Химик быстро оглянулся на загородку в дальнем углу. Пар из неё ещё выходил, но вода из желобка уже не вытекала.
— Вымачиватель закрывается, — сказал химик, направляясь к загородке. — Открывается прожариватель. И переезжает в горячий цех. И нам нужна помощь с вытяжкой.
…Гедимин украдкой пощупал волокно. «Мягкое. Примеси растворились. Интересно, как оно на голой коже…»
Из загородки донёсся плеск. Филк-лаборант выбрался оттуда с пустым бурдюком, покосился на водосток и жестом сказал химику: «Готово.» Тот рассеянно кивнул и перевёл взгляд на желтоватое волокно, расстеленное на решётке. С него уже не капало, но пальцы Гедимина после прикосновения остались мокрыми.
— Что-то около четырёх сотен градусов, — задумчиво проговорил Альгот, рассматривая «термобластер». — На самой решётке, я имею в виду. По возможности — стабильные четыре сотни… Насколько эта штуковина способна к непрерывной работе? Корпус, как я понимаю, постепенно греется?
…Гедимин, довольно кивнув, отключил анализатор. Температура волокна, расстеленного на решётке, стабилизировалась минут десять назад. «А термометра с нужным диапазоном как не было, так и нет,» — думал он, перебирая мелкие обломки и ненужные детали.
— Ульсена, — сказал он, подвешивая под решёткой полую кость; внутри, как в чашке, лежала очищенная от окислов конкреция. — Будет индикатором. Жидкая, но не светится — температура в норме. Затвердела — тепло уходит.
— Наглядно, — пробормотал химик, заглядывая в «чашку». — А сам термоэлемент? Тут какие индикаторы?
Гедимин перевёл взгляд на ведро под решёткой. Там на пару сантиметров торчала из воды костяная трубка. Над ней, на костяных планках, застеленных волокном, застыл широкий золотистый блик. «Так себе охлаждение,» — думал сармат, глядя на воду. «Рано или поздно изоляция нарушится. Что вода может попортить внутри? Ульсена могла бы окислиться, но она за стеклом… Разве что будет какое-то время охлаждать сам кейек. Но потом прогреется, и температура выровняется…»
— Следи, чтобы вода не выкипела, — сказал он вслух. — Хотя бы раз в сутки пусть заходит кто-нибудь с бурдюком. Прямо на трубку холодное не лей. А так — устройство вполне надёжное.
Вепуат, до сих пор наблюдавший за обустройством цеха молча, с сомнением покачал головой.
— Я вот думаю, не поторопились ли мы. Может, не надо было отступать от сэтской технологии? Термобластером это волокно до сих пор никто не грел. Может, оно этого не любит?
Гедимин пожал плечами.
— Четыреста градусов есть четыреста градусов. Источник несущественен.
— Это на Земле несущественен, — буркнул Вепуат. — А здесь может быть по-всякому. Альгот, ты следи за ним, ладно? Одолжи у Гварзы анализатор. Если что пойдёт не так — сворачивайся. Запорем волокно — ещё ладно, а если что-то решит взорваться…
Гедимин посмотрел на потолок. «Да что им всем не дают покоя взрывы⁈»
…Дасьен смерил агрегат недовольным взглядом, брезгливо поморщился и сложил руки на груди, отступая к стене. Только Гедимин и заметил его гримасы — все остальные, включая Гварзу, разглядывали раздробленную прядь минерального волокна и нависший над ней пресс.
— Технология понятна? — Гварза повернулся к ближайшему филку. Тот кивнул.
— Альгот показывал. Ничего сложного, если мне дадут кого-то в помощь. Загружать и вынимать, — а рычаги я сам подёргаю.
— Вентиляция! — напомнил Гварза, кивнув на открытые лючки. — И постоянное увлажнение. Без респиратора сюда не соваться!
Дасьен поморщился.
— Купаться — тоже в респираторах?
