— Держи, — Вепуат придвинул ведро к защитному куполу над кузницей. — Хорошая проверка для наковальни. Прочные всё-таки кости у сааг-туулов… Гварза, кстати, очень зол.
Гедимин фыркнул. Смотрел он только на остывшую заготовку. «Промахнулся на три миллиметра. Ну ладно, срежем…»
— Айзек уверен — ничего там не перекосится, — продолжил, помолчав, Вепуат. Гедимин снова фыркнул. Жало лучевого резака коснулось металла, снимая микронную стружку. Сармат сгрёб рэссеновые крошки и высыпал на раскалённый до рыжего свечения ком.
— Я могу растить нергонские грибы, — пропищал Уттунри, заглядывая в проём между печами. — Не знаю, для чего они тут. Но это они, да? Нужны только споры, тепло и вода. Сделать дырку в дереве…
— Погоди с грибами, — перебил его Вепуат. — Может, и посадим. Со временем. Пока что надо тебе поладить с туун-шу…
— Нергонский зверь меня не подпустит, — Бронн опустил усы. — Я — не Равный Куэннам. А он огромен и свиреп.
Гедимин выдернул из печи металлический комок, протянул его вдоль каменной кромки, сминая в полосу, и перебросил на рог наковальни, на ходу подгоняя по форме. «Работать. Не отвлекаться. Слишком много всего за сегодня. Твоё дело — станция. И этот станок. Чертежи есть. Что-то да получится.»
2 день Жизни, месяц Воздуха. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Камень под ногами задрожал, когда Гедимин выбирался из реакторного бункера. Ещё пара секунд — и из ущелья донёсся протяжный низкочастотный гул. Сармат покосился на душевую, куда так и не успел зайти, и ускорил шаг.
…Жилой корпус монтировали быстро, — однообразные перекрытия, грузовые шахты, лестничные пролёты… Гедимин краем глаза смотрел на сигма-сканер — на две «башни» посреди ущелья. Текк’ты лепили корпуса реакторов, как глиняные горшки, — один обернулся вокруг, другой забрался внутрь, и два тела своими витками разминали пластичный камень. «Реактор цельнолепной,» — мелькнуло в мозгу Гедимина. «Только на Равнине такое и сделаешь.»
Он старался не думать, как будет подгонять корпус до миллиметровых допусков, — а делать это предстояло именно ему, тут сомнений не было. «Уложатся в сантиметры — уже хорошо. Дальше… ну, время у нас будет,» — он подавил вздох. «Ещё один месяц пропадает впустую. Что у них на этот-то раз? Какие запреты?»
…Сигнальный светодиод замигал. На голограмме схематический колодец соединил края двух реальных — прорытого к поверхности и только что уложенного на верхушку огромной сферы. Гедимин облегчённо вздохнул и резко махнул рукой. Теперь ему оставалось только смотреть, как Текк’ты виток за витком наматываются на собранную полусферу, и слушать шкворчание плавящегося и застывающего камня.
— Тут всё? — гигантский змей выглянул из-под витка сородича. — Сложных камней больше нет. Есть щиты. Их нести? Ставить по кругу?
Гедимин качнул головой.
— Нет. Это завтра. Сейчас… — он, запнувшись, потёр плечо. Мышцы ныли так, будто он сам перетащил жилой корпус по частям в пещеру.
— Куэнн-работа? Другая? — Текк’т навис над ним, приоткрыв гигантскую пасть. Гедимин кивнул.
— Наверху. Мять двойной камень, мешать с глиной. Будет много лепки.
…Он прикусил внутреннюю поверхность щеки. Боль и солёный вкус во рту разогнали наплывающий туман. Гедимин шагнул к двум жёлтым цилиндрам, тронул «бетон» дрожащей рукой. «Реакторы из камня. Раньше бы кто сказал — не поверил бы.»
Сюда ушло много тонн золотой глины — тектон сверкал, пропитанный её «блёстками», и Гедимину представился зелёный «огонь» внутри и изжелта-зелёное сияние сквозь стенки. О том, что камень непрозрачен, он вспомнил не сразу. «Допуски,» — «ремонтное чутьё» вместе с памятью о расчётных параметрах наконец проснулось, и сармат едва заметно сощурился. «Везде оставлено больше, чем надо. Ну да это к лучшему…»
Он настраивал увеличение сканера, пристально глядел на экран, пытаясь заметить медленную деформацию материала. Тектон, даже отлежавшийся, только что кардинально изменил форму, теперь должна была пойти усадка. Гедимин высматривал неравномерности, слабые места, миллиметр за миллиметром двигал сканирующий луч вслед за ладонью. Застывший камень холодил пальцы. «Снять перчатку? Может, чувствительность возрастёт…»
— Гедимин! — донеслось с холма. Над обрывом стоял кто-то из филков и махал рукой на «юг». Гедимин досадливо сощурился.
— Занят. Сканирую.
— Вепуат очень просил, — отозвался филк. — Там прилетели.
Поднимаясь на плато, Гедимин гадал, как он умудрился не услышать рёва летящего Кейланна и — особенно — грохота при сбросе скорости. Тут же раздалось громкое шипение, а за ним — незнакомый шелестящий голос и электрический треск. У душевой, вертя головой во все стороны, стоял Хассинельг. Увидев Гедимина, он радостно ухмыльнулся и замахал посохом и хвостом.
