— Вы ходили в Сфен Воды? Будили воду? — абориген, обогнавший Вепуата, остановился перед Гедимином. — Сейчас, в дни Льда? Вы говорили с ней? Делали подношения?
— Hasu! — не выдержал сармат. — Не до ерунды! Там раненый…
— Гедимин, тише, — Вепуат, прижимая встопорщенные перья, с трудом протиснулся в дверь. Из предбанника донеслось сердитое фырканье. Скогны уже обогнали сармата и верещали из коридора. Гедимин двинулся следом.
Атайр лежал на матрасе, вытянув руку в сторону. Под неё подложили свёрнутую подстилку и плошку с круглым дном — что-то из запасов аборигенов. Укушенный палец был туго перетянут у самой ладони.
— Решил пережать, — пробормотал филк-медик, отступая к стене.
— Поздно, — отозвался Вепуат, сдирая перевязку. На подушечке пальца тут же выступили крупные чёрные капли.
— Гедимин, держи за плечи, — скомандовал сармат. Филк запоздало зашевелился, но его уже прижали к матрасу. Вепуат разогнул здоровую руку, прощупывая предплечье.
— Как же мне всё это… — пробормотал он, глядя, как шприц наполняется серой мутью. «Туманниковая слизь,» — вспомнил Гедимин. «Трилобиту тогда помогло…»
— Сработает? — Вепуат оглянулся на Скогнов, замерших в дверях. Они смотрели на плошку, залитую кровью, и падающие туда капли.
— Слёзы туманника — против всех ядов, — отозвался кто-то из них. — Но против такого… Такого никто не видел. Тревожить воду в дни Льда…
— Вы, живя у реки, не видели речных тварей? — Гедимин стиснул зубы. Скогны, хоть и стояли далеко от него, пригнули головы и подались к дверям. Филк тихо зашипел — Вепуат, впрыснув слизь ему в кровоток, придавил ранку. Из неё уже сочилось, и прокол не закрывался.
— Рыбий наездник, — пропищали в дверях. — Каждый видел. Вгрызается в кожу. Пьёт, но больше — льёт мимо. Рыба плывёт в кровавой мути. Мясо потом горчит. Плохой зверь.
— Антикоагулянт, — прошептал Вепуат. — Обычное дело для кровососущих… Но — местные рыбы… они не сарматы. И позвоночные — тоже через раз. Эй! Рыбаков они кусали? Что с ними было?
— Больно, — пискнул один из Скогнов, машинально дёрнув ступнёй. — Но — вот так не было.
Он указал на окровавленную плошку и прикрыл уши руками.
— Такого не было, — подтвердил другой. — Больно, немного крови. Но чтоб так? Мы не рыбы. И вы не рыбы.
— Знаю, — буркнул Вепуат, прижимая палец к шее Атайра. Ещё одна капля упала в плошку — но в этот раз Гедимину показалось, что жидкость стала более вязкой.
— В дни Льда… — вождь Скогнов прижал уши. — Кто знает, что там в дни Льда. Мы воду не трогаем. И вам не надо было.
Атайр — Гедимин его больше не удерживал — зашевелился, приподнимаясь на локте.
— Пить, — прохрипел он и жадно присосался к протянутой фляге. Вепуат придерживал раненую руку. С пальца упала ещё одна капля, растягиваясь в полёте.
— Работает, — облегчённо вздохнул Вепуат, заглядывая филку в глаза. — Пей, сколько влезет. Минут пятнадцать — и всё пойдёт на выход. Гедимин, поможешь перенести его в душевую?
— Зачем? — Атайр беспокойно зашевелился.
— Система выделения, — Вепуат криво ухмыльнулся. — Эта дрянь у тебя через кожу не пролезет. Будет вымываться запасным путём. Ты пей и ни о чём не думай.
Он обмотал палец филка чистым бинтом. Кровь выступила далеко не сразу — Гедимин успел поднять раненого с матраса. «Действует,» — думал он, глядя на тёмное пятно на бинте. «Кровь густеет. Значит, обычно этот яд для теплокровных не опасен… Или раньше его на сарматах не испытывали?»
Скогны увязались за ними. Гедимин заметил их не сразу — сначала он пристраивал ослабевшего филка над водостоком и придерживал его, не давая выронить флягу. Раненый никак не мог напиться. Когда Вепуат в очередной раз протянул ему наполненную ёмкость, кто-то брызнул на них водой — и Гедимин увидел хмурого Скогна с полупустой миской в руках. На её дне лежали бусы из синих камешков, сверху плавали шкурки ягод курруи.
— Мы говорили с той, что хранит все воды, — нараспев сказал другой абориген. В душевой собрались все, кто ещё оставался в Элидгене, но близко к сарматам рискнули подойти трое — остальные держались плотной толпой у двери.
— Вы пришли в её владения, взяли то, что ей принадлежало. Вы пришли без подношений и не сказали ни слова. Она не окажет вам помощи.
— Её дело, — буркнул Вепуат, помогая филку сесть. Тот немного оживился, перестал хвататься за флягу, но теперь с недоумением смотрел на низ живота и порывался его пощупать.
— Наполнение мочевого пузыря. Те ещё ощущения, но — ничего страшного, — Вепуат криво ухмыльнулся. — Раньше у тебя выделительная система не срабатывала?
В предбаннике громыхнула дверная створка — кто-то с силой швырнул её в пазы. Скогны с громким писком расступились. Гедимин угрюмо сощурился. «Гварза. Только его не хватало.»
…Кровяной камень, прижатый к коже, медленно багровел. Атайр шумно дышал и болезненно щурился. Проколы на пальце уже закрылись — и, похоже, основная боль была не там. Филк дотянулся до фляги, отхлебнул и закашлялся. В сплюнутой слюне плавали чёрные сгустки.
