— Холодно! — снова поёжился Вепуат. — И чем дальше, тем холоднее. Наверху, между прочим, минус пятнадцать!
Гедимин покосился на термометр. Только температуру анализатор и соглашался показывать. «А ведь где-то тут вмурован кейек…» — сармат постучал по обмёрзшей стене и полоснул лучевым резаком. На пол выкатились чёрные камешки, влипшие в глину. Вепуат, охнув, наклонился за ними и протянул Гедимину. Если это и был кейек, то намертво остывший — анализатор показывал минус сорок.
— Реакция прекратилась, — пробормотал сармат и невольно поёжился. — Интересно, сколько лет…
— Холодно, — Вепуат едва заметно сощурился и потёр висок. — Можешь достать свой кейек?
Гедимин высыпал камешки на ладонь, к погасшему обломку. Они горели знакомым красным огнём, но тот, что лежал по центру, оставался чёрным. Вепуат протянул к ним руку и ошалело мигнул.
— Гедимин! Смотри!
Кейек, высыпанный на ладонь, стремительно остывал. Пока Гедимин смотрел на него и мигал, камни из ярко-красных стали багровыми. Он быстро бросил один из них на пол, остальные — в карман, и встал над остывающим осколком.
— Такое вот место, — пробормотал Вепуат, глядя на термометр. — Не нравится мне всё это…
«Особенно — минус шесть кьюгенов,» — Гедимин сверился с дозиметром. Излучение «падало» вместе с температурой.
— Идём, — буркнул он, отодвигая с дороги обломок дверной плиты. «От приборов тут мало проку. Где может быть питомник кровяного камня? Где-то на отшибе?»
Дверь вела в изогнутый коридор с низким потолком; его стены покрылись стеклянистой коркой, но сажи на них почти не было. Массивные ворота удерживались в пазах, и Гедимин отодвинул их не с первого раза — створку перекосило. Он уже думал подрезать её, как она со скрежетом отъехала в сторону. По пальцам потянуло тёплым сквозняком. Вепуат проскользнул в проём мимо Гедимина, чуть не запнулся о брошенную железку, хотел что-то сказать, но только булькнул — из соседнего помещения донёсся шумный вздох, а потом — плеск.
— Гейзер, — прошептал сармат, глядя на полосы инея. Они тянулись от распахнутого дверного проёма. Оттуда же шло и тепло, и оно усиливалось по мере приближения — что бы ни заставило кейек остыть, на термальные источники оно не подействовало.
— Асбестовый цех, — пробормотал Гедимин, останавливаясь в дверях. Здесь было чуть светлее, чем в вертикальных пещерах, — одна из верхних крышек рассыпалась, и световой столб упирался в закопчённый пол. В луче клубился поднимающийся к поверхности пар. В дымящемся бассейне что-то булькнуло и зашипело. Пар стал гуще.
«А здесь тепло,» — Гедимин покосился на термометр. Пар, проходя по пещере, хорошо её прогревал — замерзал он только поодаль от бассейнов, на холодных стенах. Конденсат ложился на них слой за слоем, и под ним уже было не разглядеть сажу и следы оплавления — зато пол был присыпан пеплом сантиметров на пять. В горячей воде колыхалась тёмно-серая взвесь и почти прозрачные волокна. «Тут были решётки — пропаривался „асбест“,» — прикинул Гедимин, глядя на отверстия в стене над бассейном. «Их остатки тут сейчас и варятся. Органика и минеральное волокно.»
— Ядро Сатурна! — выдохнул Вепуат, обо что-то запнувшись по пути к бассейну, и дёрнул приподнятой ступнёй. — Ещё и паутина!
Широкая прозрачная сетка отцепилась от его ноги и упала в сажу. Сармат хотел что-то добавить — и замер, медленно опускаясь на одно колено.
— Ты смотри, — прошептал он, зачёрпывая пальцами пепел. Сетка «паутины», намотавшаяся на его руку, всё тянулась и тянулась, пока её «хвост» не зашевелился у Гедимина под ногами.
