Сааг-туул недовольно дёрнул хвостом, но дыхальца закрыл. Он стоял на месте, к чему-то прислушиваясь. За деревьями снова заскрипело, раздался хруст древесины. Вепуат развернулся на звук и уставился на сигма-сканер. Хруст оборвался, и кто-то завизжал. Громыхнули массивные щитки — что-то огромное поправило панцирь.
— Дикие сааг-туулы? — спросил Гедимин. Вепуат шикнул на него и досадливо сощурился.
— Плохо видно — всё в разломах, — прошептал он, кивнув на погонщиков. Они вжались в броню и прислушивались к далёким звукам. Им очень хотелось прижать уши — раковины то разворачивались, то складывались.
Сквозь визг и скрип долетел короткий низкочастотный звук. Гедимин не успел его опознать, как Джагулы, вздрогнув, схватились за шесты. Зверь попятился, сердито размахивая хвостом.
— Сааг-туулы, — прошептал Вепуат, подтаскивая поближе плазмомёт. — Но не дикие.
…Пригоршню снега из складки коры он всё же ухватил — и теперь с досадой разглядывал синие кристаллы и коротенький обрывок чешуйчатого червя. Сааг-туул, едва не ободрав бока, ввинтился в какую-то расселину с разломом на дне — и вывалился на волнистую равнину. Ничего, кроме этих волн на снегу, Гедимин не видел, хотя где-то поблизости был открытый источник жидкости, — в полусотне метров всё таяло в желтоватом тумане. Джагулы с сердитым рычанием натянули на лица тряпки и постучали по панцирю, подгоняя сааг-туула. Тот громыхнул бронёй, но шаг ускорил.
…«Зря не взял образцы,» — думал Гедимин, оглядываясь на разлом, затерявшийся среди камней. Всяких обломков тут было много, и большая часть — с острыми зубцами. Даже бронированный сааг-туул еле нашёл, где улечься. Теперь на его загривке снова расстелили белую шкуру и переставляли по ней камешки и ракушки. Джагулы, и без того угрюмые, окончательно помрачнели и постоянно оглядывались и замирали, к чему-то прислушиваясь.
— Мы выехали к стойбищу? — тихо спросил Гедимин у Вепуата. Тот качнул головой.
— Они не стали бы так рисковать. В том-то и дело — там не должно было никого быть. В этом месяце все пути…
Урджен выпрямился, едва не сбросив подстилку вместе со всеми камешками, и сердито рявкнул.
— Аджах! Его благодари за всё это! Кому теперь говорить с вихрями⁈
— Есть дороги между вихрей, — вполголоса заметил Ваджег, перебирая камни. Он отбрасывал их один за другим, пока в кулаке не остался обломок застывшей лавы. Трое погонщиков взглянули на него и зарычали, прижимая уши.
— Что? — забеспокоился Вепуат, глядя на чёрные края, торчащие из кулака. — Вернёмся в Сфен Жизни и попробуем осторожно пройти?
— Заметят, — Урджен отобрал у Ваджега кусок лавы и расчистил для него середину подстилки. Десяток камней лёг вокруг. Вепуат щёлкнул пальцем по броне.
— И мы снова выходим… А ведь это быстрый путь. Быстрее даже варианта со Сфеном Воздуха.
Джагулы переглянулись.
— Сфен Огня, — угрюмо сказал Урджен. — Я бы не пошёл.
Все повернулись к Гедимину. Тот недовольно сощурился.
— Что опять? Надо пройти через Сфен Огня? Что там — вулкан, активные разломы?
Урджен склонился над камнем, старательно его обнюхал и внезапно лизнул. Гедимин еле удержался от нервного смешка. Вепуат исподтишка показал ему кулак и вопросительно хмыкнул.
