— Глупо ссориться с теми, кого слышат боги, — прорычал вожак. — И я такого не говорил. Я говорил — оставить их здесь. Ур-Зиджалор — сильное племя. Они — сильные вожди. Где быть сильным вождям, как не в сильном племени⁈
— У них своё племя, — отозвался другой. Снова все зарычали, перебивая друг друга. Первый вожак сердито рявкнул.
— Что с их племенем? Много молодых. Мало вождей. Что-то плохое было. Они не скажут. Да и зачем нам? Ур-Зиджалор примут их. Будут набеги. Много добычи. Их племя усилится. Найдёт себе зверя. Ур-Зиджалор всех примут. Что плохого?
— Они не ходят в набеги, — отвлёкся от перьев и бус Хадзаг. Вожак насмешливо рявкнул.
— Кто сказал? Кьюссы? Нашёл кого слушать! Урху и Геджер — сильные вожди. Но вдвоём в набег не пойдёшь. Был бы свой зверь — ходили бы. Нужна помощь. Нам помогли. И мы поможем. Честь для обоих племён. Нет?
Вепуат зажал респиратор ладонью и сдавленно хрюкнул. Гедимин беззвучно приложил руку к лицевому щитку. «Племя, мать моя колба. Набеги…»
— Эй! — Вепуат протиснулся в отнорок и откинул полог. Джагулы вскинулись. Кто-то растерянно рявкнул.
— Спасибо за честь, — Вепуат ухмыльнулся. — Но наше племя само разберётся. Хорошо, что вы все тут. Есть скверная новость.
Хадзаг, отложив перья, смерил его удивлённым взглядом.
— В моих снах — тёплый ветер и сладкая вода. Перья не говорят плохого. Что видели вы?
Вепуат мигнул.
— Ты сам не чувствуешь? Многим Джагулам стало хуже. Болезнь опять…
Хадзаг сморщил нос.
— Она уйдёт с новым ветром.
— С каким ветром⁈ — Вепуат потянулся было к сигма-сканеру, но остановил руку. — Возбу… Те существа, что едят вас изнутри, снова плодятся. Лекарство не добило их. Дангех, надо созвать всех больных. На ваше племя мне снадобья хватит. Надо раздать его заново…
Дангех накрыл морду двумя руками и прижал уши. Все, как по команде, скривились и принялись тереть носы.
— Ты щедрый, — мрачно сказал Хадзаг, прикрывая морду. — Но снадобья нам уже хватило. Больше не надо.
— И так было с избытком, — пробормотал Дангех, брезгливо морщась. — Очень сильное. Не надо больше.
Вепуат досадливо фыркнул.
— Знаю, что невкусно. Но речь-то о жизни и смерти! Когда там вы должны были вымереть? С новым ветром?
Он повернулся к Хадзагу. Тот шевельнул ухом.
— Никто не умрёт. Сны и перья говорят в один голос. Сам посмотри.
Он снова сгрёб все подвески и бросил их на шкуру. Джагулы одобрительно заворчали.
— Вы уговорили богов. Закрыли ворота. Мы помним. Сегодня — такой день. Ворота приоткрыты. Только не для нас. Всё говорит — болезнь уйдёт с новым ветром.
«А он сам себе верит,» — вдруг понял Гедимин. «И все остальные — тоже. И ничего им не объяснишь.»
Дангех громко рявкнул. Вожаки зашевелились, прижимаясь друг к другу ещё теснее.
— Садись, Урху, — сказал Дангех. — И ты, Геджер, тоже. Теперь будет говорить Хадзаг.
Гедимин и мигнуть не успел, как хромой Джагул протянул ему и Вепуату по связке перьев.
— Бросай. Посмотрим, что скажут.
Хадзаг высыпал все подвески на шкуру. Гедимин, неуверенно встряхнув свой пучок, кинул его поверх вороха.
— Ясный знак, — Хадзаг накрыл перья ладонью. — Все видели? Дангех? Джулгур?
