— А ему ведь тоже нужен будет корм. Хорошо, запаслись.
— Пусть сам охотится, — буркнул Гедимин. — Ты что, так и будешь его на себе таскать?
Вепуат укоризненно хмыкнул.
— Вот чем он тебе не нравится? Тишайшее существо. Даже филков не глотает. Я думал, ты за зиму к нему привыкнешь.
Гедимин только вздохнул. «Айзек говорил — нас скоро вывезут. Может, до возвращения эта тварь успеет удрать. Искать не буду.»
…Урджен, покинув пост на загривке зверя, нырнул в «отсек». Вернулся нескоро — и с целой связкой раковин, бубнов и трещоток. Ещё пятеро Джагулов выбрались за ним из-под брони и устроились вдоль загривка. Вепуат, взяв Гедимина за плечо, оттащил его на середину спины и громко шикнул. Сармат только отмахнулся. Ему было не до ритуалов — местность вокруг приобретала знакомый вид, до Элидгена оставалось два-три разлома.
Едва сааг-туул прошёл последний из них, и вдалеке зажёгся огромный жёлтый «фонарь» — защитный купол, растянутый над плато — Гедимин вздрогнул от треска и воя. Джагулы били в бубны и дудели в раковины что есть мочи. Звук доносился с трёх сторон — и, оглянувшись, Гедимин увидел «музыкантов» из племён Джелег и Улгех. С грохотом, рёвом и воем караван приближался к холму. Гедимин, привстав, увидел под куполом подвижные тёмные силуэты. В небе громыхнуло — кто-то выстрелил в воздух из плазмомёта. Раскалённое газовое облако ещё долго светилось, тая в небе.
— Э-эй! — заорал Вепуат, приложив ладони к респиратору. — Свои!
Вдалеке кто-то сердито фыркнул. Замигали огни. Вепуат шагнул к Джагулам, дёрнул за рукав Урджена.
— Хватит уже! Нас видят.
Джагул с клыкастой ухмылкой опустил колотушку.
— У Пламени зоркие глаза. Но я подумал — лучше предупредить.
«Предупреждение, мать твоя колба…» — Гедимин потёр наушник. Грохот и вой наконец стихли. Сааг-туул поднимался по склону к приоткрытым «воротам». Сармат надавил на край ближайшей пластины, открывая «люк», и нырнул внутрь. «Полные трюмы глины. Две лебёдки. До утра провозимся.»
Часть 3940 день месяца Пустоты — 8 день месяца Воздуха. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
40 день Огня, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Айзек, спустившийся в бункер с утра, на монитор даже не взглянул.
— Гедимин, — он смотрел на сармата в упор, недобро щурясь. — В этот раз — не просьба, а приказ. До следующего утра — никакой деятельности вокруг станции. В цех даже не заходи.
Гедимин ошалело мигнул.
— Ткацкий станок… — вырвалось у него. Айзек перевёл взгляд на потолок и на долю секунды стиснул зубы.
— Станок до завтра потерпит. Никакого строительства, никакой механизации. Запчасти не делать, сырьё не копать! При нарушении… — Айзек судорожно вздохнул и покосился куда-то вбок. — Будешь деактивирован насильно. Втроём справимся.
«Мать моя пробирка…» — Гедимин снова мигнул. «Что за очередной бред?»
— Лучше зови операторов, — буркнул он. — Сброс энергии…
— Отменяется, — перебил его Айзек. — Если реактор до завтра не терпит — глуши.
Тёплые щупальца, прилипшие к запястью Гедимина, беспокойно зашевелились. «Не на-до,» — прогудело внутри черепа.
— Реактор не трогайте, — сармат угрюмо сощурился. — Что там случилось? Какой катаклизм?
Айзек молча ткнул себя в виски. Гедимин, насторожившись, поднял экранирующие пластины.
— День Ук-Хеммайи, — мрачно сказал Айзек. — Ты за календарём-то следишь?
Гедимин мигнул ещё раз. Понятнее не становилось.