— Огонь спит, — протянул Урджен, пристально глядя на камень. Кто-то просверлил в этом обломке три отверстия, заглубился почти до середины, да так и бросил. «Для бус — крупный кусок, для древка или рукояти — слишком узко,» — машинально прикинул Гедимин, но тут же оборвал бесполезные рассуждения.
— В Сфене Огня мы ещё ни с кем не ссорились, — задумчиво сказал Вепуат.
…Здесь когда-то был огромный вулкан; он взорвался, оставив кальдеру, по дальнему склону которой сейчас пробирался сааг-туул. На горизонте что-то дымилось. До источника дыма, по расчётам Гедимина, было километров пятьдесят. На кальдеру он старался не глядеть — мозг тут же начинал прикидывать силу давнего взрыва и вероятность его повторения. Джагулам тоже было не по себе. Даже те, чьё дежурство прошло, не уходили с брони. Урджен стоял на загривке и то и дело к чему-то принюхивался, вздыбив гриву и прижав уши.
— Неспокойно? — спросил Гедимин, придвинувшись к нему. Джагул коротко рявкнул.
— Из-за вулкана?
— Огонь спит, — отозвался Урджен, нервно скалясь. — Плохое место. Всегда плохие сны.
Сааг-туул замедлил шаг и опустил голову, на ходу черпая красноватый снег. Погонщик огрел его шестом. Животное остановилось и зачерпнуло снег всей челюстью.
— Замёрзнет, — сказал Вепуат, покосившись на часы. — Пора бы сделать привал.
— Урррх, — Урджен вздыбил гриву, быстро оглянулся на кальдеру и нехотя поднял шест. Животному его команды были уже не нужны — оно легло и чавкало снегом, дробя челюстями подвернувшиеся камешки. Джагулы, оставив Урджена за часового, разбрелись по отсекам.
— Так и знал, что он от купания потеряет тепло, — покачал головой Вепуат, глядя на сигма-сканер. — Вроде бы тут спокойно — что-то опасное он бы учуял.
— Джагулы насторожены, — пробормотал Гедимин, заглядывая в экран — что-то странное мелькнуло на краю сканируемого поля. В ту же секунду это заметил и Вепуат.
— Смотри, — он указал сканером на дальний каменный уступ. — Угасшие фумаролы… Хотя нет — вон та ещё дымится.
— Это не дым, — пригляделся Гедимин; отчего-то ему стало не по себе. — Это водяной пар. Термальный источник…
Не договорив, он схватился за сигма-сканер. В пяти метрах от поверхности разлилось море белесой ряби, но входы шахт-«фумарол» просматривались чётко — и расколотые и провисшие внутрь крышки, и вбитые в камень балки-ступени.
— Город! — Вепуат развернулся к Урджену, и тот рявкнул и шарахнулся в сторону. — Шахты на склоне! Здесь был город Сэта?
— Сгоревший город, — Урджен оглянулся на «фумаролы» и оскалил клыки. — Место плохих снов.
«Теккех,» — щёлкнуло в мозгу у Гедимина, и он перебрался на левый «склон» бронированной спины, не сводя глаз с дымящейся шахты. «Сгоревший город Теккех. Место, где растёт кровяной камень.»
— Куда⁈ — крикнул сверху Вепуат. Гедимин уже скатился по панцирному боку и мягко опустился на лавовый гребень. Поверхность под ногами была прочной — тут сканер не соврал.
— Пойду посмотрю, — он кивнул на «фумаролы». Из-под склона был виден только пар от горячего источника, но направление он указывал чётко. Гедимин успел сделать пять шагов, прежде чем на склон шумно приземлился Вепуат.
— Не удержишь, — хмыкнул Гедимин, глядя на него сверху вниз. Разведчик сердито фыркнул и повернулся к «лагерю». Джагулы, выронив бурдюки с горячей водой, уставились на сарматов.
— Ждите на-ас! — крикнул Вепуат и, больше не оглядываясь, зашагал за Гедимином. На пятом метре он его обогнал.
