— Рука Шакхи? — Вепуат повернулся к Гедимину. — А это, похоже, к тебе.
— С чего вдруг? — сармат нехотя опустил «телескоп». «Сканер не видит — много ряби. А у этой штуки увеличение не то. Вот бы рассмотреть, как Сэта протискиваются через эту ячею. Мицелий, наверное, расплетается на нитки.»
— Рука Шакхи? — Кут’тайри шагнул за выступ печи. Судя по шороху, он втиснулся в камень и притворился невидимым. Гедимин, сдержанно хмыкнув, двинулся к костру. «Не за жрецом же они пришли?»
— Дом Пламени приветствует руку Шакхи, — сказал Вепуат. Гуманоидная фигура за костром изобразила почтительный жест.
— Неловко обращаться к вам из-за карликов, — Сэта наморщил нос. — Но напрямую с ними не поговорить никак. Тот жир, что мы выменяли у них в день Земли… Есть те, кому нужен ещё бочонок. Кто может приказать карликам привезти его?
— И что они запросят на обмен? — высунулся из-за его плеча кто-то в жреческих «цацках». Вепуат изумлённо мигнул.
— Приказать не может никто, — сдержанно сказал он. — Но я с ними поговорю. На обмен? Они говорили об асаане — тросах и полотне.
— Кейек, — буркнул Гедимин под усиливающееся шипение из костра. Сердитые Сэта стремительно теряли гуманоидный облик. Видно было, как они сдерживаются, втягивая в себя лишний огонь — и разгораются снова.
— Кейек всем нужен. Должны согласиться.
Шипение стихло.
— Мы придём в день Земли, — пообещал Сэта, складывая руки у груди. Костёр лизнул потолок — и опал, выплюнув облако густого дыма.
— Что им так дался «асбест»? Мало на Равнине тряпок? — пробормотал Гедимин, сгребая по поддону догорающую смесь. Вепуат метнулся было к нему, остановился, шагнул назад и хлопнул крыльями.
— Куттушцы придут… Покажешь им, как красить шихту? Я — в ущелье. Потом кликну Джагулов.
…Пигмент — какой-то слоистый минерал, растёртый в грубый порошок — на вид был чёрным. Гедимин понятия не имел, в каких пропорциях его смешивать, но решительно высыпал в тигель.
— Будем делать к чашкам ручки, — пояснил он собравшимся вокруг «ученикам». Их снова было шестеро; седьмой — «рука Куттуша» — стоял у стены, заглядывая в печь поверх голов, но сам к инструментам не прикасался. Когда он приподнял руку, Гедимин увидел, что на запястье блестят бесцветные бусины «с искрой». Что-то похожее сверкнуло и в рыжей гриве ближайшего «ученика». Присмотревшись, Гедимин различил бусины, прикреплённые к шнуркам в волосах — каждому Сэта досталось по одной. «На браслеты, значит, не хватило,» — сармат едва заметно ухмыльнулся. «Но уже опробовали и оценили. Хорошо…»
— Сначала сделаем по круглой чашке, — сказал он, задвигая заслонку. — Попробуем приделать ручки. Их вытягивают штырём, как стеклянные ленты для бус. Несложная операция…
Двери распахнулись. Первым в цех ввалился Вепуат, цепляясь перьями за стены, и тут же оглянулся на «шлюзовую камеру».
— Кто войдёт первым, дам сыпать шихту. Кому совсем страшно — пусть стоит и смотрит!
— Что сказали Скогны? — успел спросить Гедимин, пока Джагулы переругивались в «шлюзовой камере». Вепуат, оттеснив его от печи, глянул на сигма-сканер и довольно хмыкнул.
— Новый пигмент? Хорошо, что принесли… Скогны хотят кейек. И асбест. И добраться до города, не заледенев. Так что ждём Хассека — без него ничего не выйдет!
— Скогны? — первый Джагул перешагнул порог и тут же зарычал, прижимая уши. — Сэта!