— Внутренние кровоизлияния, — Вепуат тронул их когтем и облегчённо вздохнул. — Ничего, всё уже закрылось. Эта дрянь, антикоагулянт… он внутри много чего попортил.
Гварза, нависший над раненым, шагнул назад и тяжело вздохнул.
— Атайр! Распоряжения медика должны выполняться немедленно. Никаких рассуждений и обсуждений! Ясно?
Атайр молча кивнул и снова взялся за флягу. Дышал он уже легче, и от кожи не так тянуло жаром. Гедимин отпустил его, и филк прислонился к стене.
— Атайру нужен отдых, — сказал Вепуат, убирая кровяной камень в карман под оперением. — До утра так точно. Можешь прислать ещё кого-нибудь на занятия. Сегодня второй урок стеклодувного дела — и опробуем литьё. Познавательно, как по мне. Есть кто-то, кому интересно?
Гварза со вздохом шагнул за дверь. Створка с грохотом ушла в пазы. Гедимин сердито сощурился ему вслед. «Дверь-то зачем ломать⁈»
…Серебристый расплав с бульканьем вылился в полую кость, прикопанную в песок. На последнюю отливку его не хватило — верхняя часть «формы» осталась пустой. Филк-литейщик поставил опустевший тигель на камень и положил рядом накалившийся захват. Инструменты дымились.
— Ну вот, — Вепуат облегчённо вздохнул. — Через полчаса достанем и попробуем ковать. Пока рассмотрите инструменты.
Один из филков взвесил на руке молоток, обтянутый кожей, и сдержанно хмыкнул.
— Ничего, что инструмент всего один, а нас двенадцать?
— Ничего, что Гедимин всего один, а вас двенадцать? — огрызнулся Вепуат. — Погоди. Скоро сделаете себе сами. Хоть двенадцать, хоть сто двенадцать. Пока ваше дело…
За окном забулькала «гражданская сирена». Следом кто-то треснул по двери шестом, увешанным погремушками.
…Пятеро Джагулов растерянно переглянулись. Один, с длинным свёртком под мышкой, подался назад, другой сердито рыкнул и шагнул к Гедимину.
— Почему «нет»? Вчера приходили так. И позавчера так же. Почему сейчас не пустишь?
Гедимин мигнул. Часы говорили, что Джагзуу права — примерно в это время Джагулы тут и собирались. «Но откуда ей знать? У них же нет измерительных приборов…»
— Цех занят, — буркнул он. — Вас деть некуда. Приходи, как стемнеет.
— Занят? — Джагзуу навострила уши; в проколах сверкнули крупные бусины «с искрой» — по две на каждом ухе. — Кто к вам пришёл? Сэта? Мы не видели огня.
Створка за спиной Гедимина отодвинулась на пару сантиметров. Любопытного филка тут же от неё оттащили, дверь захлопнулась. Джагулы с глухим рычанием подались назад. Самка растерянно рявкнула.
— Вот что… Младшие? Что, учатся? Стали учить их? Ты учишь? — её уши дрожали от любопытства. Гедимин кивнул.
— Пока сюда не лезьте. Они ещё… не привыкли.
— Уррх… — самка встряхнула головой. — Учить сложно, да. Мы уйдём. Будем ждать. Много их? И все — на тебе?
Кто-то из филков снова выглянул из ангара. Вепуат с сердитым шипением втянул его обратно и сам высунулся за дверь.
— Гедимин, ты надолго?
— Уррх… — самка нехотя отступила от двери. — Мы уходим. Эджерех, говори! Или мне сказать?
Джагул со свёртком сердито зарычал и шагнул к Гедимину.
— Смотри.
Из раскрашенной шкуры торчали костяные мундштуки и рукоятки.
…Трубку свернули из тонкого рэссенового листа, скрутив вокруг прута или кости, неровную кромку приклепали с края да так и оставили, засунув под костяное кольцо. Воронку и внешнюю часть попытались даже зашлифовать — крупных вмятин и царапин на ней не было. «Вдвое толще, чем мои… а вообще — хороший тонкий лист у них выходит,» — думал Гедимин, разглядывая синий металл. Прямо на нём, чуть ниже мундштука, виднелись грубо нацарапанные значки — и сармат мигнул, опознав в одном из них символ радиационной опасности. Теми же царапинами были отмечены кованые штыри и щипцы; почему-то символы наносились прямо на металл, даже там, где проще было бы вырезать их на костяной рукоятке.
— Инструмент рабочий, — сдержанно признал Гедимин, тронув когтем заклёпанный шов. — Хотя можно было бы…
— Что говорит Пламя? — перебил его Джагул-кузнец, мотнув головой на «запад». — Не гневается?
Гедимин мигнул.
— Ничего не говорит, — честно ответил он, потрогав висок; щупальца хранителя, и правда, ничем о себе не напоминали. — Значит, не против.
Урджен, прислушивающийся к разговору, шумно вздохнул, и в его груди зарокотало.
— Хочешь, я благословлю эти штуки? — спросил Гедимин, растерянно глядя на Джагулов. От него явно чего-то хотели, но чего именно?
Урджен тряхнул гривой и, отобрав у кузнеца шкуру-обёртку, накинул её на инструменты и сгрёб их в охапку.
— Это Геджер! Его слова. Слов Пламени мы не слышали. Вот и не зли его. Геджер сказал — это годится для работы.
— Проверим, — рыкнула самка. — Пока младшие учатся…
Она всё высматривала что-то за спиной Гедимина, хотя Вепуат давно закрыл дверь изнутри. Урджен с недовольным рычанием дёрнул её к выходу. Она отмахнулась растопыренными когтями и вскинула взгляд на