— Тут весь месяц — сплошные дни Ук-Хеммайи, — буркнул он, вспомнив все проблемы на стройках и в цехах. — Что изменилось-то?
— Сегодня — самый-самый его день, — отозвался Айзек без тени ухмылки. — Ты приказ запомнил? Насчёт деактивации — я не шучу. Иди наверх, тебя Вепуат заждался.
На Вепуата Гедимин наткнулся, едва обогнув душевую. Над обрывом, почти над головой сармата, поднимался «горб» сааг-туула. Огромное животное поставило передние лапы на край плато и уложило морду на гравий. На загривке стоял Урджен и озадаченно шевелил ушами. Второй погонщик тоже смотрел удивлённо.
— Почему не знаешь? — растерянно спросил Вепуат, и Джагулы переглянулись. — Ритуалы — это же по твоей части.
Урджен дёрнул ухом и оглянулся на приоткрытый «люк» невдалеке от его ног.
— Это внутренний ритуал, — угрюмо прорычал он. — Кто мне их покажет⁈ Я вот не спросил, чего ты не знаешь. А должна бы.
В приоткрытом «отсеке» кто-то коротко провыл и под недовольное рявканье Урджена высунулся наружу. Погонщики попятились.
— Урху? — самка, выглянувшая из «люка», едва не зацепилась за край гирляндой многочисленных «цацек». — Что тут нёс Урджен?
Урджен зарычал. Самка с коротким рявканьем провела когтями по воздуху.
— Тебя про что спросили? Кого было нужно звать⁈ Нет, давай болтать…
— Кто болтал⁈ — Урджен недобро оскалился. Гедимин потянул Вепуата за плечо, тот досадливо отмахнулся.
— Кто чего не знает — не твоё дело, — продолжала самка сквозь оскаленные клыки. — Там, у них, другие боги. И свои порядки. Что тебе рассказать, Урху? Об открывающем ворота?
Вепуат поспешно закивал.
— Надо проводить ритуал, — он махнул рукой на «восток». — Кроме нас, некому. Как правильно встретить Ук… открывающего? Какими подношениями?
Гедимин бесшумно попятился и свернул за угол. «Традиции,» — он брезгливо поморщился. «Не знаю, что понадобилось Вепуату. Мне оно точно ни за чем не надо. Пойду в цех… А, hasu!.. Ну, про чертежи-то разговора не было?»
Он повернулся было к лаборатории, но у её трапа уже клубилась растущая толпа филков — едва выйдя из душевой, они вставали в одну из очередей. Найти своё место сразу удавалось не всем, и над толпой стоял гул недовольных голосов. Из люка высунулся филк-медик, прикрикнул на шумящих, огляделся по сторонам — и ткнул пальцем в Гедимина.
— Кет! Бегом на сдачу крови. Эй, внизу, — все от трапа! Лечить ваши переломы нам некогда!
Филки с сердитым шипением попятились от фургона. В дверях Гедимин разминулся с кем-то в тяжёлом скафандре — кажется, Джефри.
— Руку, — буркнул медик, едва сармат вошёл в отсек. Не глядя, он прижал кровезаборник к открытому запястью и снова высунулся в шлюз с каким-то листом в руках. Сквозь гул усиленной вентиляции Гедимин слышал, как он выкликает имена. Филки по ту сторону люка загудели громче.
— Ничего не перепутал? — спросил кто-то; он почти кричал, перекрывая общий гул. — Я ведь официально мёртвый. И Войя тоже.
— Без тебя знаю, — отозвался медик. — Через полчаса чтоб были тут. И ты, и Войя, и остальные!
Он с тяжёлым вздохом прошёл по отсеку, по пути сдёрнув кровезаборник с руки Гедимина и отправив в общий ящик.
— Куда везут Войю? — спросил Гедимин, с трудом вспомнив, что филк числится в ремесленном отряде — и должен бы осваивать ткачество. — Вернётся?
Медик передёрнул плечами.
— Мне откуда знать? Тебя вот к… нему, — филк едва заметно поёжился, — возили. Вроде вернулся.
Гедимин мигнул. По спине пробежал холодок.
