— Это тоже не наша единица измерения, — напомнил Гедимин. — У нас нет своих. Sa tatzqa!
Он сам не понял, что имел в виду — «внимательность» или «готовность», и ему было уже не до языковых тонкостей — защитное поле перед глайдером раздвинуло свисающие маскировочные полотнища, и «Лифэн» проехался по тёмной палубе «Ската». Хольгер включил бортовые огни, и внутри наконец стало светло. Гедимин выбрался из глайдера, деловито осматриваясь по сторонам, и запоздало заметил прерывистый свет и тихое шипение остывающего металла — справа от него Линкен склонился над кожухом разбитой турбины и аккуратно резал уже ненужную деталь на куски, пригодные для переплавки. Увидев Гедимина, он выключил резак, выпрямился и радостно ухмыльнулся.
— Атомщик! Что добыл?
— Девяносто процентов нужного, — сармат опустил руку в карман и хотел что-то добавить, но его фразу прервал восхищённый вопль за спиной.
— Спрингер! Астероид мне в глотку, — тут спрингер! — Лилит забралась на лежащий в стороне кожух уцелевшей турбины и озиралась по сторонам, сверкая глазами. — Гедимин, мать твоя колба, где ты его взял⁈
— A— ah— hasu, — выдохнул Линкен, поудобнее перехватив лучевой резак и шагнув вперёд. Его свободная рука судорожно шарила в карманах. Гедимин вцепился в неё так крепко, что по лицу Линкена пробежала дрожь. Он резко развернулся, и сармат перехватил второе его запястье, — он помнил недавнюю стычку у оврага и знал, что лучевой резак сквозь рёбра пройдёт без помех.
— Убери, — тихо сказал он, выкручивая Линкену руку. Он уже опасался, что переломает взрывнику кости, — но тот словно окаменел и по-прежнему крепко держал резак, пристально глядя Гедимину в глаза.
— Ты её позвал? — тихо спросил Линкен. Шрам на его лице дёрнулся.
— Она — механик, — отозвался Гедимин. — Убери резак. Она будет там же, где я.
Что-то пронеслось мимо его плеча, он, не вглядываясь, шарахнулся в сторону; Линкена пришлось выпустить. Перед изумлённо мигающими сарматами стояла Лилит с обломком ротора наперевес.
— Лиск! Положи эту дрянь, пока не огрёб! — она сердито сузила глаза. — Ещё сарматам не хватало друг друга резать! Гедимин, ты цел?
— Цел, — сармат запоздало почувствовал ноющую боль в ладони, но сейчас было не до неё. Он чуть сдвинулся в сторону, пристально наблюдая за Линкеном. Взрывник смотрел на Лилит. Его рука медленно разжалась, и резак выпал.
— Гедимин, — тихо сказал сармат, потирая шрам на щеке. — Она тебе очень тут нужна?
— Она тут будет, — ровным голосом ответил ремонтник.
— Как хочешь, — буркнул Линкен, подбирая резак и разворачиваясь к остаткам кожуха. Больше он не сказал ни слова и не двинулся с места, пока сарматы, приглушённо переговариваясь, зажигали фонари и распределяли работу. Гедимин со свёртком жёлтого кека зашёл в лабораторию и жестом позвал к себе Лилит.
— Ядро Юпитера! — выдохнула та, встав на пороге торпедного отсека и оглядевшись. — Вот где твоя нора… И всё цело?
— Можешь посмотреть на твэлы. Вон там бочки, — сармат указал на дальний конец коридора и повернул рубильник, приводя в действие один из нагревателей. Это маломощное устройство предназначалось для быстрой просушки всего, что нужно было высушить, — или входило, как элемент, в один из лабораторных нагревателей. Сейчас сармат хотел подготовить жёлтый кек к загрузке во фторирующий реактор, и лишняя вода ему была не нужна. Перемешивая просыхающее вещество — комки следовало разбить заблаговременно — он видел краем глаза, как в углу задрожали синеватые блики. Крышка поднялась ненадолго — вскоре свечение погасло.
— Дай мне работу, — попросила Лилит, встав рядом с Гедимином. — Что тут нужно делать?
— Работы много, — отозвался сармат, вынимая свёрток из просушивателя. — Я доработал плавильную печь. Мы собираем обломки для переплавки — медь, алюминий и сталь отдельно. Сырья уже много. Я покажу, что делать. Возьмёшь на себя плавильный цех.
— Цех, — хмыкнула Лилит, оглядываясь по сторонам. — Да, у вас тут целый завод. Это спрингер, верно? «Скат» — или его просто расплющило о землю?
— «Скат», — усмехнулся Гедимин, возвращая на место защитное поле. Сырьё было загружено, и можно было отвлечься от обогатительной установки и вернуться к кораблю. Он вышел из торпедного аппарата и указал самке на люк, ведущий в бывший зал управления. Кабели от РИТЭГов были протянуты туда; от них Гедимин запитал печь. Она была немного выше него и втрое шире. Теперь в зале осталось мало места, а оставшееся было заполнено металлоломом, разложенным по кучам. Мимо, не глядя на сарматов, прошёл Линкен, свалил на пол ещё одну груду обломков и вышел.
— Начнём с меди, — Гедимин подошёл к горке, накрытой ветошью. Деформированные медные полосы — остатки роторной обмотки, обрывки разнородных кабелей, выломанные в зале управления пластинки и щитки, — всё это уже не было пригодно в дело в своём первоначальном виде.
— Ага, вижу, — Лилит щёлкнула пальцем по скрученной медной полосе. — А что вы собираетесь делать с кораблём? Починить или разобрать?