Один из вожаков хрипло рявкнул.
— Когда я говорил — воевать? Не путай мои слова!
Вепуат тяжело вздохнул.
— У нас не гадают на перьях. Но если кому не хватило войны с нами… Я и без перьев скажу — добра не будет.
Джулгур глухо зарычал.
— Мы не дураки. Мы всё видели и запомнили. Войны больше не будет. С богами мы не воюем. У вас много силы. У нас — тоже. Вместе взяли бы много трофеев.
Гедимин криво ухмыльнулся. «Войны не будет? Хорошо бы. Не знаю, что это была за эпидемия, и насколько мы тут причастны…» — он сдержал зябкую дрожь. «А ведь — не исключено, что причастны. Кто-то, похоже, услышал меня той дурацкой ночью. Или я вообще ничего не понимаю.»
— Хорошо бы верить вам, — со вздохом сказал Вепуат. — Постарайтесь больше не злить богов. Во второй раз мы можем и не прилететь. Значит, новый ветер… Что ж, если больным станет хуже — знаете, где нас искать.
— Ветер закроет ворота, — Хадзаг широко ухмыльнулся. — Завтра увидишь.
Отойдя от «зала совещаний», Вепуат приложил обе ладони к лицевому щитку и тяжело вздохнул. Гедимин пожал плечами.
— Сам же видел — они упёрлись. А ведь им самим плохо. Если уж боль не убедила…
— Да я понимаю, — пробормотал Вепуат. — Надеюсь, Хадзаг всё-таки прав. Ладно, подождём нового ветра.
…Самки в тёплых накидках бродили по внешним «отсекам», подозрительно глядя на связки «колбасы». Припасов стало больше; кроме связок, вынесли ещё туго набитые мешки и раздутые бурдюки. Гедимин видел, как из-за угла выглядывает и шумно сопит кто-то из самцов. «Если им хочется есть — это, наверное, хорошо,» — думал он, машинально пересчитывая таких «наблюдателей». «С другой стороны — еду-то они не берут…»
Вепуат, отмахнувшись от предложенного бурдюка, вошёл в «жилой отсек» и опустился на ворох шкур.
— Интересно, зачем тащить продукт брожения на холод, — подумал он вслух, глядя на сканер. — И кому завтра пригодится вся эта еда. Хотя — самки-то выживут. Может, так даже и лучше. Меньше кочевников — городам спокойнее.
Гедимин криво ухмыльнулся. Ему снова вспомнились слова Джулгура. «Значит, мы — сильные вожди, но кто-то отнял у нас сааг-туула. А то ходили бы в набеги, как положено. Хм… Линкену понравилось бы. Он бы тут развернулся…»
37 день Воздуха, месяц Воздуха. Равнина, Сфен Земли, Урдзутту
«Палуба» закачалась. Снаружи что-то стучало, скрежетало, звенело и изредка выло. Гедимин вскинулся, нашаривая под шкурами сфалт. «Палуба» замерла. Стук и скрежет стали громче, к ним прибавилось бульканье, треск бьющейся керамики и сердитое рявканье.
— Да лежи, лежи, — Вепуат, устроившийся под боком, облокотился на его плечо. Он смотрел на экран сигма-сканера, и его глаза сузились и потемнели.
— Мы уже полчаса ползаем от жертвенника к жертвеннику. Все вылезли наружу и расставляют подношения, — проворчал он. — Хочешь — посмотри. Вон, сейчас там строят какую-то громадную арку.
Полог закачался. Его никто не трогал — до «отсека» добрался сквозняк. Гедимин шевельнул пальцами и удивлённо мигнул — ветер был сильным, но тёплым, почти горячим.
