.
— Когда такое впивается в рот — радости мало… — пробормотал Вепуат, разглядывая загнутое остриё.
— Вот не выйдут они завтра на работу… — Гедимин сжал оторванные щитки в ладони. Вепуат перехватил его руку, и вовремя — фрил из-под пальцев уже крошился.
— Он понял, что ты это не специально, — заверил он. — Иначе раздавил бы.
— Грёбаная мутация, — пробормотал Гедимин, потирая плечо.
…Расплавленные щитки уже ничем не «фонили». Гедимин смотрел на однородную массу и думал, что сегодня его нагрудник снова станет гладким — и на него можно будет глядеть, не морщась.
— Я вот думаю, — Вепуат набился помогать с переплавкой и теперь сидел в душевой, глядя на «ковш» расплава. — Отметину Асгаана мы стёрли. Появится она завтра заново или нет?
— Я все знаки нарисовал, — хмуро сказал Гедимин. — Не знаю, зачем, но они там. Теперь ему незачем мять мою обшивку. Ну, если верить тебе и Кут’тайри…
Вепуат развёл руками.
— Сам понимаешь, тут особо некого спросить… о таких вещах. Но Асгаан тобой доволен. Будет недоволен — все заметят.
…Гедимин хотел свернуть к горячему цеху, но Вепуат, так и не отставший по дороге, тронул его за плечо.
— Ну чего? — сармат отстранился, прижимая ладонь к ещё тёплому наплечнику. Мышцы под ним перестали ныть, но начали чесаться — порванные и растянутые волокна регенерировали быстро, но болезненно.
— Извини, — Вепуат смущённо сощурился. — Вот зря ты отказался от кровяного камня! Но я не об этом. Давай ещё посмотрим на окрестности…
…Гедимин прикрыл правый глаз и открыл зажмуренный левый. От «переключения» между двумя местностями слегка кружилась голова. Сармат попытался смотреть двумя глазами — одним в «телескоп», другим — на привычную, хоть и иллюзорную, равнину. Секунду спустя гравий поплыл из-под ног.
— Вот то-то и оно. Никак не совмещается, — пробормотал Вепуат. Крылья за его спиной задумчиво покачивались. Еле слышно хмыкнув, он поднял руку к шлему. Крылья с треском легли на броню и замерли.
— А если закрыться от излучения… Ага-а, понятно.
Гедимин опустил височные щитки и снова заглянул в «окуляр Ку-унну». Долина не изменилась. Все плато и выступы под снегом остались на месте, — никаких спиральных холмов, острых скал и далёких вулканов.
— Значит, без контакта с мозгом оно не работает, — пробормотал Вепуат, с сожалением глядя на «телескоп». — Выходит, он не меняет свойства стекла. Только цепляется за него, а действует всё равно на мозг…
— Да тут всё действует на мозг, — буркнул Гедимин и брезгливо поморщился. Поднимать височные щитки не хотелось. «Никогда не поверю, что всё это ковыряние в мозгу — безвредно. Мало мне было живого реактора…»
— Только интересно, — Вепуат, вынырнув из раздумий, развернулся к нему. — Шлемы филков — они же из ипрона. Даже стёкла. Должны экранировать. Тогда почему «телескопы» работают? Они же видели то, что за разломами…
Гедимин пожал плечами.
— Стёкла… Такие вот стёкла. Говорил же Айзеку — не экономь ипрон…
…Альгот нашёлся в лаборатории. Он стоял над столом, заставленным кюветами с цветным содержимым. Рабочее место заняли двое филков — один сыпал цветное вещество из кювет в пробирку и прикреплял над горелкой, другой из прибирок пересыпал в ещё пустые кюветы. Их материал Гедимин опознал сразу же — «А, вот куда делся мешок шихты…»
— Вот, — сармат протянул филку линзу в костяной оправе. Химик мигнул.
— Это что?
— Увеличитель. Пригодится, — Гедимин протянул деревянный футляр. Дерево было не прокалённое, но оправу фиксировало и за линзу не цеплялось — она лежала на выстилке из фильтровочного волокна. С мелкой «цацкой» сармат провозился полдня; получилось терпимо (хотя Гедимин все эти стекляшки променял бы на простейший сигма-сканер, пусть и с кривыми настройками).
— Увеличитель? — Альгот достал лупу из футляра и настороженно осмотрел со всех сторон. Потом поднёс к рамке-радиометру.
— Эти штуки сигму не чуют, — напомнил Гедимин, поднося к лупе «щупы» наручного дозиметра. — Тут нет никаких… усовершенствований. Просто гладкое стекло.
— Ну ладно, — Альгот, пожав плечами, переложил увеличитель на стол. — Всё?
— Есть дело, — Гедимин вытряхнул из карманов каменные плитки.