— Одна проблема, — смущённо сказал Вепуат. — Сколько его так мочить, я не знаю.
— Буду сканировать каждый день, — пообещал Гедимин. — Отслеживать свойства. Начнут меняться — заметим.
Альгот криво ухмыльнулся.
— Механик, ты лучше подумай, как из этого сделать ткань. Органическим волокном поделюсь, но примитивные технологии… С местными, что ли, посоветуйтесь.
На выходе из душевой Вепуат крепко вцепился в руку Гедимина. Оттащив сармата за угол (тот хмыкнул, но подчинился), он огляделся по сторонам и громко прошептал:
— Помнишь, что говорил тот инженер? Которого потом чуть не казнили? Asa’antha, минерал, — его везде полно. Не обрабатывают, потому что гробят лёгкие. Пыль… А сам минерал — не проблема. Я вот думаю… Вряд ли Сэта ходят за рудой далеко. Где-то в Сфене Огня…
— Инженер говорил, — Гедимин угрюмо сощурился. — А куттушцы начали темнить.
Вепуат махнул рукой.
— Да тут все темнят. Знаешь что? Я бы проверил, где стыкуются Сфены Огня и Воздуха.
Гедимин ошалело мигнул.
— Воздух тут при чём⁈
— Так, предположение, — отмахнулся разведчик. — Но я бы проверил. Как все отпразднуются, надо будет съездить. Свой асаан, безо всяких священных заморочек, — поди плохо?
Часть 3440 день месяца Льда — 6 день месяца Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Воды, острова Туви — Сфен Воздуха, Корни Огня — Сердце Пламени
40 день Жизни, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
В бункер спустились, неуверенно переставляя ноги, двое филков в тяжёлой защите. Айзек закрыл за ними люк, попробовал рукой опоры для накопителей и шагнул в сторону. Филки, встав поодаль от реактора и монитора, настороженно за ним следили.
— Действуйте по инструкции, — отрывисто сказал Айзек, выпуская «щупы» дозиметра. Один из филков, судорожно сглотнув, двинулся к реактору.
— Я от-ткрываю заслонку…
— Кённа, займи место, — вполголоса подсказал Айзек. Филк, развешивающий кольцевые накопители по опорам, вздрогнул и заторопился к монитору. Гедимин мигнул. «Кённа? Сейчас же не его смена…»
— Джефри открывает заслонку, — донеслось от монитора, и сармат мигнул ещё раз. «Джефри? Не Бальтес? То-то он в скафандре еле шевелится…»
«Кто-о?» — прогудело внутри черепа. К виску прилипло потеплевшее невесомое волокно.
— Спокойно, свои, — прошептал Гедимин, досадливо щурясь на Кённу. Его височные пластины были плотно пригнаны, блокируя сигма-излучение, — хранитель, выглядывающий из реактора, никого «не видел».
Заслонка медленно отодвинулась, выпуская наружу ослепительный зелёный свет. Волокно, отпустив Гедимина, втянулось в реактор. Джефри шагнул назад, тяжело дыша. В его руках темнела накопительная пластина.
— Может, им щитки поднять? — шёпотом спросил Гедимин, глядя то на филка с облучателем, то на дозиметр. — Хранитель не видит, кто в нём роется.
Айзек еле слышно хмыкнул.
— Погоди, атомщик. Слишком много всего за раз. Накопители, излучение, вскрытый реактор… Хранителя оставим на потом.
…Тёмно-красные кольца висели на опоре. Джефри отмывался от невидимой, но всё же «фонящей» пыли. Его пальцы дрожали.
— Броня тяжелая, но через пару дней привыкнешь, — сказал ему Айзек, проверяя эффективность дезактивации. — Тренируйся. Кенен знает, со стрельб тебя снимет.
— Ага, Бальтес рассказывал, — пробормотал сармат, отряхивая руки. Из туннеля он выбирался неуверенно, но быстрее, чем спускался. Айзек, оглянувшись на щит управления, показал Кённе одобрительный жест.
— Прикрой, — буркнул он Гедимину, дотронувшись до височных пластин. Сармат мигнул, но подчинился.
— Когда сегодня ночью полезешь общаться… — Айзек кивнул в сторону выхода и выразительно поморщился. — А ты полезешь, я тебя знаю… В общем, сфалт бери с собой. И не рассчитывай на мирную беседу.
— Чего это? — нахмурился Гедимин; о том, куда он должен «полезть» этой ночью, он вспомнил не сразу. — Ты же всегда говоришь — не провоцировать.
— Это… эта сущность, — Айзек снова поморщился, — в провокациях не нуждается. Хингаан в принципе не любит теплокровных. А ты ещё и атомщик. Короче — вечером проверь термоэлементы. Купол к ночи уплотним. Ну, а ты… тебя же цепью не удержишь. Если что — стреляй, ори, прибежим — авось отобъёмся.
— Может, ему подношений? — неуверенно предложил Гедимин. Ему было не по себе. О явно враждебных «богах» он слышал впервые. «Интересно, как с ним общаются местные. Надо будет выйти на окраину…»
Айзек махнул рукой.
— Лучше не привлекать к себе внимания. Но ты ведь всё равно полезешь. Так что — я предупредил, а дальше — твоё дело.
…Вепуат слушал Гедимина вполуха — его занимала только ксенотварь, приросшая к скафандру. Очередную рыбину она сглотнула так стремительно, что на долю секунды захватила палец перчатки. Вепуат охнул и замер на месте. Хоботок сжался на его пальце, на мгновение раздулся — и, отцепившись, пропал под перьями.
— А сильные там мышцы… — пробормотал сармат, разглядывая едва заметные насечки на мелкой чешуе. Гедимин хмыкнул.
— Это он сам себя укусил? И что, ему не больно?