— Как пойдёт, — отозвался Гедимин. «Целый завод,» — он еле заметно усмехнулся. «Не хватает синтезирующей установки. Производить свой фрил было бы неплохо. Сильно ускорило бы процесс.»
30 ноября 50 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Рабочий комбинезон пришлось вымазать оттаявшей грязью, и всё равно Гедимин недовольно щурился, представляя, как выглядит сверху для любого пролетающего мимо дрона или патруля охраны, — ярко-оранжевое пятно среди бурых стволов, зелёных хвойных веток и белой земли. Солнце зашло час назад, но ещё не окончательно стемнело — Гедимин видел каждый сучок на ветвях и без труда нашёл под тонким снежным покровом скважину. В этот раз окиси было меньше — с последнего изъятия прошло только пять циклов, но дожидаться шестого сармат не мог. Его ненадолго отпустили из ремонтного ангара, и времени не было почти ни на что. Не дожидаясь, пока стечёт щелочной раствор, сармат завернул мокрый ком в ветошь, а её — в защитное поле и развернул миниглайд в сторону оврагов.
В разрушенном корабле было темно и пусто, но уже у входа Гедимин услышал размеренное шипение испаряющейся воды и тихий гул насосов, наполняющих бортовые резервуары. На обшивке «Ската» лежал иней, но внутри было тепло — воздух, нагретый фторирующим реактором, после фильтрации не стравливался наружу, а разгонялся по кораблю. Сармат скинул капюшон, уже привычно огляделся по сторонам и, не зажигая фонарь, добрался до торпедного отсека. На пороге блестел красный отсвет — блик от подсветки над дозиметром; этого было достаточно, чтобы не промахнуться мимо люка.
Гедимин включил наручный фонарь — в такой просторной лаборатории было трудно ориентироваться на ощупь, а к подсветке он собирался повернуться спиной — и, выложив привезённое сырьё на просушку, подошёл к бочкам у дальней стены. Твэлы были на месте, и Гедимин до половины вынул один из них из воды и придирчиво осмотрел. Это были самые первые стержни, сделанные им; за прошедшие месяцы они не изменились, и сармат вернул их в бочку.
Уже полтора месяца каждый рабочий вечер Гедимина начинался с этого — короткий взгляд на готовые твэлы, загрузка нового сырья, осмотр обогатительных агрегатов, при необходимости — изъятие готового гексафторида. Сегодня необходимость была, и Гедимин, перекрыв вентили, быстро отвинтил заполненный баллон и прикрутил пустой. Установка снова зашипела — остывающий газ выпадал кристаллами, и сейчас у сармата в руках был почти килограмм остывшего твёрдого вещества. Чуть дальше вдоль стены, под куполом защитного поля, стоял герметично закрытый бак, а рядом — второй, с подсоединённой к нему трубкой, уходящей в стену. Там в нескольких баллонах накапливался водород — фторирующий реактор поставлял его непрерывно, а расходовался он раз в неделю, когда Гедимин решал перегнать обогащённый гексафторид в окись. И сегодня у него не было на это времени.
Тщательно выскоблив стенки баллона и ссыпав кристаллы в герметичный бак, он повернул вентиль и подождал, пока уровень раствора поднимется. Осадок выпадал быстро, но забирать его было некому — Гедимин никого не подпускал к лабораторному оборудованию. «Подождёт,» — решил сармат и, вернув все защитные поля на место, на ощупь выбрался из лаборатории. Тут же у входа зашелестел навес, и Гедимин прижался к стене, закрывая собой отсвет на краю люка. Прибывший, шумно вздохнув, включил наручный фонарь.
— Kemu! — он наткнулся на миниглайд Гедимина и зацепился за ремень, на долю секунды потеряв равновесие. Сармат хмыкнул. «Теперь и этот про размножение. Что такого ругательного в слове „спаривание“?»
— Эй! — он отодвинулся в сторону, когда яркий световой луч упёрся ему в лицо. Линкен облегчённо вздохнул и отвёл фонарь в сторону.
— Атомщик? Чего так рано?
— Вечером времени не будет, — ответил Гедимин. — Я бросил уран в аммиак. Без меня не доставайте. Сейчас закину шихту в печь. К вечеру доварится. Скажи Лилит, пусть закончит — я не знаю, увижу её или нет.
— Вот как, — Линкен, слегка сузив глаза, внимательно посмотрел на него. — Вечером ты не с нами? Куда собрался?
— В Лос-Аламос, — отозвался ремонтник. — Нужно делать проект. Ещё полгода, и меня оттуда выпустят. Но сначала…
Он выразительно хмыкнул. Линкен покивал и провёл пальцем по шраму на щеке — и это означало, что новость его не обрадовала.
— Это Основной проект? Показываешь, чему обучился? — взрывник проговорил это медленно, будто сведения о человеческой системе обучения всплывали с самого дна его памяти. — К кому тебя прикрепили? К твоему Конару?
— Нет, — качнул головой Гедимин. — Конар не работает со студентами. А было бы неплохо. А меня отправили к профессору Андреа Руис. Я, как она выразилась, «особый случай» — ни разу не посещал занятия лично и не смогу выбраться в Лос-Аламос до самого конца. Таких поручают ей.
— Самка? — недовольно сощурился Линкен.
— Учёный, — буркнул ремонтник. — Специалист по дрейфующим станциям. Буду делать проект атмосферной платформы на Сатурне. Люди проектируют странные сооружения. Интересно, соберутся ли строить.