— Это ведь не сажа. Это Сэта…
«Паутинные» нити даже в свете двух фонарей были еле-еле видны — если бы Вепуат за них не зацепился, сарматы бы в жизни их не заметили. Даже сейчас, уже зная, где они, Гедимин то и дело терял их из виду. Вепуат отряхнул сетку от пепла и растянул между руками, разглядывая с разных сторон.
— Прочная штука, — пробормотал Гедимин, поддевая нить когтем. Попытку разорвать мёртвый мицелий прервало сердитое шипение Вепуата.
— Ты чего? — удивился Гедимин, но когти убрал.
— Того, — буркнул Вепуат, засовывая «сеть» в пробирку. Сворачивалась она легко. Гедимин мельком подумал о распутывании молекулярного клубка, но решил, что чужие эксперименты его не касаются.
— Они все тут, — Вепуат провёл пальцами по слою пепла и поднял руку. За ней тянулись тонкие, едва различимые нити.
— Ясное дело, — Гедимин пожал плечами. — Были бы гуманоидами — остались бы скелеты. Идём дальше — мне вон та крышка не нравится.
Вепуата передёрнуло.
— Давай назад, — он шагнул к обросшей инеем двери. — Пора уходить. Слишком тут холодно.
— Кровяной камень, — напомнил Гедимин. Вепуат дёрнул плечом.
— Скорее всего, погиб. Он любит жару, а тут минус сорок. Без толку тут рыться, Гедимин. Пойдём, пока сами не примёрзли.
Проходя через комнату с разбросанным кейеком, Гедимин замедлил шаг. Он помнил, где какой камешек лежал, — только так и удалось отличить осколок, привезённый из Корней Огня, от тех, что провалялись тут несколько веков. Гедимин подобрал всё, до чего дотянулся, ссыпал в один карман и ускорил шаг. «Вепуат прав. Пора уходить. Мне тут тоже не по себе.»
…Воздух наверху казался горячим, а свет — обжигающе ярким. Гедимин оглянулся на шахту, но Вепуат уже спешил вниз по склону, громыхая безжизненными крыльями. Джагулы — и даже их зверь — заметили его и зашевелились. Животное приподняло голову, дёрнуло хвостом, дробя подвернувшиеся валуны, и протяжно заскрипело.
— Поднимайся, — поторопил Гедимина Вепуат, протягивая ему руку с выступа брони. Сааг-туул уже привстал на всех лапах. Скрип стал громче.
— Что внизу? — крикнул с загривка кто-то из погонщиков. Они все собрались там с шестами наготове и встревоженно озирались по сторонам.
— Холодно, — отозвался Вепуат, отодвигая «крышку» ближайшего «люка». — Лезь сюда, Гедимин. Погреемся. Уходим!
Спорить никто не стал. Сааг-туул с места перешёл на трусцу. Забираясь в «отсек», Гедимин слышал за спиной облегчённые вздохи и угрюмое бормотание — что-то про холод и пепел.
В «отсеках» трясло чуть меньше. Вепуат, цепляясь за стены, выбрался в жилую «камеру» и шумно выдохнул.
— Что на твоём дозиметре?
Гедимин взглянул на прибор и сдержанно хмыкнул.
— От нуля недалеко. Но хоть не минус десять. Не надо было там лазать с открытыми висками.
Вепуат тронул шлем и поморщился.
— Знаешь… Там, где воет сирена, уши лучше не затыкать.
Он к чему-то прислушался и едва заметно ухмыльнулся.
— Пойдём в мастерскую. Пока всем не до нас, я кое-что проверю.
…Едва приоткрыв карман, Гедимин почувствовал тепло. От камешков, вытряхнутых на ладонь, тянуло жаром. Все обломки, ещё недавно чёрные и холодные, побагровели и тускло светились — и с каждой минутой нагрев усиливался. Гедимин разделил их, разложил по углублениям «стены», — жар немного ослаб, но остывать камни не собирались. Сармат не сразу вспомнил, где из них какой — но два точно были принесены из мёртвого города.
