— Эксперт, мать моя колба…
Он замолчал и только тяжело качнул головой — дальнейшие споры, очевидно, не имели смысла.
— Пригодятся, — заключил Вепуат, высыпая камешки в карман и обматывая один из них толстой ниткой. — Можно будет списать вот всё вот это на добычу ресурсов.
Гедимин снова поморщился, пошевелил пальцами правой руки, — перчатка на ней больше не болталась, мышцы, а с ними и прежняя толщина конечности, восстановились, мучительный зуд прекратился. Сармат взглянул на обшивку и тяжело вздохнул. «Все щитки — в переплавку…»
Он содрал с груди наиболее деформированную пластину, включил лучевой резак — и помянул уран и торий, глядя на вскипевший в руке расплав. Намазав остатки чёрного фрила на проплешину, он угрюмо сощурился на пальцы, покрытые застывающими ошмётками.
— Дни Пустоты, мать моя колба… Интересно, почему эта дурь в Теккехе не работала. Тросы намотали, крышки на место поставили — и никаких дней Пустоты…
Вепуат хмыкнул.
— А правда. Интересно.
С загривка донеслось недовольное рявканье.
— Хозяева ворот! — Урджен повернулся к сарматам, сердито скалясь. — Ты же ходил к ним! Они отдали тебе Теккех. Отдали на эту сторону. Зачем им забирать обратно⁈
Он отвернулся и встряхнул головой, будто выбрасывая из неё что-то очень глупое. Гедимин мигнул. «Опять какой-то местный сопромат. И ни одной внятной инструкции. Не завидую тем, кто останется тут жить…»
16 день Мысли, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли — долина Элид, Элидген
Над холмами постепенно темнело. Уже нельзя было различить цвета, но погонщики не думали о привале — только подгоняли зверя, стоило ему замедлить шаг. Они притихли и с опаской косились на меняющее цвет небо. Фиолетовые волны от края до края рвались на куски и сворачивались в розоватые и белесые кольца.
— Рано сегодня началось, — пробормотал Вепуат, с тревогой глядя на небо. — Ещё ведь не утро…
Гедимин положил ладонь на бугристую броню. «Застанет в дороге — придётся лезть в ниши,» — сармату было не по себе. «Защитное поле… Оно его вроде бы пугает. Хотя — раньше он и без поля выживал, и все, кто под панцирем. Надеюсь, Айзек соорудил для них укрытие. Хотя бы такой же надёжности. Воздух… Хватит его под куполом? Раньше-то нас там было меньше…»
Пейзаж снова сменился. Темнота поглотила дальние низины, поле зрения сжималось с каждой минутой. Гедимин потянулся к фонарю, но, подумав, опустил руку. «Может, здесь лучше ходить без фар. Мало ли кто явится на свет.»
— Рассказывать Айзеку или нет? — вслух подумал Вепуат, шурша чёрными камешками-желваками; он снова высыпал их на ладонь и задумчиво перебирал.
— Всё равно узнает, — буркнул Гедимин, глядя на погонщиков. — Джагулы молчать не будут.
— Угу, — Вепуат нахохлился. — С одной стороны — нам ведь есть чем гордиться. С другой — Айзек точно разволнуется…
Гедимин поморщился.
— С ним не угадаешь.
Он покосился на правую руку. Перчатку он недавно вскрывал, ладонь рассматривал, — колкие кристаллы не оставили даже рубцов на коже, вот только иногда, особенно в темноте, по пальцам тянуло фантомным холодом. Гедимин подавил желание подставить руку под свет фонаря и придвинулся ближе к Вепуату. «Как закончатся все катаклизмы, надо будет связаться с Теккехом. Надеюсь, они там выживут. Они толковые. Хоть тысячу лет и пролежали пеплом. Как это вообще объясняется? Хоть физикой, хоть биологией?»
…Джагулы завыли. Гедимин вздрогнул, схватился за сигма-сканер, — вдоль спины зверя проплывало плато со знакомыми очертаниями. Луч качнулся вперёд — и упёрся в обрывистый склон и непроницаемый чёрный купол. Защитное поле над постройками базы уплотнилось так, что не пропускало даже свет, но воздуховоды кто-то оставил — и через пару секунд Гедимин услышал вой множества глоток. Сааг-туул громыхнул спинными пластинами, едва не стряхнув сармата на землю, и перешёл на бег.
Когда он, обрушив по дороге лавину, поднялся на холм, в защитном поле уже открылись сияющие проёмы. Сааг-туул развернулся боком и грохнулся наземь, забросав купол гравием. Погонщики скатились с загривка. Навстречу им из «ворот» уже выбегали с воем и отрывистым рявканьем. Вторые «ворота» были тихими. В светящемся просвете остановились два рослых чёрных силуэта. Один поднял фонарь. Световое пятно дотянулось до сарматов и замерло. Из «ворот» донеслось негромкое хмыканье.
— Живые. Оба, — отрывисто сказал Айзек. Его напарник тяжело вздохнул.
— Ну, что расскажете?
Вепуат подтолкнул Гедимина в спину и сам, обогнав его, съехал по углублениям панциря.
— Тридцать тонн золотой глины, — выпалил он, разворачиваясь на пятках. — Лежат в воде уже три дня. Надо выложить на просушку. Зови филков — есть работа!
Джагулы замолчали. Из толпы вышел Урджен.
— Не возись. Хеллуг всё вынут. Куда класть?