— Агрегаты запускаются в пять утра, — отозвался Гварза. — С пяти до двенадцати можно воздержаться от купания.
«Шесть часов работы, час на уборку,» — прикидывал про себя Гедимин, глядя на «асбестовую» прядь. «Если погонят полный цикл — центнеров пять-шесть должны обработать. Если только измельчение… хм, до полутора тонн, если наладят доставку сырья. Надеюсь, в процессе никто ничем не надышится…»
…Джагульский лагерь, вынесенный на «юго-восточную» окраину, соединялся с коридорами Элидгена узкой «кишкой» защитного поля. Там предполагался шлюз; сейчас он был открыт, как и выход из лагеря на заснеженное плато, и по коридорам тянуло холодным сквозняком. Площадку от снега уже очистили, но в промёрзший гравий вбивать шесты никто не хотел, и сложенные каркасы шатров и их навесы лежали грудами по всему лагерю — вперемешку с горами подстилок и сложенными поверх них котлами и прочей посудой. Из хвостовых «отсеков» сааг-туула ещё вытаскивали припасы. Чуть поодаль стояли трое Джагулов, обвешанные живыми «трилобитами», — существа, привязанные за тросы, висели над ними в воздухе, и их постепенно сносило слабым ветром. Кочевники пристроились у жаровни и молча смотрели, как остальное племя бродит по бокам и спине сааг-туула. Что полторы сотни Джагулов там делают, Гедимин так и не понял, но прерывистый вой, посвистывание дудок и хриплое рычание уже второй час разносились по всему Элидгену. Филки, выбравшиеся из барака, смотрели на лагерь издалека; угрюмые патрульные стояли ближе, держа оружие наготове. За ними — и за кочевниками, выгружающими инвентарь и припасы — следил немигающим взглядом Гварза. Гедимин бы занялся чем-нибудь другим, но его постоянно разворачивало к лагерю. Чем дольше он слушал завывания, тем больше ему становилось не по себе.
— Ну, вот на этом и всё, — донёсся из-за ангара голос Вепуата. — До сих пор всё проходило мирно. Главное — вовремя пресекай исторические обсуждения. Как начнут выяснять, кто кому задолжал за двадцать тысяч лет…
— М-да, — отозвался Айзек. — Понимаю. Пресечём. Значит, основные товары — ульсена, грибы и стеклянная шихта?
— А жир меняется на кейек, — дополнил Вепуат. — Я тебе все записи оставил, не запутаешься. Если тоготцы приедут за смальтой, скажи, что без Гедимина торговать не будешь. Но послушай, что будут говорить, и сколько готовы дать. Нам от них нужно сырьё для гзеша.
Айзек еле слышно хмыкнул.
— Месяц Воздуха. Сырьё для гзеша добывается в месяце Воздуха. Остальное — крохи. Так что на тоготцев сильно не рассчитывай.
«И добывать, видимо, придётся нам самим,» — Гедимин покосился на ближайший образец эластомера и угрюмо сузил глаза. «Ставить сети на медуз и червяков. Или глушить их в воздухе. Если только Альгот не придумает другой способ синтеза.»
…Вой утих. Джагулы в оцепенении смотрели сквозь прозрачную стену, как сааг-туул встряхивается, громыхая щитками панциря, и неторопливо бредёт вдоль лагеря. Гедимин видел, как на его левом боку открываются глаза; направо, на пустые заснеженные холмы, он не смотрел. Погонщики вчетвером сидели на его загривке, опустив шесты. Погремушки молчали — то ли зверю не нужны были команды, то ли никто не решался отдать их.
— Светает, — пробормотал Вепуат, глядя на соседнее плато. Из шахты вылетел очередной ком смятого камня, пропахал в гравии борозду и врезался в горку таких же жёлтых валунов. Текк’т, копающий шахту, определённо не видел, что там лежит на поверхности, но с направлением ни разу не промахнулся.