— Так их вызывает А… «Торий»⁈
— Цыц, — буркнул медик. — Иди, куда шёл. Я ничего не слышал, понятно?
Не успел Гедимин спуститься по трапу, как вынырнувший из-за угла Вепуат ухватил его за локоть и уволок за душевую. Летучий «трилобит», дремлющий на привязи, даже глаз не приоткрыл в их сторону. Сегодня он вообще был подозрительно тихим — как иногда казалось Гедимину, даже не дышал.
— Войю повезут к… — начал было Гедимин, но получил тычок под рёбра и от удивления замолчал.
— Слышал, — отозвался Вепуат, едва заметно щурясь. — Их дела, ремонтник. Нам хватит своих. Вот, смотри.
Он сунул сармату под нос экран с наспех составленным списком чего-то непонятного. Гедимин мигнул.
— Хорошо, что у нас куча мяса, — продолжал Вепуат, показывая что-то на экране. — И древесный жир ещё остался. И котелки, — не зря филки их ковали. Самки клянутся, что ульсена не проплавится. Ну, посмотрим… Не помнишь температуру плавления древесного жира?
— Семьдесят с чем-то, — отозвался Гедимин. — Ульсена выдержит… На кой тебе плавленый жир?
— Еда такая, — ответил Вепуат, вытряхивая из ниши под бронёй что-то шуршащее. Из плохо завязанного мешочка высунулся обрезок перепончатого крыла.
— А это приправы, — сказал сармат, вынимая крыло и задумчиво рассматривая. — То есть — оно многоразовое. Поварил и вынул. Верну потом Хеллугам — говорят, штука редкая. Вообще, надо бы расспросить Броннов. По растениям они спецы.
— Какая ещё еда? — Гедимин недобро сощурился. «На кой ему эта куча мутагенов? Не есть же их он собрался…»
— Подношение, — ответил Вепуат, глядя на сармата с нарастающим недоумением. — Последний день месяца, забыл? Все разбежались. Значит, провожаем месяц мы. Я выяснил, что принято готовить. Вот этим и займусь. Ещё бы найти, кто будет пробовать, — я-то вкус не разберу… Гедимин! Ты, чем хлопать глазами, занялся бы маяком. Разложи там всякое светящееся, чтобы горело за сто километров. И смотри, чтоб осталось место для чашек. Фонари можешь забрать из цеха — сегодня не пригодятся.
— Да на кой метеороид… — начал было Гедимин, но договорить не успел — Вепуат уже был на середине пути к «ободранной» долине, огибал разложенные повсюду пласты сохнущей глины. Сармат досадливо сощурился. «Маяк. Фонари. Еда. Что там ещё по ритуалу? Ночные пляски? Без меня. С „трилобитом“ пусть пляшет. Всему есть пределы.»
…Ступенчатый «маяк», прикрытый плотным защитным полем от внешнего света, горел так, что впору было надевать тёмный щиток. Гедимин удовлетворённо хмыкнул. Развеяв поле, он огляделся — Вепуата нигде не было. Сигма-сканер нашёл его в бараке, над поддоном, где лежали горки огненных камешков. Над ними сармат пристроил два котелка. Ещё из одной груды — камешки там были совсем мелкие — торчал пучок тонких костей. Местами они уже почернели.
Чтобы подойти к Вепуату, надо было обогнуть прядильный станок. Вчера, укладывая мешки с глиной вдоль ангара, Гедимин ещё слышал его шум. Сегодня агрегат затих. Клапаны поршневой машины перекрыли, но привод снимать не стали — он так и торчал из-под надвинутого кожуха. Гедимин едва заметно поморщился — «корпус» машины он делал в спешке и надеялся, что шкуру на костяных распорках заменят на что-то более подходящее. Забывшись, он потянулся за сфалтом — соорудить нагреваемый «кокон», прожарить рэссеновую руду, слить лишнее, сбить остатки в комок и раскатать в лист… Остановило его раздражённое бормотание Вепуата. Разведчик, никого не замечая, тыкал костью в котелок.