— Буду следить, — угрюмо сказал Вепуат. — За вчерашнее вам отрезать бы уши.
— Мы не поняли волю Пламени, — испуганно отозвался кто-то из Броннов. — Пусть оно не гневается. В Алвене сделали бы так, как вчера. Это было бы правильно. Но воля Пламени…
Вепуат поморщился.
— Ну да, она такая. Чтоб больше не нарушали! — он, зацепив плечом выступ на стене, под треск перьев тяжело развернулся к выходу.
— Воля Пламени… — пробормотал Гедимин уже снаружи, досадливо щурясь. Вепуат молча сжал его руку.
— Традиции, Гедимин. Попробуем установить свои. Местные мне не нравятся.
…«Ученики» пришли в полном снаряжении, надев поверх респираторов войлочные повязки. Снять их — и достать из-под комбинезонов утеплители — решились только в ангаре, закрыв за собой все «шлюзы». Гедимин, глядя на них, угрюмо щурился и думал, живы ли обмороженные — что-то должно было напугать поселенцев до такого состояния, и вряд ли это зуд и пятна на коже. Говорить никому не хотелось. Разобрав заготовки, все молча шаркали по ним шлифовочными камнями. Обработка шла черновая, и Гедимин в неё не вникал — достаточно было, чтобы никто не вдохнул стеклянную пыль.
Зашуршала дверь. Вепуат с довольной ухмылкой протянул Гедимину голографический экран.
— Видишь? Один холодный день — и всё уже в побегах! Странный всё-таки метаболизм…
На экране из-под гравийной кочки торчали серебристые «кристаллы» — иглица в очередной раз проросла. Гедимин равнодушно глянул на голограмму и недовольно сощурился.
— Ты что, за этим ходил?
— И за этим тоже, — Вепуат, не обидевшись, потыкал в передатчик; изображение на экране сменилось. Теперь оно было разделено на четыре части — четыре макроснимка со столбцами показателей по краям. Изображённое Гедимин узнал не сразу — он помнил, как плесень, растущая на золотой глине, выглядит в подрощенном виде, но к её спорам не приглядывался.
— Получилось? — спросил он, глядя на съёжившиеся, истресканные «кристаллы». Что-то с огромной силой сжало оболочки спор, и они провалились внутрь. Сармат покосился на другие макроснимки — там были выпуклые, объёмные «кристаллы», кое-где даже проросшие.
— Ага, — Вепуат ухмыльнулся. — Даже сам удивился. Местная фауна — она живучая. Вон, смотри, — глина час как кипит, а они себе плавают.
— М-да, — Гедимин перечитал показатели под убитыми спорами и озадаченно хмыкнул. — Так чем ты их? Температура умеренная, фон тоже…
Вепуат ухмыльнулся ещё шире.
— Проверь влажность. Просушка, всего-то. Глубокая просушка. Привыкли выживать во влажной глине. Без воды — смерть почти мгновенна.
Гедимин облегчённо вздохнул.
— Вот оно что… Ну, хоть с этим не возиться.
Вепуат перевёл взгляд на филков, исподтишка просканировал одного из них, довольно хмыкнул и выключил прибор.
— Хорошая штука — вода на кейеке. Надо запомнить.
— В бараке все живы? — Гедимин покосился на угрюмых филков, чем-то не на шутку напуганных. Вепуат кивнул.
— Регенерируют. По очереди. Ничего, ещё шесть дней — и наши камешки дозреют. Будем лечить по десять филков одновременно. И ещё двоих Старших. Не хотелось бы, конечно. Но — возможность будет.
Гедимин одобрительно хмыкнул.
— А Бронн? Не проверял?
Вепуат невесело ухмыльнулся.
— Не база, а госпиталь, да?.. Само собой, проверил. Жив. Спит. Бусами не обложен. На коконе намалёван трилистник. Зачем — не знаю.
20 день Пустоты, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Потускневший монитор не соврал — стержни «теплились» вполсилы. Айзек, жестом велев растерянным филкам оставаться на местах, пристально следил, как Гедимин вынимает из реактора пластину накопителя. Она потемнела и как будто стала тяжелее, — хотя последнее сармат списал на разыгравшееся воображение. От тусклого свечения стержней ему было не по себе.
— Бальтес, прими накопитель, — отрывисто проговорил Айзек. Гедимин, задвигая заслонку, слышал, как звенят пластины и кольца, закрепляемые на костяном «штативе». Когда он обернулся, один из филков уже отступил к монитору, а другой направил на синее «стекло» сопло излучателя. Гедимин смотрел, как качается маятник, и ждал зелёной вспышки, но в бункере по-прежнему было темно. Через пару секунд он, опомнившись, подставил под сопло «щупы» дозиметра.
— Не работает, — пожаловался Бальтес, останавливая маятник. — Повторить?
Айзек повернулся к Гедимину.
— Без толку, — качнул головой тот. — Мощность упала.
Айзек вполголоса помянул ядро Юпитера.
— Причины? — отрывисто спросил он. Гедимин, пожав плечами, кивнул на потускневший монитор.
— С реактором то же самое. Все источники излучения…
Он вспомнил о дозиметре и сам едва удержался от ругани — кривая интенсивности ушла под ноль и залегла там, плавно опускаясь всё ниже и ниже. «Отрицательный фон, мать моя пробирка… Ну и что с ним делать⁈»
— День Пустоты, — пробормотал Айзек, сверяясь с дозиметром. — Понятно… Реакторный накопитель продержится до вечера? Может, заглушить?
Тонкое волокно, прижавшееся к виску Гедимина, внезапно накалилось. Сармат поморщился.