— Откуда в перьях нервные волокна… — пробормотал Вепуат, вытирая руки намыленной ветошью. Гедимин отвёл взгляд. Он с трудом привыкал к виду местного «мыла» — хотя уже знал, что и выщелачиватель, и абразив там вполне рабочие, всё равно казалось, что этой синевато-серой массой скорее запачкаешься, чем отмоешься.
Хоботок вылез из-под перьев и остановился, покачиваясь. Он повернулся было к вымытой руке Вепуата, но тут же разочарованно качнулся в другую сторону. Сармат открыл банку с Би-плазмой и надел на «рот» ксенотвари. Хоботок качнулся, дотронулся до жижи — и втянулся в броню. Вепуат хмыкнул.
— Ну, подумай. Рыбы всё равно не будет.
Гедимин оглянулся на белесую загородку в конце длинного помещения. Сейчас, когда шумели краны, и булькал водоподъёмник, невозможно было расслышать тихое журчание водостока. Сармат видел, как филк с закрытым ведром заходит в загородку и через некоторое время выходит, — за уровнем выкипающего раствора всё-таки кто-то следил. «А само волокно с утра проверять бессмысленно,» — думал Гедимин, прикрывая пластиной непригодившийся сигма-сканер. «Ещё и суток не прошло. Вечером посмотрю…»
Хоботок скафандра со стуком врезался в дно банки. Би-плазма расплескалась по стенкам. Когда Вепуат стряхнул её обратно на дно, стало видно, что уровень в банке понизился.
— Правильно, — одобрил Вепуат. — Не очень вкусно, зато всегда под рукой. А рыба… Когда она есть, а когда и нет. Гедимин! Так что там было про ритуалы?
— Ничего, — буркнул сармат. — Сегодня у всех ритуалы. И у Сэта, и у Джагулов. И всем не до занятий. Разберёмся с филками — и можешь делать подвески хоть до ночи.
Вепуат хмыкнул.
— Кто как, а я занятия не отменял. И Сэта вчера ничего не говорили. Перенесу, пожалуй, их на утро. Только надо предупредить…
…Когда последнее кольцо зелёного света разошлось по небу и угасло, Гедимин оглянулся на «восток». Каменные ступенчатые маяки скрывались в темноте — никто не принёс к ним ни одной плошки с кейеком. Сармат, озадаченно хмыкнув, взялся за сигма-сканер. Ступени маяков были очищены от снега и обложены по краю гладкими ледышками. К каждой из башен была протоптана неглубокая узкая тропа; подножия от снега никто не чистил — только натоптали там следов, и то их было немного.
…Вепуат вошёл в цех, отряхивая с перьев снег.
— Нашёл, — бросил он, с грохотом выволакивая поддон на середину коридора. — Позвал. Может, кто и придёт.
Гедимин посветил на талый снег «термобластером». Вода зашипела, испаряясь.
— Ослепительный взгляд Ку-унну… — пробормотал, выглянув из-за печи, жрец-изгнанник. Вепуат оглянулся на него.
— Как думаешь, Куттуш уже празднует? Или есть надежда кого-то вытащить?
Кут’тайри с треском сцепил когти. Посыпались искры.
— Сэта не празднуют ни один из дней Льда. Придут… если страх их не удержит. Я бы сказал — боязливые недостойны даров Пламени…
Вепуат недовольно сощурился.
— Не все готовы на всё ради знаний.
Жёлтые искры побагровели, и Гедимин отодвинулся от костра. Послание, набросанное Вепуатом, лежало на его ладони. «В этот костёр я его совать не буду. Первыми к порталу подходят аса’анцы. Куттуш обычно последний. Вот его и дождёмся.»
…Одинокий люк приоткрылся и тут же захлопнулся. Джагул, придерживая шапку, скатился по броне гигантского зверя и шмыгнул в «шлюз». За ним никто не шёл.
— Одна? — Гедимин с удивлением смотрел на Джагзуу. — Где остальные?
Самка тряхнула ушами и потёрла подмёрзший нос.
— Джегех руку обжёг.
Она деловито заглянула в печь, довольно уркнула и потянулась за плавильным конусом.
— Сильно обжёгся? — спросил Гедимин.
— Зарастёт, — бросила самка, даже не обернувшись. — К темноте пришёл бы. А так — не успел. Геджер, а где тут краски?
Гедимин положил на выступ печи «пенал» с пигментами — костяные трубки в ячеистом кожаном футляре.
— С Джегехом ясно. Где ещё двое?
— Аджах разбудил Урджена. А он этого не любит, — ответила Джагзуу так, будто это всё объясняло, и ухватилась за мешок с шихтой. Скорлупа посыпалась в тигель. Гедимин хмыкнул.
— Они хоть живы?
— Уррх… Да что им будет⁈ — самка, оторванная от работы, раздражённо дёрнула вибриссами. — Сидят, лечатся. Два дурака!
Гедимин пожал плечами.
— Тогда — все инструменты сегодня твои. Сделаешь что-нибудь… да хоть миску для подношений этому… богу холода.
Самка вздрогнула, прижала уши и недобро ощерилась.
— Плохие шутки!
…Джагзуу работала тихо — только гудел раскалённый воздух, да звенели откладываемые инструменты. Гедимин покосился на соседнюю печь. Стеклодувы из Куттуша всё же пришли; двое из них заливали металл в раскалённое стекло, двое наблюдали, а предводителя, оставшегося без дела, о чём-то расспрашивал Вепуат. Гедимин прислушался.
— Да, ко всем. Он ненавидит горячую кровь. И весь огонь Равнины. Он уйдёт в конце своей ночи. Но пока не ушёл — держитесь подальше. Даже вы, Равные Куэннам, ещё не равны богам.