— Для Геджера — хорошо, — отозвался кочевник, отодвигаясь к стене. Там незаметно оказались трое из четырёх. Четвёртый — кажется, Джагзуу — стоял у выступа печи, заставленного стеклянными чашками. Гедимин их узнал — одну, с ручками для подвеса, недавно сделал Урджен, другие две, без существенных различий, уцелели с первого занятия.
— Зачем принесли? — спросил сармат, выискивая на стеклянных стенках свежие повреждения. С чашками, похоже, обращались аккуратно — ни одна не треснула, только внутри появились царапины — кто-то отдирал пригар острым камнем.
— Сам же говорил. Забыл? — отозвалась Джагзуу, взяв чашку в руки. — Как стекло сделать прочным? Надо, чтоб остыло. Ну — вот оно. А потом?
Гедимин мигнул. «Верно. Обещал же попробовать его закалить. Вопрос — в чём…»
…Чашку вынимали из печи, придерживая захватами с двух сторон. От рыжевато светящегося стекла шёл жар — Джагулы совались к нему и тут же отшатывались. Гедимин быстро огляделся, прикидывая направление воздушных потоков. «Горячий — вверх, холодный — вниз. Если не ошибся с прозрачностью…» — он опустился на пол и подставил под раскалённую чашку «криобластер». Широкий пучок холодно-синеватого света ударил в потолок, тут же покрывшийся инеем. Чашка больше не светилась, только на её поверхности проступила частая тёмно-синяя сетка. Гедимин ждал стеклянного звона, дождя осколков, но его не было. Ещё секунда — и поверх сетки лёг иней.
Ледяные кристаллы растаяли быстро, но частые тёмно-синие «трещины» так никуда и не делись. Гедимин держал чашку на ладони, осторожно прощупывая стенки. «Чутьё ремонтника» молчало. Он постучал когтем — звон был тонким, пронзительным, даже сармата пробрало ознобом. Он легонько ударил чашку о выступ печи. Зазвенело громче. Сармат жестом отогнал всех от печи и ударил уже с размаху. От стекла отделилась едва заметная белесая чешуйка.
— Огня больше нет, — пробормотал за его спиной Урджен. — Остался камень. Много тут камней…
— Отдашь? — под руку пролезла Джагзуу. Гедимин едва успел кивнуть, как чашка с его ладони исчезла. Ещё несколько секунд её рассматривали, ощупывали и даже прикусывали за края. Гедимин тоже её разглядывал — издалека, на экране сигма-сканера. «Интересно, что стекло осталось текучим. Это не кристаллизация, просто… дополнительные потоки. Прочность возросла, тут не поспоришь…»
…Вторую чашку на улицу вынесли холодной. Грели её уже на месте — под широким лучом «термобластера». Его Гедимин никому не доверил — «светил» сам, пока Джагулы выясняли, высовываясь в продухи, откуда дует ветер. Под очередной его поток подставили чашку, уложенную набок и светящуюся оранжевым. Через секунду она побелела, ещё через пять — начала подёргиваться знакомой синей сеткой. Орнамент лёг чуть по-другому, и Гедимин, взвесив её на ладони, настороженно сощурился. «Эта хуже первой. Всё-таки ветер был слабый…»
…Осколки третьей чашки выловили из дымящегося ведра. Чашка была подвесная — та, которую сделал Урджен. Теперь он мрачно разглядывал осколки.
— Переплавишь, — сказал Гедимин, недовольно щурясь. Что чашку в воду совать не стоит, он сказал перед «экспериментом» три раза — даже кто-то из Джагулов успел согласиться. Теперь они стояли над ведром и переглядывались.
— Сильный холодный ветер, вот что, — задумчиво «подвела итоги» Джагзуу. — Или ледяное око. Ока нет. С ветром проще. Хватит смотреть, Урджен! Давай плавить. Эти куски — не испорченные? Смешать с шихтой — всё будет как надо?
…Пока Джагулы превращали стеклянный пузырь в конус, к ним заглянул Вепуат, вопросительно хмыкнул, протянув руку к «закалённой» чашке, и после кивка Гедимина унёс её к своим. Сармат видел из-за его крылатой спины, как Сэта с опаской разглядывают странный предмет, касаются стекла — и тут же отдёргивают руки и прижимают уши. «Любопытно, что стекло не взорвалось,» — думал он, вполглаза присматривая за Джагулами. «Какие там были стихии? Когда охлаждаешь на воздухе — наверное, Ветер… и Лёд? А когда бластером — Лёд и… Лучи? Если нагрев — это Огонь, а само вещество — Камень… или Металл? А, Маккензи их разберёт! Равнинный сопромат, sa hasu…»
— Какая стихия? — спросил Гедимин, протянув сетчатую чашку Урджену. Джагул озадаченно рявкнул.
— Камень. Огонь ушёл. Остальные тоже.
— Это плохо? Повлияет на прочность? — спросил Гедимин.
— С чего бы Камню не быть прочным, — пробормотал Урджен, глядя исподлобья. — Себе оставишь?
— Забирай, — ответил Гедимин, отгоняя мысли о местной физике. «Себе — сделаю ещё несколько. Странное явление. Надо его проверить.»
…Пока Гедимин выдувал из стекла образцы, Вепуат ушёл на склад за шихтой. Вернулся он нескоро и в дверь протискивался боком — перья встали дыбом.
— Вот, — буркнул он, протягивая сармату миниатюрную каменную призму. Граней у неё было шесть, и на каждой кто-то старательно вырезал ромб. Гедимин машинально сравнил их, приложив коготь, — расхождения в размерах составляли доли миллиметра.
