— Кто там? — донёсся сквозь треск огня раздражённый голос. — А. Понятно. Я поговорю.
Из костра поднялся чёрный силуэт.
— Кет? Как всегда, вовремя, — сердито сказал Гварза, пока сармат растерянно мигал. — Ну?
— Айзек где? — вырвалось у Гедимина. Он угрюмо сощурился. «Вот неделю я тебя не видел и ничуть не соскучился…»
— Занят. Работает. Ещё вопросы? — донеслось из костра.
— Караван отправили? — спросил Гедимин, кое-как сосредоточившись на деле. — У нас всё готово.
— Ушёл восемнадцатого, — буркнул Гварза. — С тех пор не видели и не слышали. Значит, ещё не в столице? Ну, хоть какая-то информация.
Гедимин мигнул.
— Почему Вепуат не жжёт костры в пути? У Джагулов же есть жаровни.
Гварза фыркнул.
— Ты меня спрашиваешь?
Он повернулся к костру боком, к чему-то прислушиваясь, и резко махнул рукой.
— Иду! Кет, не тяни с возвращением. Тут очень нужны руки. Сойдут даже твои. Уран и торий!
Горючая смесь почернела и рассыпалась. Отсек заволокло дымом. Гедимин, сердито щурясь, погнал его к ячеистой «вытяжке» — или чем там был этот канал внутри стены. «Нужны руки… Чем они там заняты, мать их пробирка⁈»
За дверью стоял довольный Шесек. Гедимин заглянул за «колоннаду» — подмастерья, сложив вместе пласт войлока и трос, несли их на склад. Стопки полотнищ стали чуть ниже.
— Раскладываем, — Шесек указал на войлок и верёвки. — Уже часть готова, можешь обвязывать. Сильно не тяни и ничего не режь! Запомнил?.. Что там твои? Есть нам куда торопиться?
Гедимин пожал плечами.
— Караван в пути. Ушёл восемнадцатого. На базе все очень заняты.
— Дни Воздуха! — Шесек широко ухмыльнулся. — Кто не охотится, тот чистит шкуры. Или сушит мясо. Не знаю, зачем оно твоим… ну, может, варят гзеш. Восемнадцатого… значит, с утра соберу волокуши. Ничего, день постоят. Как мои печи занимать ерундой, так все первые…
Гедимин рассеянно кивнул. Он думал о Куэннской технике. «Так ни кварка и не выяснил. Досадно. Ладно, будем строить свои реакторы. Для твэлов у меня всё есть. Дело за ирренцием. Надеюсь, Маккензи не подведёт.»
21 день Льда, месяц Воздуха. Равнина, Сердце Пламени
Огромный сияющий шар повис посреди помещения с ячеистыми стенками. Каждая из ячеек тускло блестела, затянутая чёрным стеклом. Гедимин протянул руку к торчащим из шара шипам и едва успел отдёрнуть — три слоя обшивки от пальцев до локтя испарились, на пол закапал кипящий свинец. Ближайший шип налился зеленью, ослепительный луч соединил его с чёрной ячейкой и тут же погас. На дальней стороне шара сверкнул ещё один. «Сброс энергии,» — мелькнуло в голове Гедимина. Он дотронулся до обманчиво холодного стекла и отдёрнул ступню — чёрную обшивку сдуло, золотистая под ней раскалилась добела. Он переступил через линзу и замер, вцепившись в белую перегородку. Она тоже была горячей, но хотя бы не прожигала броню. «Эта штука,» — Гедимин повернулся к сияющему шару. «Активная зона… Она ни на чём не держится. Никаких опор. За счёт чего тогда…»
Шар дрогнул. Пронзительный визг ударил по ушам. Гедимин шарахнулся в сторону — и врезался в холодную твёрдую стену. Он, растерянно мигая, сидел на войлочной подстилке в тёмном отсеке. За стеной кто-то визжал — не так громко, как показалось сармату во сне, но очень сердито.
«Скогны…» — Гедимин с трудом поднялся, зажёг фонарь, убедился, что скафандр цел, и даже височные пластины на месте (почему тогда снится такая чушь?). «Что у них там? Авария?»
Едва приоткрылся дверной проём, сармат осмотрел «колоннаду» печей и облегчённо вздохнул. «Не взорвались. И дозиметр не орёт. Орут только Скогны… да нет, это уже Бронны. У них голос тоньше. Ох, мать моя колба…»
Пока он колебался, приоткрыть височные пластины или, наоборот, отключить наушники, вопли утихли. Кто-то хлопнул тяжёлой занавеской и коротко взвизгнул. Гедимин вышел из отсека. Трое Скогнов у дальней двери повернулись к нему. Их уши были прижаты, зубы — недобро оскалены.
— «Срочная необходимость»! — фыркнул Шесек, явно кого-то передразнивая. — Такая срочная, что дня не подождать! Ну, придут они ко мне за чешуями…
— Что случилось? — спросил Гедимин. Ему было не по себе.
— То, что я и сказал! — Шесек снова фыркнул. — Срочная необходимость! Забрать всех зверей! Волокуши они, видите ли, оставили… Чтоб они вам год каждую ночь снились, эти волокуши!
Гедимин мигнул. Таким злым он Шесека не видел с того дня, как рикошет повредил печь. «Волокуши, звери… Надеюсь, это всё не касается нашего карава… Hasu!»
— Всех… — пробормотал он, поворачиваясь к открытым складам. Там громоздились горы деталей, завёрнутых в войлок, — вчера сармат возился с ними до ночи, отпустив Скогнов и Шесека с ключами, и закрыть ворота было некому. Литейщик щёлкнул когтями.
— Вот именно. Еле-еле нашёл двух. Придётся твоему каравану ждать, пока они всё дотащат.