— Куда без меня-то⁈ Думаешь, мне не интересно? Значит, это Теккех… Вот куда нас занесло.
— Сканер не берёт, — пробормотал Гедимин, с досадой глядя на экран. Рябь начиналась на первых метрах глубины и заволакивала подземные полости так, будто внутри работал ирренциевый реактор. Сармат притронулся к виску, но не почувствовал ничего, кроме прохлады. Он покосился на дозиметр и еле слышно выругался — кривая интенсивности вытянулась в прямую и ушла глубоко под ноль.
— М-да, — Вепуат опустил бесполезный сканер. — Сюда бы дрон…
— Потерял бы сигнал, и всё, — буркнул Гедимин, подходя к шахте. Массивная каменная крышка была задвинута, но не до конца — и что-то надломило короткий край. Сармат направил на него узкий плазменный поток, и крышка с грохотом раскололась. Потом загрохотало внизу — обломки достигли дна.
…Фонарь, подвешенный Вепуатом на трос, опускался всё ниже, освещая оплавленные балки, вколоченные в стену. Иногда в пятно света попадали узкие галереи, входы в ниши, синие и серебристые полосы наледи. Следы оплавления были повсюду. «Горело на дне,» — заключил по их виду Гедимин. «Что-то около трёх тысяч градусов. Но недолго. Что было, отчего угасло — непонятно.»
— Лава? — неуверенно спросил Вепуат, пробуя ступнёй оплывшую ступеньку. Раскалённый воздух когда-то лизнул её, за секунду размягчил верхние слои камня — а потом температура упала, так его и не доплавив. В стене балка сидела прочно, не в пример нижним — там уже попадались и перекошенные, там жар держался дольше, и края отверстий успели оплыть, а вбитые в них камни — просесть и съехать.
— Нет, — отозвался Гедимин. — Что-то вроде газового взрыва.
Он покосился на бесполезный анализатор. До дна шахты ещё оставалось десять метров, а экран прибора уже побелел — все сигналы тонули в сигма-излучении со всех сторон. Гедимин сверился с дозиметром и помянул спаривание «макак» — устройство вертело стрелкой и показывало минус четыре кьюгена.
Внизу было минус пять — и минус тридцать по Цельсию. Вепуат спрыгнул с перекошенной, но выдержавшей его вес балки, поднял фонарь повыше, сделал шаг и охнул — что-то загремело, выкатываясь из-под ног. Гедимин посветил на чёрный от сажи пол, присыпанный металлическими каплями, и увидел отлетевший к стене браслет. Вепуат склонился над предметом и еле слышно хмыкнул.
— Сэтская штука. Вся в саже, но не оплавленная.
— Рэссена, — буркнул Гедимин, пробираясь по неровной металлической корке. Застывшие капли рэссены под ногами не имели отношения к давней катастрофе, — просто треснувшая крышка пропускала металлические ливни. А вот браслет — имел… как и выкованный из той же рэссены наконечник копья. То, на что он был насажен, то ли сгорело, то ли истлело. Металл почернел от сажи, но избежал деформации.
— Холодно! — Вепуат поёжился и шагнул в дверной проём, переступив через разбитую створку. Гедимин, войдя, покосился на подъёмник — от механизма остались чёрные от сажи каменные балки. Чей-то рэссеновый панцирь валялся рядом горкой чешуй. Вепуат наклонился над ним, потрогал, но сдвинуть с места не смог — чешуи намертво примёрзли.
Гедимин смотрел вверх, на ствол шахты, утыканный ступенями и изрезанный нишами, и вспоминал населённые города Сэта. Этот был устроен похоже — сармат видел, где стояли подъёмники, куда вешали гамаки, и к чему цепляли занавеси на входе. И органика, и «асбест» то ли сгорели в давней катастрофе, то ли истлели, — Гедимин не мог понять, сколько лет прошло, только отгонял всплывающие в мозгу десятки тысячелетий.