…Остатки распоротых мешков растянулись вдоль ангара горячего цеха — и дальше, до тропы и за неё, заняв просвет между бараком и душевой. Разбуженные филки морщились, ворчали, но лопатами махали быстро. Гедимин порывался разровнять слишком толстый слой глины, но Вепуат его ловил и разворачивал к длинному «живому холму». Джагулы, перетаскав мешки, разбирали временный лагерь. Все их фонари на костяных жердях переехали на бока сааг-туула — освещать распахнутые «отсеки». Толпа у «подножия» «холма» рассосалась, только из открытых «люков» доносились стуки и шорохи вперемешку с рычанием и рявканьем.
— Быстро они, — пробормотал Гедимин, стараясь не оглядываться на рассыпанную повсюду глину. «Высохнет. Впереди шесть дней простоя. Высушим, раздробим, мешки прополощем, сошьём обратно. И будем ждать конца месяца. Местные традиции, чтоб их все…»
— Под куполом им было бы безопаснее, — заметил Кенен Гварза. Он, распределив филков и раздав лопаты, вышел в коридор и теперь молча наблюдал за работами. Рядом, посматривая на сигма-сканер, стоял Айзек.
— Что за символы на боках зверя? — спросил он, поворачиваясь к Гедимину. — При выезде таких не было. Отметки столичной таможни? Судя по отсутствию руды и полным трюмам глины, встретили вас мирно.
Вепуат уставился себе под ноги и толкнул Гедимина в бок. Тот сердито сощурился.
— Шесек забрал руду, — буркнул он. — А за глиной ещё придётся ехать. Если накопают. Они там не торопятся.
Айзек хмыкнул.
— Тридцать тонн с начала месяца — это «не торопятся»? Атомщик, ты опять спутал Равнину с Землёй? Или увидел там, в карьере, местный скрепер?
Гедимин кивнул на сааг-туула. Фонари с его боков уже сняли, и «отсеки» закрывались один за другим. Захлопывали их изнутри — само животное, похоже, давно уснуло. Никто не вылезал на спину и не стучал по броне погремушками — видимо, погонщикам было не до этого. «Может, уже собрались и болтают,» — сармат криво ухмыльнулся.
— К этой штуке приделать отвал — и скрепер не понадобится. Скалу в полсебя двигает — глину сдвинет не хуже. Если бы местные не занимались ерундой…
— Скалу? — взгляд Айзека стал неприятно въедливым. — Где это вы двигали скалы? Надеюсь, не в столице?
Гварза присмотрелся к сарматам и еле слышно хмыкнул.
— Кет не выправил оплавления и не счистил пигмент. Спиралевидные орнаменты на ногах у обоих. Впервые такие вижу. Что сделали с Кетом, чтобы он дал их нанести?
Вепуат оглянулся на Гедимина и недовольно нахохлился.
— Рассказывай уже! Или лучше мне?
…Айзек и Гварза переглянулись.
— Сэта — наши союзники, — Вепуат пожал плечами, глядя в сторону. — Пять союзных городов — лучше, чем три.
— Ага. Союзники… — пробормотал Айзек, разглядывая слой сохнущей глины. Филки уже сошлись к душевой, и кто-то сердито фыркал, подбирая за ними лопаты. Золотистое вещество потемнело и покрылось лиловыми пятнами — в тепле «трюма» внутри сырых мешков проросла какая-то плесень. «Надо будет выжечь,» — думал Гедимин, пересчитывая пятна. «Или выморозить. Спрошу у Вепуата, чего оно больше боится. Эту глину обжигом не испортишь — можно выдать пару тысяч градусов. С местной фауной лучше не мелочиться.»
— В ближайшие дни из лагеря ни ногой! — предупредил сарматов Гварза. Айзек еле слышно фыркнул.
— Шесть дней непрерывных катаклизмов. Если это их не удержит, то предупреждения и вовсе бесполезны. Изо всех этих… странных местностей — вы, надеюсь, привезли образцы?
Вепуат с радостной ухмылкой хлопнул себя по карманам и оттопырил перья.
— Есть зрячий камень. Есть кровяной камень. Четыре вида волосяника. И всякой ерунды по мелочи. Кому сдавать? Тебе? Альготу?
— Записи — мне. Образцы… — Айзек на секунду задумался. — Разделишь между Гедимином, медиками и химбригадой.
Гедимин мигнул.
— А я при чём?
— При зрячих камнях, разумеется, — отозвался Айзек. — Камеры наблюдения — это по твоей части. Ближний периметр замкнуть, дальний — создать, наблюдательный пост продублировать… в общем, камни сам пересчитаешь и распределишь. Чертежи — Кенену на одобрение… перед работой, а не после!
Гедимин угрюмо сощурился.
— Может, он сам и поставит? Вепуат, дай сюда…
— Эй, — донеслось из-за «угла» двух «коридоров». В проход, на две трети заваленный глиной, выглянул недовольный филк.
— Уже ночь. С утра ставить кислотосборники. Может, завтра доспорите? В ближайшие дни в округе выглядывать нечего. И в гости никто не придёт. Можно и без периметров.
— Альгот! — Вепуат с радостной ухмылкой развернулся к нему. — Что, и тебя разбудили? Ну, это было лишнее. Айзек, мы пойдём…
— Ты пойдёшь, — сармат внезапно помрачнел и прижал палец к виску. — Гедимин, сдай ему образцы. Тебя кое-кто ждёт. И не первый уже день.
…Гедимин стиснул зубы. Раскалённые волокна, обвившие тело, вздрогнули и растаяли. Сармат прижал ладонь к корпусу реактора и криво ухмыльнулся.
— Ничего, я не обжёгся. Как ты тут? Всё спокойно?
«У-гу,» — прогудело внутри черепа. Волокнистое щупальце, уже слегка остывшее, легло на висок и расплелось вдоль щеки, зацепив глаз. Гедимин смигнул выделившуюся жидкость. Жжение быстро ослабевало — хранитель успокаивался.