Гедимин еле слышно хмыкнул. «Вепуат собирает информацию?»
— А сами Куэнны? — услышал он вопрос разведчика. — Они тоже… опасаются? На них непохоже.
Сэта издал шелестящий вздох.
— Куэнны? Нет. Они… леденящий благодарен им. Они привезли его сюда. Его и других богов. Каждый им благодарен. Даже леденящий. Но вы… вас он не вспомнит. Осторожнее в его ночь!
«Вот оно что…» — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «Их привезли Куэнны. Всё-таки это что-то вроде реакторных хранителей. Только крупнее — и без реактора. Я ведь предполагал, что такие штуки заводятся от ирренция. А ирренция у Куэннов много…»
…Вепуат довольно ухмылялся.
— Придут послезавтра. Соберут металл и придут. Завтра будет много возни — открывать металлосборники, снова их закупоривать… А послезавтра все будут тут. А что с Джагулами?
Гедимин махнул рукой.
— Производственные травмы. До послезавтра вылечатся. Если снова не передерутся. Так что выяснил про этого… ледяного бога?
Вепуат поморщился.
— Как Айзек и сказал — лучше не связываться. Тут и без него есть с кем пообщаться. Как потеплеет, съездим за рудой? От металлического града лёд, наверное, растает? Хотя бы верхние сто сантиметров? Или — а вдруг? — все полтораста?
…Вепуат развернул крылья и с треском уложил их на броню.
— Все сюда! Сегодня будет важное поручение. На всё время занятий — и, может, даже на завтра.
Он развернул посреди коридора голографический экран, и Гедимин мигнул. Когда Вепуат успел отсканировать металлические «ворота ветра» в собранном состоянии, он не заметил — но теперь голограмма была увешана связками звенящих пластин, бубенцов и цветных бусин. Вепуат выделил одну подвеску и повернулся к филкам.
— Это бубенцы-ракушки. В достаточно прочную форму можно отлить несколько подряд. Внутрь кладётся камешек, и отверстие заклёпывается. Таких штуковин нужен десяток. Атайр, справишься?
Филк покосился на голограмму и неуверенно хмыкнул.
— Странное сооружение. Это что-то от местных дикарей?
— Это сооружение контролирует ураганы, — отозвался Вепуат. — Не всегда и не полностью, но всё же… Вот это — бубенцы-семена. Они проще по форме, можно даже брак не заравнивать. Здесь видно, что щель заклёпывается не полностью? Внутри штырёк на подвесе — это уже скорее колокол. Таких нужно… штук восемь, не меньше. Кто возьмётся? Ты?..
…Последний поддон поставили в четвёртую, незанятую печь — в трёх «учебных» места не хватило. Вепуат довольно ухмылялся.
— Вот видишь? Умеют же быстро работать, когда надо!
Гедимин, всё занятие провозившийся со стеклянными трубами и ракушками причудливой формы, только сощурился.
— Когда станция заработает, а люки закроются, — куда филкам ставить эту штуку? В вентиляцию?
— А что, станцию уже завтра запускают? — отозвался Вепуат. — Штука ещё не раз пригодится. Хорошо, что у нас теперь есть своя. Интересно, как она понравится Экеста? Не знаешь, когда там новый ураган?
…На вершинах ступенчатых «маяков» всё-таки зажглись огни — кто-то положил на верхние площадки по одному тусклому фонарю. Они кое-как освещали ближайшие ступени, и Гедимин видел чашки, покрытые инеем. Вынесли их туда полчаса назад, и содержимое уже промёрзло до дна, — по ту сторону защитного поля воздух остыл до минус семидесяти. Молчаливые аборигены собрались у полупрозрачной стены. Они даже не подходили к ней близко — только поглядывали на «маяки» издалека, опасливо прижав уши. Подошедшие было филки постояли рядом пару секунд и, пожав плечами, ушли в барак.
— Так себе праздник, — вполголоса сказал Вепуат, изучая экран сигма-сканера. — Видел? Ни одной стеклянной миски. И глиняных тоже нет.
Гедимин мигнул. «И верно… вот каменная, а вот… ага, это окаменевшее дерево. А это окаменеть не успело. Какие-то они все… будто им лет по двести. Где нашли такое старьё?»
— Очень старые штуки, — пробормотал, будто услышав его мысли, Вепуат. — Вот что, значит, Хассек привёз в лагерь. А я думал — что за тяжёлые тюки? Значит, особые миски…
— Все стеклянные разбили или продали? — предположил Гедимин, думая, что же могло случиться с глиняными. «И миски старые, и на свете сэкономили… Да, так себе праздник. Маккензи не одобрил бы.»
Вепуат искоса взглянул на него.
— Стеклянные? Богу Льда? Гедимин, ты не понимаешь, что ли? И стекло, и керамику делают в огне…
Гедимин угрюмо сощурился.
— И что?
Вепуат смерил его долгим взглядом, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.
…Тревожить засыпающих филков Гедимин не хотел. Он вошёл на склад тихо, через запасной лаз — и тут же на них наткнулся: двое резали на куски древесный жир, выдирая из него лишние волокна.
— Да переплавь и отцеди, — услышал Гедимин недовольный шёпот. — Всё равно всё не вытащишь…
Филк, замолчав, повернулся к сармату. Тот склонился над плашками из тёмной древесины, задумчиво прощупывая края.
— Что ты там видишь без анализатора? По мне — они какими были, такими остались.
«Могли бы ещё посохнуть,» — думал Гедимин, взвешивая деревяшку на ладони. «Но — металлический град нельзя пропускать. Такой выброс неиспользуемой энергии… Ничего, если что и треснет — не страшно. Цельных кусков на рукоятки хватит.»