— Мог бы освоить вежливое приветствие, — прошипел Кут’тайри, поднимая огненную гриву. Он стоял посреди коридора — будто нарочно вылез на самое видное место. Ученики из Куттуша покосились на кочевников, дёрнули вибриссами и развернулись к печи. Гедимин постучал штырём по ладони, изображая нетерпение.
— Кто сыпет шихту? Кто стоит у стены? Что выяснил Джаарган?
Один из Джагулов, с сердитым рычанием оттеснив остальных, двинулся к печи. Другие отстали от него ненамного. Все встревоженно скалились и прижимали уши, но от печи никто не пятился.
— Дай, — первый Джагул отобрал у Гедимина мешок шихты, едва не выронил, не рассчитав вес, и с глухим рычанием затряс горловину над плавильным конусом. — Мы, четверо, тут. И завтра придём. Покажи, как делать бусы! Чем их красят?
Гедимин покосился на соседнюю печь — там Вепуат жестами показывал, как набирать расплав в воронку. «Красят?.. Покажу червяковый пигмент. Его много.»
— Тогда сыпь сюда и сюда, — велел он, доставая маленькие конусы. — Там будет белое, здесь — цветное. Чашки уже разбили?
Джагулы сердито зарычали.
— Зачем бить? У нас руки, а не лапы. На чашки все смотрят. Таскают по норам. Только ходи и возвращай.
Гедимин еле слышно хмыкнул. «Значит, понравилось. Или, по крайней мере, стало интересно. Ёмкости с прозрачными стенками… Здесь это в новинку.»
— И Джаарган не велел их уничтожить? — он протянул Джагулу захват и отодвинулся, давая ему поставить конусы в печь. — Странно. Так он сказал, что ему не по нраву?
Джагул, оттеснённый от печи, показал оттеснившему зубы и коротко рявкнул. Тот оскалился в ответ.
— Даже Урджен не понял, — буркнул он, рывком задвигая заслонку. — Урджен будет спать — поставит чаши рядом. Что увидит — скажет.
— Если найдёт чаши, — другой Джагул — кажется, Урджен — угрюмо оскалился. — Говорил же — посмотрели, так верните…
— Ты-то стекла не боишься? — Гедимин, совсем запутавшийся, смерил его настороженным взглядом. — Что там за сны про огонь?
В груди Джагула что-то зарокотало.
— Много огня и вспышек. К чему — не знаю. Но это не Сэта. Другой огонь. Трудно рассказывать. Джагзуу! Закрыла — отойди!
Самка щёлкнула пастью.
— Куда⁈ Буду делать бусы. Геджер покажет.
Гедимин снял со стойки кованые штыри.
— Работать будете по двое. Урджен, иди сюда. Джагзуу, держи. Джегех, Аджах, — ваша очередь за ними.
Джагзуу коротко рявкнула.
— А они пусть идут! Им Джаарган сказал. Урджен слышал. Слышал? Скажешь?
— Что опять «Урджен»? — сновидец сердито оскалился. Двое, отодвинутые к стене, пригнулись, поднимая гривы, и недобро ощерились. Гедимин резким движением вклинился между Джагулами.
— Тихо! Будут драки — выгоню всех.
— Джаарган взял все чаши, — заговорила, убрав оскал, самка. — Смотрел на них, на нас. Потом бросил перья. Пять раз бросал. На чаши, на нас, на каждого. Аджах! Что он тебе сказал? Ты и стекло — плохо?
Аджах зарычал.
— Ты слышала. Чего спрашивать⁈ Сказал на меня и Джегеха. Мне нет дела, что он сказал. Пусть его Урджен слушает! В моих снах огня не было.
Гедимин мигнул. Внутри черепа неприятно гудело — концентрация «традиций» превысила допустимую.