— Пусть работает. Хранителю так легче. Накопителя при такой мощности на месяц хватит.
— Отмывайтесь — и свободны, — сказал Айзек, повернувшись к растерянным филкам. — Сброс проведём вечером, когда всё придёт в норму.
Гедимин еле слышно хмыкнул. «В норму? На Равнине?»
…Решётки выпаривателей занимали в душевой всё больше места. Гедимин видел, как пятеро лаборантов обходят их, подливая раствор из бурдюков, — один химик уже не справлялся. «Асбестовый магнит» выудил из фильтров пригоршню игольчатых кристаллов и обрывков волокна — мелкие фрагменты всё-таки смывались в водосток. «Магнит», опущенный в водоподъёмную шахту, ничего в ней не нашёл — всё смытое оставалось на фильтрах, и Гедимин немного успокоился.
…Пятна, покрывающие недосушенную глину, из синих стали светло-серыми. Гедимин сверился со вчерашними «сканами» и сдержанно хмыкнул — рост «плесени» остановился. Сармат в задумчивости раздавил меж пальцев глинистый комок. «Возможно, пора измельчить и расстелить более тонким слоем. Где-нибудь на складе, где влажность воздуха проще контролировать…»
— Кет! — кто-то остановился рядом. — Рыться в грязи надо было вчера. Твой пост на восточном склоне. Защитное поле, в крайнем случае — плазма. Никаких ЭМИА-лучей!
Гедимин выпрямился и удивлённо мигнул — из ущелья вереницей поднимались притихшие аборигены. Впереди шёл Вепуат; в руках он держал лиственный кокон, из которого виднелось побелевшее ухо. Бронн свернулся в «мешке» клубком и не подавал признаков жизни.
— Пост! — напомнил Гварза, сердито щурясь. Гедимин развернулся к восточному склону и снова мигнул. Вдоль полупрозрачной стены защитного поля растянулся бугристый холм. Сааг-туул залёг у самого купола, закрыв все отверстия в броне. Свет фонарей у ворот горячего цеха дотягивался до середины его хвоста; дальше должна была начинаться темнота — но низины, и «восточная», и «северная», горели холодным зелёным огнём. Мерцающий туман клубился в них, подступая к верхнему краю плато.
— «Сивертсены» на полную, воздуховоды закрыть! — отрывисто скомандовал Гедимин, разворачиваясь к Гварзе. Тот только фыркнул и махнул рукой Вепуату, вышедшему из барака.
— С поста ни шагу!
…Дозиметр показывал минус полкьюгена. По белесому защитному куполу змеились тонкие серые линии. Гедимин смотрел на них, угрюмо щурясь, — теперь и «полевой детектор» фиксировал какое-то воздействие, оставалось выявить его и обозначить…
— Бронну хуже, — мрачно сказал Вепуат, глядя в подсвеченное ущелье. Плазмомёт лежал на его плече, нацеленный на мерцающие волны. «Газ» непрерывно клубился, то вспыхивая, то угасая — и с каждой вспышкой продвигался дальше, по сантиметру взбираясь вверх по склонам. Гедимин смотрел, как он поглощает купол «ободранной» долины. Всё живое оттуда ушло, а все щели во всех складских ангарах были закупорены — но на поверхности, хоть и под тремя куполами, остались строительные блоки…
— Хуже? Опять его кому-то скормят? — Гедимин покосился на сигма-сканер. Плотные полосы ряби залегли вдоль купола — и в долине, и на вершине холма. Пристальный взгляд мог заметить, что некоторые тени шевелятся. «Падальщики уже здесь, по периметру. Чего-то ждут…»
— Непохоже, — отозвался Вепуат. — Положили его в коридоре и встали вокруг. Какой-то охранный ритуал… А, кто их разберёт!
Он оглянулся на подозрительную тень под боком сааг-туула и еле слышно хмыкнул.
— Никак не могу понять, насколько они контролируют вон ту штуку, — он кивнул на мерцающий туман. — У их ущелья она тихая…
Гедимин машинально потёр правую руку и угрюмо сощурился.
— Вот и держали бы её в своём ущелье.
…Вепуат посмотрел на часы.
— Рассвет.
Гедимин стоял лицом к «востоку», но не видел ничего, кроме стены серо-зелёного тумана. «Газ» затопил верхний купол, обволакивая его со всех сторон. Вдоль «стен» то и дело вспыхивали полосы зелёных огней. Купол прогибался внутрь — и тут же выпрямлялся. Светящаяся полоса отодвигалась вдаль.
— Не пускают, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся и потёр руку. Предплечье Гедимина тоже сводило судорогой. До сих пор плазмомёты не понадобились — что-то не подпускало хищную взвесь к лагерю, но сарматы ждали нападения с секунды на секунду. Полосы ряби вдоль купола образовали уже почти сплошную черту. Сарматы притушили фонари, и живым теням было где спрятаться.
«Если бы мы ещё понимали, что происходит…» — Гедимин поправил на плече сфалт и оглянулся на ущелье. Что-то из светящихся сгустков двигалось быстрее обычного — и в другую сторону. Ещё пара секунд — и силуэт, очерченный зелёными искрами, выплыл из тумана, — гигантская тихоходка со вскинутой головой и нелепыми, но огромными и многозубыми жвалами. Торчащая из бока конечность-плеть размахнулась, и купол над застывшими сарматами прогнулся внутрь чёрным пузырём. Гедимин еле успел шарахнуться, подпереть пузырь новым слоем защитного поля, — зелёная плеть уже взвилась над куполом — и рассыпалась на части.