— Опять мутагены? — Гедимин кивнул на комки жира с торчащими из них волокнами. — Щупальца ещё не отросли?
Филк сердито фыркнул и сунул комок за спину.
— Мутагены! Кто-то, вон, в реакторе сидит…
— И из скафандра перья торчат, — пробормотали за дверью — второй филк успел отойти за угол. — Вот это мутация, я понимаю…
Гедимин угрюмо сузил глаза.
— Лопаты далеко? С утра пойдём копать гравий. Закладывать древесину на прокалку.
…Кейек в зеркальной чашке мигнул и покрылся чёрными пятнами. Потянуло холодом. Тонкие щупальца, придерживающие Гедимина за предплечье, мгновенно втянулись в реактор. Сармат увидел, как свечение в мониторе тускнеет.
— Has— sulu… — прошептал он, щурясь от бессильной ярости. Потом нащупал за плечом сфалт, опустил сопло, направляя на чашу. Спохватился вовремя — излучение ещё не успело «заразить» металл.
— Ничего, — прошептал Гедимин, вытряхивая кейек на ладонь. Секунда — и камни побагровели. Стоило стряхнуть их в «термочашу», как по пальцам потёк горячий воздух. Переложив сфалт на плечо, сармат выбрался наружу.
Наверху стояла мертвенная тишина. Термочаши вдоль коридора потускнели, и воздух остыл почти до нуля. Фонари у дверей освещали наглухо закрытые лючки — внутри зданий, как могли, сохраняли тепло. Бронеход исчез под непрозрачным защитным куполом.
На экране сигма-сканера мелькнула душевая — остатки влаги в водостоках, одинокий ручеёк из загородки… Гедимин шагнул чуть в сторону и увидел расстеленное на решётках волокно. Оно обмякло, стекающая жидкость помутнела, — горячий пар вымывал что-то из волокнистых кристаллов. «Надеюсь, целиком не растворятся,» — сармат перевёл сканирующий луч на соседнее здание.
Филки спали. В комендантской одинокий дежурный караулил часы. Ещё один застыл со «зрячим камнем» в руках; Гедимин видел, как он жмурится, а его пальцы дрожат. В вестибюле, на сложенных вместе матрасах, поставив в ногах запасную термочашу, спал кто-то из Старших. «Не Вепуат,» — только и смог определить Гедимин.
Вепуат нашёлся в горячем цехе. Он сел в углу и свернулся, кутаясь в перья. У приоткрытой печной заслонки дрожал нагретый воздух — кто-то успел облучить кейек до того, как все камни остыли. На складе между полом и потолком повис неподвижный плазменный шар.
Горячее щупальце дотронулось до виска, и Гедимин почувствовал, как оно дрожит. Он опустил сканер и поднял плазморез, вглядываясь в холодную темноту.
— Я не вижу, кто там, — прошептал он, чувствуя, как без причины мёрзнут глаза и ноздри. — Но тебе оно не навредит.
1 день Металла, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Что с реактором? — резко спросил Айзек, едва спустившись в бункер. Помрачневший Гедимин кивнул на монитор. Стержни потускнели, но ещё светились; подвес рамочного радиометра опустился на середину прежней высоты и там замер.
— Не глушил? Ничего не трогал?
Гедимин перевёл взгляд на наручный дозиметр. «Сигма» теплилась чуть выше нуля.
— Здесь — ноль восемь. Что наверху?
— На восточном краю плато — еле-еле ноль два, — отозвался Айзек, проматывая записанные показания. — А вот минус ноль три… М-да. Местные… природные явления?
Гедимин угрюмо кивнул.
— Больше списать не на что. Реактор в норме. Я всё проверил.
Айзек приподнял височную пластину и к чему-то прислушался. «Оно-о идё-от,» — прогудело внутри черепа. Гедимин мигнул.
— Что идёт? Это из-за вчерашнего…
«Бу-удет ту-ут,» — отозвался хранитель и втянул щупальца. Айзек развернулся к Гедимину.
— Ядро Сатурна! И давно он так… общается?
— Вепуат научил, — отозвался Гедимин. — Ты раньше не слышал?
Айзек качнул головой.
— Он всерьёз напуган. Пустота… дни Пустоты. Ну да, следовало ожидать… Общайся с ним время от времени, ладно? Думал добавить тебе операторских смен…
Гедимин невесело хмыкнул.
— Он меня и сверху видит. Лучше скажи, чем ещё ему помочь. Заэкранировать от местной… природы?
— Не поможет.
…Ветер снаружи усилился. Рыхлый снег поднялся в воздух и клубился над прозрачной крышей. Сквозь него Гедимин видел редкие сполохи на расколотом трещинами небе.
Ещё один филк воткнул лопату в гравий и шагнул в сторону, тяжело дыша. За инструмент взялся другой. Неглубокая, но длинная яма быстро росла. В уже вырытые складывали деревянные плашки. Вепуат обходил их, выверяя расстояние.
— Хватит, — буркнул он, остановившись у последнего рва, и филк с облегчённым вздохом воткнул лопату в гравий. Её тут же забрали — ямы, наполненные деревянными заготовками, пора было засыпать. Гедимин двинулся было вперёд, но Вепуат вытянул руку, перегородив дорогу. Крыло на его плече осталось безжизненно свисать — как и остальные пять, даже перья на руке не шелохнулись. Они лежали, плотно прижимаясь к броне, — как когда-то, до «равнинной мутации», только их слой стал толще.