— Кейек отогрелся, — сказал Гедимин, поворачиваясь к Вепуату. Тот, растянув на штырях почти невидимую «сетку», по миллиметру её сканировал.
— Быстро он, — сказал разведчик, не оборачиваясь. — Ну, я так и думал. Какая-то штука в самом городе. За его пределами её нет. Правильно местные туда не лазят. Хорошего от неё ждать не приходится.
«Штука…» — Гедимин поморщился. Дозиметр и сигма-сканер «оттаяли» ещё раньше кейека — прямо у шахты, не успел сармат и шагу от неё сделать. «Там что-то фонило. Но почему-то в минус. Или так влияло на прибор, что он этот минус выдавал. А десять кьюгенов были реальными. Сильнейший фон… а проб мы, считай, не взяли.»
Он направил сигма-сканер на ступни, потом — на неразличимый след, оставленный в коридоре. «Чисто. Отряхнулся на ходу. А надо было взять пробы…»
— Ничего не понимаю, — пробормотал Вепуат, глядя на свисающий со стены мицелий. Нити колыхались на сквозняке — он был слабым, но и они почти ничего не весили.
— Растянуть его под защитным полем? — предложил Гедимин. — Лабораторного стекла у нас всё равно нет.
Вепуат растерянно хмыкнул.
— Да нет, всё видно. И всё равно — непонятно. Эта структура… она ведь от живой ничем не отличается. Никаких деформаций…
Гедимин пожал плечами.
— Прочная. Как кости. Они тоже не отличаются.
Вепуат невесело усмехнулся.
— Вот и видно, что ты не биолог. Кости — ещё как отличаются. А эта штука… Одолжи сканер. У тебя увеличение сильнее.
…Со «штукой» Вепуат возился уже второй час. Гедимин успел высунуться наверх и убедиться, что сааг-туул не замедлил ход. Урджен, заметив шевеление на броне, подошёл, настороженно глядя на сармата.
— Согрелся?
Гедимин кивнул.
— Что-нибудь странное тут было, когда мы ходили? Зверь чего-то испугался.
Урджен угрюмо оскалился.
— Так близко к городу пепла! Только ты туда и мог полезть. Обратно пойдём другой дорогой!
…Мицелий, снова свёрнутый в клубок, лежал в колбе, намотавшись на осколок кейека. Вепуат пристраивал её над «конфоркой» печи. Оглянувшись на Гедимина, он выразительно пожал плечами.
— Никаких отличий от живой структуры. Кроме одного — живая раскалена.
— Оно мёртвое, — сказал Гедимин, недовольно щурясь. — Чего ты от него хочешь?
— Проверить, мёртвое оно или нет, — отозвался Вепуат, проверяя температуру в колбе. — Хм-м… Сотни градусов, похоже, маловато.
— Нечего тут проверять, — буркнул Гедимин. — Очень прочная штука, разлагается медленно. Ничего живого там уцелеть не могло.
— Сто пятьдесят… — пробормотал Вепуат, глядя только на анализатор. — Нагреть бы до температуры плазмы… Оно сейчас хаотичное. Как Кут’тайри, когда он в огненной форме. Если бы воссоздать плазменную оболочку и удерживать её…
Гедимин с грохотом снял с плеча сфалт.
— Суй сюда, — ткнул он когтем во вскрытую плазменную камеру. — Ничего горячее у нас нет.
Вепуат радостно ухмыльнулся. Не успел Гедимин мигнуть, как содержимое колбы уже лежало внутри сфалта. Сармат, недовольно щурясь, прикрыл сопло заглушками из защитного поля. «Надолго их не хватит,» — думал он, смыкая пластины и высовывая сфалт в приоткрытый «люк». «Вроде бы с той стороны никто не бегает…»