— Что это? — спросил он, думая, что над «цацкой», если она вырезана без земных или Куэннских инструментов, кто-то очень постарался. — Где взял?
— В Шакхе, — буркнул Вепуат. — Носи с собой. Бусы Скогнов я возьму себе — завтра пригодятся. А тебе надо это. Дай я прикреплю…
Гедимин молча смотрел, как очередную «цацку» прикрепляют к его броне и убирают под слои обшивки. Там, в маленьких скрытых нишах, уже было несколько памятных знаков — невидимое ожерелье, привезённое с Земли. «Ромбовидные грани и ромбы поверх… Опять Асгаан?»
— Лучше давай сюда шихту, — угрюмо сказал он.
— Осталось немного, — вздохнул Вепуат, развязывая мешок. — До конца месяца хватит — если на занятия. А потом пойдём раскапывать снег. Я бы и сейчас сходил, да Айзек против.
— Джагулы строят свою мастерскую, — Гедимин невесело ухмыльнулся. — Что они там будут плавить — не знаю. Если только наворовали из цеха. Не замечал такого, но — кто их знает.
— Я бы заметил, — Вепуат покачал головой, заталкивая под перья высунувшийся глаз на стебельке. — Быстро они перенимают новшества. Кто как, а я не ожидал.
Гедимин угрюмо кивнул.
— Пора учить филков. А то все освоят, кроме них.
Часть 3332–39 дни месяца Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Камня — Сфен Огня — Сфен Камня — Сфен Воды
32 день Пустоты, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Камня — Сфен Огня
— Вот как… — пробормотал Айзек, глядя на голограмму — объёмный снимок стеклянной чашки в сетке тёмно-синих «трещин». — А что ещё?
— Ничего, — Гедимин пожал плечами. — Даже не фонит.
— Ничего не греет, не охлаждает и не отражает? — Айзек слегка прищурился. Смотрел он уже не на чашку — мимо неё на озадаченного сармата.
— Ничего. Совсем, — ответил Гедимин. — Даже под сигма-лучом. Прочность возрастает — и на этом всё.
— Плюс прочность, минус прозрачность… — пробормотал Айзек, думая о чём-то своём. — Эффект интересный, но малоприменимый… Чем ты его охлаждал? Криобластером?
Гедимин кивнул.
— Удобно для прозрачных предметов. Пригодится для охлаждения Би-плазмы. Если тонким слоем. Могу отдать бластер в пищеблок — пусть проверят в деле.
Айзек еле слышно хмыкнул, с сомнением глядя на костяные рукоятки у пояса Гедимина. Сармат проследил за его взглядом и недовольно сощурился.
— Что не так? И термо, и крио пора пустить в дело. Они уже две недели отработали без аварий. Даже Вепуат сказал…
— «Даже»? — Айзек невесело усмехнулся. — Что без аварий — это хорошо. Если продержатся до конца месяца — будем думать. Сегодня как раз испытания, растапливание льда, — помнишь про выезд?
Гедимин угрюмо кивнул. Из-за спины Айзека, от монитора, на него подозрительно смотрели операторы-филки. Их командир, Старший сармат, тоже оторвался от приборов на экране и покосился на Гедимина. Сегодня тот задержался в бункере — его смена закончилась десять минут назад.
— Филки уже согласились? Много было нытья?
Айзек хмыкнул.
— Чуть-чуть снисхождения, атомщик. Не все тут — амбалы в крейсерной броне. Каменоломня, минус сорок пять, камнепадная местность, — есть от чего заныть.
Гедимин досадливо сощурился.
— Значит, опять начнётся… — он вспомнил вчерашний разговор, неприязненно покосился на операторов и двинулся к Айзеку. Тот вопросительно хмыкнул.
— Чем сейчас заняты филки? Кроме стрельб и уборки?
— Акклиматизацией, — отозвался Айзек, слегка помрачнев. — К чему ты это спросил?
— К тому, — Гедимин поморщился. — Пора их хоть чему-то учить. Обработке камня. Ковке. Да хоть стекло выдувать!
— Интересно… — протянул Айзек, с сомнением глядя на него. — Неожиданная для тебя идея. Обучение примитивным технологиям… М-да. Надо подумать, атомщик. Пока никого не трогай, а я поговорю с Кененом. Ремесленные навыки… может, они и не помешают.
«Не трогай?» — Гедимин недовольно сощурился, но промолчал — филки у щита управления и так помрачнели и смотрели на него исподлобья. «Самим-то им не скучно по сорок часов глазеть в потолок? Или они спят три четверти суток? Поди разбери…»
…Плотный жёлтый камень звенел под когтями и гулко гудел под ударами кулака — и звук, издаваемый стыками плит, Гедимин не мог отличить от гула монолита. Он кубарем скатился по внутренней лестнице, качнулся от стены к стене, врезаясь в перекрытия всем телом, — и броня, и «бетон» звенели металлом. Гедимин вышел на открытое пространство, посмотрел вверх — над ним зиял чёрный, неосвещённый пролом вентиляционной шахты. Сармат опустил на пол последнюю термочашу и шумно вздохнул. Над колодцем тут же склонилась голова гигантского змея.
— Здесь — всё, — сказал ему Гедимин, положив ладонь на прохладную жёлтую стену. — Все полусферы закончены. Теперь пойдёт устойка.
— Куэнн-работа — всё? — второй Текк’т высунулся из скалы и навис над проломом. — Будут плохие дни. Через два вернёмся. Надо? Будет работа?
«Плохие дни?» — Гедимин запоздало вспомнил, что не сверился с календарём на стене барака. «Им виднее.»