Он протянул Скогну мелкий, с половину сарматского ногтя, осколок смальты.
…Дверь закрывал Вепуат — с большей силой, чем следовало бы. Ввалившись в цех, он с грохотом задвинул вторую створку и шумно вздохнул.
— Цена определённо зависит от цвета. Но какие цвета у них в цене — пока неясно. Будем выяснять. Тут без таблицы соотношений не разберёшься.
Гедимин провёл ладонью по шлему. Хотелось снять его и вытереть лоб. Голова неприятно отяжелела. «Много информации. И вся дурная.»
— Таблица не понадобится, — буркнул он. — Технология простейшая. Нагреть и остудить. Вот вернутся морозы…
Вепуат хрюкнул.
— Может, для тебя она и простая, — он похлопал по «криобластеру» на поясе сармата. — А вот у них я таких штук не видел!
Гедимин пожал плечами.
— Ну, засунут в какой-нибудь погреб. С иглицей или вечным льдом. Лёд у них есть. А зимой и он не нужен. Додумаются…
Дверь склада приоткрылась. По полу протянулась яркая полоса красного света. Повеяло жаром. Гедимин, озадаченно хмыкнув, шагнул к двери.
— Кут’тайри?
На складе зашелестело.
— Хранители жара склоняются перед Пламенем, — отозвался Сэта. — Они хотят говорить с его жрецами. Будет им разрешено?
Гедимин оглянулся на Вепуата. Тот растерянно мигнул и пожал плечами.
— Если так — давай разожжём портал, — ответил он. — Будем говорить.
— Они пришшшли, — прошипел Кут’тайри, боком выбираясь со склада; его рука судорожно сжималась на подвеске-«трилистнике». — Я открыл им ворота, не спросссив васс. Моя вина…
Гедимин мигнул.
— Жрецы пришли? Из какого города? — ему подумалось, что прийти могли за самим Кут’тайри, но сармат тут же решил, что карательная экспедиция никого ждать и ни с кем говорить не стала бы. «Если ещё живой — не за ним…»
— Иссс трёх городов, — Кут’тайри склонил голову на крепко сжатый кулак и шагнул в сторону. Створка отодвинулась, выпуская в ангар яркий свет.
Сквозь сияние и языки пламени Гедимин с трудом различал силуэты, — только нити бус-позвонков чернели на белой и серебряной ткани, очерчивая отдельные фигуры. Кажется, их было девять.
— Вы вссскрыли сскалу, вы доссстали asa’antha, — прошелестел кто-то из них, склоняя горящую голову. — Кто и доссстоин её даров, как не жрецы Пламени…
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Вы пришли нас поздравить? Спасибо!
— Хссс… — донеслось из огня. Красное пламя заколыхалось.
— Пусть asa’antha у вассс, не нам ссспорить с богами… Шшто вы ссс ней ссделаете дальшше? — Сэта всё никак не мог успокоиться, и слова тонули в шелесте и шипении. Вепуат ухмыльнулся.
— То же, что и вы, — волокно, потом — нити асаана. Не тревожа вас и ваши священные цеха.
Пламя качнулось. Гедимин приподнял руку с «арктусом». «Может, сразу закатать их в защитное поле? Не нравится мне всё это…»
— Вы уже умеете… — Сэта замолчал, не договорив. Вепуат пожал плечами.
— Пока нет. Но, думаю, справимся. Может, продукт будет так себе. Но точно никто не умрёт. Это-то мы обеспечим.
— Хсссс… — шипение стало громче. Гуманоидные фигуры понемногу размывало, силуэты тянулись к потолку. Гедимин хотел шагнуть назад, но Вепуат удержал его.
— Но как вы сссмошшете… — кажется, говорили одновременно два или три голоса, но различить их в шипении и треске было почти невозможно.
— Мы — жрецы Пламени, — отозвался Вепуат, крепко сжав локоть Гедимина. — Уж на это нашего могущества хватит. Asa’antha не обязана убивать. И не будет. Кто бы с ней ни работал.
Огненный шар вздулся, распухая, задрожал, будто что-то тянуло его в разные стороны одновременно. Гедимин уже не различал отдельных фигур — даже чёрные нити внутри плазменного облака переплелись между собой. Почти две секунды он не слышал ничего, кроме яростного шипения и треска. Потом шар сжался, из ярко-красного становясь бордовым, и силуэты проступили снова.
— Нет сссомнений, что вы доссстойны, — заговорил кто-то из них. — Пусссть у жрецов Пламени будет асаан, лучший из возможных. Пуссссть будет так. Но большшше никто к нему не прикоссснётссся. Никто из живых.
— Че… — договорить Гедимину не дал локоть Вепуата, врезавшийся в бронированный бок.
— О чём ты говоришь? — спросил разведчик; его голос похолодел. — Что значит — не прикоснётся?
— Хсссс, — донеслось из огненного шара. — Асаан города Пламени оссстанетссся в городе Пламени. Здесссь и сссреди вассс, под вашшшей рукой. Ни одна нить не выйдет отсссюда. Никто большшше его не получит.
Гедимин недобро сузил глаза. «Грёбаная монополия! Так и знал, что этим кончится…»
— А… — начал было он, но локоть Вепуата снова врезался под рёбра.
— Зачем это вам? Вы ведь сами им не торгуете.
«Как же, не торгуют!» — Гедимин криво ухмыльнулся. «Если бы не торговали, сейчас тут не кипятились бы. Мы прищемили хвост монополии. Вот тебе и вся священность.»
— И никто не будет, — отозвался Сэта. — Даже вы, жрецы Пламени. Асаан священен. Никто не получит его. Никто не узнает, как его добыть. Никто из живых.
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— А что будет, если получит? Нам ждать нападения?