— Так он не к стеклу вообще прикопался? Ему не нравится, что кто-то из вас…
— Уррх! Ну да, — самка махнула штырём в сторону Аджаха, снова заставив его пригнуться и зарычать. — Вот он. Про нас — ничего. Он пусть думает. А мы при чём⁈
— Иди в ущелье! — огрызнулся Аджах, выглядывая из-за спины Гедимина. Джегех с сердитым рыком ткнул его в плечо.
— Геджер что сказал⁈ Тихо! Джаарган говорит — его дело. Он даже не вождь. Мы — вожди. Нам и решать. Нам эти вещи нравятся. Значит — будут.
Гедимин с трудом подавил смешок. «Всё-таки здравый смысл побеждает. Даже у дикарей. А за Аджахом я прослежу. Если он неосторожен или делает, не думая, — это будет видно. Это поправим. Это не перекошенная физика. Не выходки тварей размером с континент. С такой ерундой мы разберёмся.»
…Он всё-таки расплавил пару капель ульсены. Сейчас от неё ничего не осталось — Джагулы выкатали со стенок тигля даже серебристый налёт. Последнюю бусину доделывал Урджен. Сделав на спиральной поверхности вмятину, сбивающую симметрию, он сбросил дымящуюся «цацку» со штыря. Джагзуу каменным лезвием подвинула её в ровный ряд бусин разной формы. Зачем она расставляет их рядами, Гедимин не спрашивал — он тоже думал, что так они лучше смотрятся.
— Так — ровно, — Аджах поднёс коготь к «спирали», развёрнутой неповреждённым боком кверху. Она откатилась чуть в сторону, показывая вмятину.
— Ровные — лучше. Зачем делать так? — Аджах тронул когтем «насечку». Гедимин озадаченно хмыкнул. «А самому не ясно? Разве они так не делают?»
— Будет вращаться — взорвётся, — пояснил он. — Ровная — быстро. Кривая — не сразу. Или вообще уцелеет.
Джагзуу, отложив лезвие, навострила уши.
— Взорвётся? Сильно?
— У вас же есть крутящее оружие, — сказал Гедимин. — Взорвётся, как круглый камень. Ещё и с выбросом жара и стеклянной пены. Изрежет лёгкие, пожжёт глаза.
— Вещи Гверрека, — выдохнул, дёрнув короткими вибриссами, Урджен. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на уважение.
— У Геджера всё взрывается, — пробормотал, отступая за чужую спину, Джегех. Гедимин фыркнул от неожиданности. У соседней печи весело хрюкнул Вепуат.
— Вот поэтому — осторожнее, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь, и задвинул поддон в «холодный» отсек печи. — Завтра остынут — заберёте. Будете делать сами — сбивайте симметрию. Мне всё равно, а у вас скафандров нет.
…Вепуат довольно ухмыльнулся.
— Значит, он тревожится не из-за стекла… И Аджаха предостережения не напугали. А какие к нему претензии? Ты что-нибудь заметил?
Гедимин пожал плечами.
— Я бы сказал — Джагзуу найдёт приключений раньше. Лезет, не спросив… Аджах чуть ли не самый осторожный. Много спрашивает. Не знаю, что там кому примерещилось. Мне и без них есть о чём подумать.
28 день Мысли, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
«Надо же! Всё-таки доделал. Уже не думал, что получится…» — Гедимин с довольной ухмылкой присыпал последний слой чёрных трубок растительной трухой и отступил на шаг, любуясь полутораметровым штабелем. «Никогда не подумал бы, что оболочки для твэлов можно хранить… вот так. Если встряхнёт — раскатятся? Не должны. Вроде всё рассчитал…»
Оборвав мысль на полуслове, сармат огляделся по сторонам. «Всё? Вот с этого обычно и начинается…»
Стеклянные чашки у барьера, огораживающего штабель, стояли полупустыми. Гедимин, не приглядываясь, выплеснул в одну содержимое другой, провёл по мокрому дну «жалом» лучевого резака и поставил потеплевшую ёмкость на край штабеля. Выглядела она там на редкость нелепо — так, как и должна была.