— Тёплый ветер, — пробормотал он, стряхивая с себя Вепуата и разворачивая «щупы» сигма-сканера. На дальнем краю экрана тут же мелькнула полоса белой ряби — что-то «фонящее» пронеслось мимо. Ветер взвыл. Поблизости, у ступенчатой каменной платформы, полсотни кочевников возились с гигантскими костяными арками. Это было странное сооружение — его строили со всех сторон сразу, присоединяя дугу за дугой, втыкая лишние детали куда придётся и развешивая по ним бусы. Дудки и ракушки, вставленные в прорези, уже свистели, гудели и верещали на ветру. В «переборку» ударилась дохлая рыба и отрикошетила на край платформы, прямо в открытый кувшин с зелёной пеной.
Кувшины — то с пеной, то с жижей — торчали из каждого углубления жертвенника. Там, где углублений не было, разложили чем-то набитые тушки дичи, «колбасу», гирлянды из нанизанных плодов и клубней. Гедимин отвёл от них сканирующий луч и наткнулся на очень довольного Джагула. Над его головой качалась подвеска из кованых перьев, лупила его по ушам, но он стучал костью о кость и ни на что не обращал внимания.
— Вот так и стой, — пробормотал Вепуат — и вдруг с воплем подпрыгнул и прошёлся колесом. «Переборка», в которую он врезался ногой, громко затрещала. Вепуат, даже не взглянув на неё, развернулся к Гедимину.
— Хадзаг не врал!
Гедимин растерянно мигнул. Перед его лицевым щитком уже повисла голограмма — что-то копошащееся, непонятное, но смутно знакомое. «Это макроскан с бактериями… А где те чёрные твари?»
— Сработало! — Вепуат ударил ладонью о «переборку» и снова схватился за сканер. — То-то они все такие довольные! У-уф…
Он свалился обратно на ворох шкур и шумно выдохнул. На лице расплылась нелепая ухмылка. Гедимин неуверенно хмыкнул.
— Ты многих проверил? Может, такой скан случайно подвернулся.
Вепуат вместо ответа сунул ему сигма-сканер. На голографический экран вывалилось полсотни снимков. Гедимин ничего не понял — кроме того, что странные чёрные «бактерии» бесследно исчезли.
— Другие племена рассмотреть труднее, — пожаловался Вепуат. — Но, судя по воплям и дудению…
Снаружи громыхнули «крышки люков». «Палуба» снова закачалась. Через десяток секунд её встряхнуло — сааг-туул лёг на брюхо. Снаружи снова затрещало и забулькало — куда-то потащили полупустые бурдюки. Гедимин увидел на экране сканера платформу-жертвенник, утыканную кувшинами. Костяных арок над ней не было, зато её обильно полили густой жижей.
Гедимин неосторожно шевельнулся, и сигма-луч дёрнулся вместе с его рукой и уткнулся во внутренние «переборки». Сармат хотел направить его наружу, но остановился. Под лучом у самой дальней «стенки», покрытой полосами волокон, возился Джагул. Он воткнул в «стену» длинную трубчатую кость и теперь ждал, пока из неё накапает в чашку-конус. Жижа была густой и текла всё медленнее. Джагул, недовольно дёрнув вибриссами, надавил на кость. Закапало чаще.
— Ох ты ж… — Вепуат, взглянув на экран, вскочил на ноги и вылетел за порог.
— Живодёр! — донеслось из-за «переборки». Следом кто-то шарахнулся и растерянно рявкнул. Гедимин услышал треск ломающейся кости.
— Это для богов! — Джагул, прикрывая ладонью булькающую чашку, пробежал мимо. Вепуат почти догнал его, но врезался плечом в «переборку». Джагул успел отдать чашку кому-то у «люка» и шмыгнуть в дальний коридор. Вепуат, сердито фыркнув, потёр плечо.
— Это ж надо было додуматься…
— Что у них там? — спросил Гедимин, мельком взглянув на его рукав. Ипроновая броня, разумеется, даже не оцарапалась.
— Кровь цедят, — буркнул Вепуат, сердито щурясь. — Прямо из живого бока. А я думал — чем у них там залиты все алтари?