Руку Гедимина он перехватил у самого сфалта. «Нападение им, sa has— sulu…» — беззвучно выдохнул сармат. Вепуат крепко сжал его запястье и недобро усмехнулся.
— Хсссс… — огонь снова лизнул потолок. — Пламя неприкосссновенно, и ты это знаешшь. Но мы пройдём по ссследу асаана. Мы найдём тех, кто посссмел его присссвоить…
Гедимин стиснул зубы. «Знал же, что этим и кончится…»
— Heta! — выдохнул Вепуат ему в наушник и развернулся к плазменному облаку. — Вот как? Если руду и знания о ней мы разделим между городами, вы пойдёте на них войной?
— Мы не ссспорим ссс Пламенем, — отозвался огненный силуэт. — Но асаан не будет оссквернен. Никем из живых.
Вепуат криво ухмыльнулся.
— Там много руды. Что, если мы разделим её с вами? Вы обойдётесь с ней так, как нужно. Боги будут довольны.
Огонь заколыхался.
— Большшшая чесссть… Где лежит эта руда? Где вы её нашшли?
— Там, — Вепуат махнул рукой в сторону двери. — Сфен Воздуха с сетью ручьёв стыкуется со Сфеном Огня, покрытым разломами. Скала взломана у ручья, в стороне от огненных трещин.
— Хссссс… — в этот раз шипели не сердито, а изумлённо — или Гедимину показалось. — Воды у корней огня… Жрецы Пламени щедры. Но мы отступимся. Эта руда под вашей рукой. Мы не притронемся к ней.
Гедимин ошеломлённо мигнул. «Что⁈ Почему…»
Когда он открыл глаза, по цеху плавали красные и чёрные пятна, но плазменного шара больше не было. Он исчез, не оставив следов, кроме бликов на обожжённой сетчатке. Гедимин запоздало потянулся к шлему. «И вот что было не защитить глаза⁈ Идиот…»
Вепуат, шумно выдохнув, привалился к печи и обхватил себя за бока.
— Переговоры, sa hasulu! Слишком много переговоров. Надеюсь, никто больше не захочет…
— Ты что-нибудь понял? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. Вепуат пожал плечами.
— Корни Огня? Надо запомнить. Местность, и правда, похожа. Ну… То, что к нам не полезут — уже неплохо. А дальше — будем думать. Ты, главное, не пори горячку. Мы сами ещё ни с чем не разобрались.
— Там всей технологии — один увлажнитель, — буркнул сармат. — И направление вентиляции. Даже Бронны освоят. Но ведь с огненных станется…
Вепуат кивнул.
— Да, они не шутят. Монополия, чтоб её… Переговоры! Какое, всё-таки, утомительное дело… — он провёл ладонью по пернатому шлему и криво ухмыльнулся. — И главное — три города сразу. Будто нет ничего важнее…
Из-за печи выглянул Кут’тайри. Вепуат, невесело хмыкнув, поманил его к себе.
— Ты их всех созвал? И не побоялся, что голову оторвут?
Сэта вцепился в «трилистник». С когтей посыпались красные искры.
— Я сказал только Шакхе. Дальше они пошли сами. Надеюсь, ярость Пламени не будет…
— Не будет, — пообещал Вепуат. — Если уж Гедимина я удержал… Мог бы и предупредить. Позвали бы Айзека и Гварзу. А теперь мне им всё рассказывать. И выслушивать всякое.
— Айсек мудр и осторожен, — отозвался жрец. — Если все будут осторожны, обойдётся без крови и пепла.
…Монитор светился тускло, но ровно. Гедимин покосился на асаановый трос, уходящий в узкий проём, и беззвучно хмыкнул.
— Как они собираются это отслеживать? — он сжал в кулаке плотное серебристое волокно. — Маячок сюда не всунешь. Хотя — тут же молчать никто не умеет. Растреплют… Да, разве что так. Как по-другому — не знаю.
«У-гу,» — прогудел хранитель.
4 день Мрака, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Воздуха, Корни Огня
— Сегодня летим? — спросил Гедимин, едва Айзек спустился в туннель. Тот, качнув головой, оглянулся на силуэт, заслонивший люк — в бункер осторожно, пригибаясь, пробирался кто-то рослый.
— Да не остынет Пламя, — Калиг, проверив рукой высоту потолка, наконец выпрямился и приложил сжатый кулак к груди. Его лицо наполовину закрывали тёмные стёкла. Он заглянул в монитор, посмотрел на колбу часов с почти вытекшим песком и шумно вздохнул.
— Я бы показал это Кьюссам. Посмотреть, как их скорчит от ярости. Они ведь по сей день считают себя жрецами всех богов…
Гедимин мигнул.
— Тут нет ничего жреческого. Это просто…
Айзек взял колбу в руки и перевернул, запуская отсчёт нового интервала. Калиг смотрел на него во все глаза и, пока часы не вернулись на край пульта, не шевелился и даже не дышал.
— Как по-твоему, эта штука опасна для Равнины? — спросил Айзек, когда страж облегчённо вздохнул. В его груди шумно зарокотало.
— Кто так думает — глухой дурак, — прогудел Калиг, осторожно поднося руку к часам. — Она поёт для Пламени, а Пламя поёт с ней. Я знаю, все вы слышите. И я тоже.
— О чём она поёт? — деловито спросил Айзек, покосившись на изумлённого Гедимина.
— О равномерности и надёжности, — ответил Калиг, к чему-то прислушиваясь. — О ровном течении и прочном щите. Одна из таких вещей теперь в Сердце Пламени. Хассинельг был там и слышал её песню. У него слух тоньше, но здесь… Здесь слышу и я. Другие, наверное, тоже. Нет, я бы показал Кьюссам…