— И до сих пор тихо. Ни одного подземного толчка.
— Ещё не рассвет, — отозвался Гедимин, убирая за спину сигма-сканер. На экран он уже смотрел, и не раз. «Все процессы идут. Я им не нужен,» — напомнил он себе. «Может, без меня им даже лучше.»
…Сааг-туул лёг у стены и закрыл глаза. Погонщики вчетвером уговаривали его приподнять щитки панциря. Уговоры затягивались. Гедимин стоял над грудой металлических шаров и угрюмо щурился. За его спиной висели стянутые тросами пучки костей — две разобранные лебёдки. С одной свисала связка Джагульских клыков. Её шнурок незаметно растянулся и при каждом движении стучал по локтю сармата. Звук получался негромкий, но раздражающий.
Кто-то из Джагулов громко рявкнул и огрел животное по бронированному лбу. Погремушки затрещали. Зверь дёрнул хвостом, но боковые щитки остались уложенными на панцирь — ни один «отсек» не приоткрылся.
— Не справляются, — пробормотал Гедимин, пристально глядя на погонщиков. Вепуат укоризненно хмыкнул.
— Всем неспокойно. И им, и зверю. Он ведь остаётся с нами наедине. Без своего племени. Конечно, волнуется. Мало ли что мы можем с ним сделать.
Гедимин смерил гигантское животное угрюмым взглядом. «Да, ему есть чего опасаться.»
— Погонщиков просто мало. Двое из четверых практически беспомощны. Я бы взял замену.
Вепуат сердито фыркнул.
— Беспомощны? Это кто? Они с ним всегда управлялись. Вот сейчас все успокоятся, и… Ага! Ну вот, а ты говорил.
Сааг-туул, шумно стравив воздух из внутренних полостей, уронил голову на лапы. «Отсеки» вдоль правого бока распахнулись. Видимо, под панцирь просочился холодный воздух, — животное снова дёрнуло хвостом, раздробив и разметав мёрзлый гравий. Погонщик, спустившись на лоб, указал шестом на спину. Смотрел он исподлобья, уши под шапкой плотно прижимались к голове. Гедимин еле слышно хмыкнул и поднял руку, вспарывая защитное поле сверху донизу. Вепуат повернулся к молчаливым филкам, ожидающим у ангара.
— Вы цепляйте по команде. А я пойду в отсек — заносить и укладывать. Гедимин! Откуда начнём — с головы или с хвоста?
…Панцирь расслаивался — непрерывно и хаотично. Гедимин осмотрел отверстия от вчерашних анкеров и досадливо хмыкнул. «Это ещё годится. А это уже поплыло. Значит, смещаемся к хвосту…»
На штыри, вбиваемые в панцирь, животное не реагировало, даже когда они проваливались во внутреннюю полость. «Слои, чтоб им всем…» — Гедимин недовольно щурился. «Главное, чтобы щиток целиком не съехал.»
Он проверил натяжение тросов, тронул рычаг, разворачивая стрелу, и нехотя кивнул. Филки с земли нетерпеливо махали руками, указывая на горку рудных шаров. За плечом кто-то шумно вздохнул. Гедимин обернулся и услышал испуганное рявканье. Джагул, пригибаясь, выглядывал из-за выступа брони.
— Геджер…
— Говори уже, — буркнул сармат. — Не шарахайся — свалишься. Тебе вообще лучше бы сидеть в отсеке.
Урджен выпрямился. Он странно щурился и не вполне твёрдо держался на ногах — и цацки, свисающие с одежды, цеплялись за всё, мешая движениям. Он развернул прижатый к груди свёрток. На Гедимина уставились пустыми глазницами два повреждённых черепа. Их затылочные части были оббиты и обуглены, в челюстях не хватало зубов, носовые перегородки треснули и выкрошились. Урджен поднял черепа на шнурках и странно ощерился.