«Два зверя,» — Гедимин заглянул на склад. «Четыре тонны груза. Мелочь я возьму на себя… Семь ходок, если животные не выдохнутся раньше. М-да…»
— Где санки? — спросил он, поворачиваясь к Шесеку. — Какой груз выдерживают? Мой вес? Половину?
Шесек поднял вибриссы.
— Тебя — нет. Половину — может быть. Тебе зачем?
Гедимин кивнул на туннель, прикрытый занавеской.
— Волокуши будут ждать там? Надо перетащить груз к выходу. Так дело пойдёт быстрее.
Скогны переглянулись.
— Каравана ещё нет, а снаружи дождь… — не договорив, Шесек махнул когтистой рукой. — Как знаешь.
Снаружи, и правда, лило. Капли в туннель не залетали, но воздух был влажным. «Плюс десять,» — Гедимин покосился на термометр. «Сегодня день Льда? Надеюсь, до минус ста не дойдёт.»
Он растянул поперёк туннеля защитное поле и пошёл за санками.
…Скогны держались поодаль от сармата и как будто не обращали на его занятие внимания, но, когда он вернулся с пустыми санками, увидел у самого входа в туннель нагруженные — на них уложили одну из самых массивных деталей.
— Давай, — буркнул Шесек, выдернув из его руки трос. — Тут мы управимся. Закрытые ворота не трогай!
«Закрытыми воротами», видимо, была мембрана, время от времени перекрывающая проход; Гедимин и не думал к ней соваться — не для этого он вчера высчитывал периодичность её срабатывания. Работа продвигалась медленно — санки под пятью-шестью центнерами груза начинали похрустывать, при попытке тянуть их чуть быстрее хрустели так, будто вот-вот развалятся. Вскоре Гедимин махнул на них рукой и перевесил ношу за плечи. Дело пошло чуть быстрее. Торопиться, впрочем, было некуда; если бы не одолевающее сармата нетерпение, он мог бы вообще пойти спать. Снаружи шумел дождь; на улицах под навесами никого не было. Внутри на стопке пластин, обёрнутых войлоком, сидел Шесек и на вопросительные взгляды Гедимина только дёргал ухом.
— Успеешь.
…Гедимин уплотнил защитное поле — теперь выгородка на выходе из туннеля превратилась в изолированный склад. Дождь снаружи чуть притих. Сармат покосился на часы и тяжело качнул головой. «И отойти нельзя, и заняться нечем.»
Шесеку уже не на чем было сидеть, и он перебрался к приоткрытым воротам и устроился на пластине, выдвинутой из стены. По ту сторону ворот светился чей-то посох — посреди коридора остановился страж.
— Ничего, — сказал Шесек, покосившись на проём. — Если не придут до темноты, спи тут. Твоё место никто не займёт.
Гедимин медленно повернулся к ближайшей печи в белых лентах. «Она ведь всё равно нерабочая,» — думал он. «А Шесек тут, и у него все ключи. Может быть…»
В ворота ударил белый свет. Шесек, подпрыгнув на месте, свалился с пластины.
— Идут!
Высунувшись в коридор, он что-то проверещал. Гедимин шагнул к «сортировочному туннелю», но Шесек, умудрившийся его обогнать, встал поперёк дороги и ткнул когтем в открывающиеся двери.
— Через главные ворота, Дим-мин. Иди встречать. Я догоню.
Гедимин нагнулся и, подняв его на руки, посадил на плечо. Шесек фыркнул, но слезать не стал — только заворочался, устраиваясь поудобнее.
— Скажешь своим друзьям — если не успеем до темноты, пусть ночуют тут. Под крышей, как нормальные существа. Вы ж не кочевники!
Страж — уже знакомый Гедимину птицеящер — молча догнал сармата и пошёл рядом с ним.
…В конце спиральной улицы горел яркий белый свет. Там, где обрывалась мостовая, световое пятно будто упиралось в чёрную стену. В темноте шевелилось что-то массивное, подсвеченное одиноким жёлтым фонарём.
— Ну и что теперь? Ты мне дашь наконец спуститься? — донёсся из полумрака недовольный голос Вепуата. — Я-то не Джагул! Или оттуда плохо видно?
Шесек фыркнул Гедимину в наушник и соскользнул с его плеча на мокрую мостовую. В воздухе над ней капель не было — белое свечение поддерживало над дорогой, не прикрытой навесом, невидимый купол. Страж-рапторида ударил посохом о камень, зажигая яркий белый «фонарь».
— Уран и торий! — Гедимин помахал сармату рукой, выходя на свет. Вепуат обрадованно хмыкнул и секунду спустя складывал крылья после приземления на мостовую. С чёрных перьев стекала вода.
— Чего без поля? — недовольно сощурился Гедимин, выпутываясь из мокрых крыльев. Кроме Вепуата, его обнял Скаф — всеми шестью конечностями и, кажется, даже хоботком. В темноте кто-то заворчал, но белая вспышка заставила его рявкнуть и затихнуть.
— Доехали, — шумно выдохнул Вепуат, заглядывая Гедимину в лицо. — Думал уже, хоть треть каравана да потеряется. Очень тяжело не отвлекаться в пути. Шесек, привет, давно не виделись. А где волокуши?
Литейщик сморщил нос.
— Я бы сказал тебе — переночуй в Сердце. Но сейчас не знаю. Тут дюжина волокуш и два зверя. А к утру и они могут исчезнуть.
Гедимин оглянулся на улицу, затянутую навесами, потом — на массивного зверя, улёгшегося в темноте. «Если бы всю эту чепуху заранее разобрали, мы бы, наверное, проехали…»
— Значит, придётся нам побыть вьючными животными, — хмыкнул Вепуат, оглядываясь на Гедимина. — Полтонны я как-нибудь доволоку.