— Сюда! Уттунри, да вылезь ты оттуда! Тебе такая честь, а ты…
— Гедими-ин! — донёсся из-за ангара придушенный голос Вепуата. — Эти узлы… ты их как затягивал⁈
В полуметре над землёй, почти касаясь её прижатыми лапами, висел туун-шу. Тросы, удерживающие его, витками валялись вокруг. Вепуат сидел на земле, собрав их в кулак, и пытался свободным когтем поддеть узел на лапе. Под скатом крыши, упирающимся в гравий, что-то шевельнулось и тут же замерло.
— Ты что, его отвязываешь? — Гедимин едва заметно сощурился — «опять его куда-то несёт…». — Он же опять начнёт…
— Он под присмотром, — донёсся со спины туун-шу трескучий голос. — Тут есть кто-то, способный развязать верёвку?
Вниз свесилась узкая морда с тройными челюстями. Из затылка и шейных позвонков торчали длинные отростки. Между ними с сухим треском проскочила искра.
— Это он? — похожий голос донёсся с крыши. На её скате, пристально глядя на «трилобита», сидел очень тощий шестилапый ящер. К конечностям прижимались сложенные перепонки. Тонкие шипы вдоль хребта искрили и потрескивали.
— Клеймо срисовано точно, — отозвалось существо со спины туун-шу. — Он. В тот год я готовил двоих. Этого забрали в Джеру.
Гедимин освободил третью лапу «трилобита» и смотал уже ненужные тросы. Животное шевельнулось, но громкий треск заставил его замереть. Ящер прошёлся по его спине и остановился у «люка», ведущего во внутреннюю полость. Он небрежно стукнул когтями по пластинам. Гедимин думал, что туун-шу ничего не почувствует, но в следующую секунду «люк» медленно приоткрылся. Ящер заглянул под пластину, что-то протрещал и нырнул внутрь.
— Зверь сильно обгорел, — тот, кто сидел на крыше, расправил перепонки и спланировал к Вепуату. Сложив крылья, он заглянул «трилобиту» под брюхо и, привстав на четырёх лапах, провёл передней по брюшному панцирю.
— Ты говоришь — бросили привязанным? — ящер повернулся к Вепуату. Между его шипами снова проскочила искра. Вепуат угрюмо кивнул.
— Он был ранен. Подбит. Так и оставили. Даже кровяных камней внутри не было.
— Камень не в полости, — донеслось из-под приподнявшейся брюшной пластины. — Повезло, что вовсе не выпал.
Вепуат вздохнул.
— Он же в полости не пускает. Закинули, куда достали.
— Теперь будет, где надо, — «люк» на брюхе туун-шу закрылся.
— Был ранен и брошен… — пробормотал ящер, высматривая что-то на морде «трилобита». — Киф! Внутри что-то оставлено?
— Обрезки верёвок, — его напарник высунулся из-под боковой пластины. Гедимин мигнул. «Носится по зверю, как по кораблю. Там что, внутри настолько пусто?»
— Он горел снаружи. Внутри ничего не задето, — существо втянуло голову в «люк», и он захлопнулся. Второй ящер встряхнулся всем телом, разбрасывая трескучие искры.
— Сэта. Не имели намерения убить. Но с такими ожогами — умер бы.
Вепуат мрачно кивнул.
— Он даже не вырывался. И весь дрожал. Часто Кьюссы так бросают своих зверей?
— Наше дело — подготовить, — отозвался ящер. — Отдать кому надо и получить плату. Платит Джера хорошо. Значит, должен был умереть…
— Это их трофей по праву, — вмешался Хассинельг; он был чем-то обеспокоен — посох в руке то вспыхивал, то гас. — И ничей больше. Кто бы там за него ни платил.
— Киф! — ящер дёрнул спинными шипами, издав громкий треск. Туун-шу выпучил на него глаза.
— Иду, — из «люка» на спине высунулась голова и тут же скрылась. Туун-шу внезапно раздул бока и выпустил все крылья. Пару секунд спустя он медленно стравил воздух и всё втянул.
— Летать он может, — сказал Киф, выпрыгнув из брюшного «люка». — Дело за всадником.
Он привстал на четырёх лапах, внимательно глядя на сарматов. Хассинельг беспокойно зашевелился.
— Так ты берёшься? Это их трофей…
Шипы на спине существа затрещали.
— Платы за зверя не возьму. Трофей — пусть будет так. Что у вас с Кьюссами — всё равно. Хигесгу не нужны проблемы. Ты платишь — я учу. Кто всадник? Ты? Он?
Гедимин покосился на Вепуата. Он давно видел краем глаза что-то белесое, намотанное на броню, но только теперь заметил, что крылья скафандра плотно прижаты к нему защитным полем. Они ещё трепыхались и скрежетали по металлу — существо пыталось вырваться из кокона.
— Всадник — я, — сказал Вепуат. — Здорово будет летать на этой штуке. Чем ты берёшь плату?
Киф привстал на последней паре лап, вытянувшись во весь рост, и смерил сармата взглядом.
— В полости не влезешь. Нужен второй.
— Уттунри! — Вепуат заглянул под скат крыши. — Видишь? Я говорил, что без тебя не обойтись. Вылезай!
— Карлик? — существо подалось в сторону, разбрасывая искры. — Таких, как ты, не учил. Карликов тоже. Плата огненным камнем. Другого не возьму.
Хассинельг возмущённо фыркнул и махнул посохом. Существа с шипением отпрянули.
— Обещали же взять вещами!
— Камень — вещь, — отозвался кто-то из ящеров, разворачивая крылья. Вепуат шагнул вперёд, придерживая Хассинельга за руку с посохом.
— Потише с этой штукой! Огненный камень? Сколько тебе нужно?
— По тёплому камню за каждый день, — ответило существо под гневное фырканье стража. — И пусть мне дадут тут место, большой кувшин и жаровню на все эти дни.