Из передатчика послышался вздох.
— Ты бы почуял первым. У них всё-таки опыт не тот. Ну ладно, начали — не бросать же. Иди на второй блок.
В хранилище Гедимин заглядывать не стал. «Там поглотителей с запасом. Если только не дёрнется критическая масса…» — он едва заметно поёжился и ускорил шаг. «Вроде ей не с чего.»
…За спиной Гедимина тихо опустились экранирующие плиты. Окончательно стемнело — фонарь остался снаружи, за коридором оттока. Поглощающая выстилка обожгла пальцы неожиданным холодом. Гедимин отдёрнул руку и открыл экран дозиметра. Слабый луч осветил пустующий каркас, пустотелую колонну, уходящую вверх, и дёргающийся подвес внутри рамки. По экрану ползли две кривые. Одна легла на ось времени и слилась с ней. Вторая извивалась всё там же — сигма-излучение не ослабло ни на микрокьюген.
«Значит, это по всей станции…» — Гедимин поёжился. «Надеюсь, флония у нас хватит.»
Он поднёс светящийся экран к ближайшему зеркалу и опустил руку. Секунду спустя в «детекторе» отразился ответный блик — сигнал приняли. Ещё через пару сотен мучительно долгих секунд с «потолка» ударил свет.
Загрузку не прерывали — сборки ложились в каркас одна за другой. Когда опустилась первая, Гедимин прижал к ней ладонь и так замер. На дозиметр он больше не смотрел — только видел краем глаза движение внутри застеклённой рамки. Зелёное свечение было ровным — «омикрон» удерживался от пульсации, а «пляска» «сигмы» медленно затухала.
… — С запуском подождём до завтра.
Гедимин молча кивнул. Он только что добрался до второго щита управления. В мониторе отражался слабо шевелящийся подвес и яркое свечение сборок.
— Интенсивность выше нормы, но держится на месте, — сказал Айзек, сверяясь с наручным дозиметром. — А сигма… думаю, постепенно уймётся. До моего возвращения ничего не трогать!
32 день Земли, месяц Земли. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»
— Ну вот и зачем⁈
Гедимин вскинулся, ошалело мигая. Чей-то истошный вопль вырвал его из дремоты.
— Тески, у вас душ есть. А им надо, — отозвался Вепуат, стукнув чем-то об пол. — Вечером верну.
В коридоре зафыркали.
— Душ! — передразнил его кто-то из филков; теперь Гедимин видел их сквозь дверной проём — десяток мелких сарматов окружил Вепуата и выдолбленный из дерева чан. — Твои дикари, ты их и купай, — мы-то при чём⁈
— Тенгель, уйми их, — отозвался Вепуат, поднимая чан с пола. — Мне эту штуку нужно донести, не треснув.
— Вешай на транспортёр, — вмешался Гедимин, выходя в коридор. Филки притихли и отступили. Вепуат радостно ухмыльнулся.
— Чтоб вечером было, где было, — буркнул Тенгель, разворачиваясь к комендантской. За открытой дверью душевой кто-то презрительно фыркнул. Гедимин возился с клетью транспортёра, слишком узкой для чана, и просчитывал самый короткий маршрут.
— Для Броннов? — спросил он вполголоса, когда груз поехал по рельсу. Вепуат кивнул.
— Конец недели же… Слушай, а ты можешь прибавить напору? Ну, в их шлюзе? А то вода еле сочится.
— Сделаем, — отозвался Гедимин. — А чего не пошли в душевую? Филкам она весь день не нужна. А чанов там много.
Вепуат шумно вздохнул.
— Это же Бронны. Уттунри еле привык, — а там целая община! Придётся сделать им свой чан. Чтоб в другой раз филки не орали.
Гедимин мигнул.
— Другой раз? Ты Броннов тут сколько держать собираешься? Неделю, две?
— Пока сами не уйдут, — Вепуат криво ухмыльнулся. — Теперь это наши Бронны. Община Пламени.
«Пламя!» — Гедимин схватился за дозиметр и облегчённо вздохнул. Кривая сигма-излучения вытянулась в прямую. Сармат покосился на редкие фонари, потрогал прохладный сквозняк под потолком, оглянулся на термометр и снова вздохнул. «Мощность не упала. Это всё-таки единая… штука. Что шесть сборок в одном реакторе, что по три штуки в двух. Такая тут физика. Надо бы запомнить.»
…Над плато повисли два бронированных «дирижабля». С утра их вылетали, но загонять в ангары не стали. Гедимин, подняв взгляд, видел, как вокруг них снуют два крупных чёрных «трилобита» и стайка мелких. На окраинах скрежетал гравий — сааг-туулы, привстав, заглядывали на плато. Из «люков» в панцире спускали связки шкур, пучки ремней, низки костяных бус. Из вентиляционных окошек ближайшего ангара сочился белый свет, и изредка долетал взволнованный писк — там собрались Скогны. Шумели они, к удивлению Гедимина, мало — видимо, всё, что могли, поделили в прошлый раз. Другой ангар, бывший горячий цех, то и дело вспыхивал красным — там пульсировал сэтский портал, кого-то впуская и выпуская. В норе у душевой тоже что-то светилось, трещали искры.
— Я-то тут зачем? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. Вепуат фыркнул.
— А кому тут быть⁈ Айзек и Гварза в Ураниуме. Мы с Хассеком вдвоём не справимся. Филки — тем более.
— А когда мы все уедем, что тут будет — резня? — Гедимин оглянулся на временное стойбище кочевников. Они увидели что-то на горизонте и поднялись на ноги. Кто-то взвыл, указывая на небо. Вепуат оглянулся и радостно хмыкнул.
— Хиги! Ну, пока отдыхают с дороги, мы и начнём. Э-эй! Хеллуг! Несите товары для народа Огня!
…Красное свечение осталось только на сторожевой башне — и то, когда общее волнение улеглось, огонь Сэта пожелтел. У ангара в кольце белого сияния стоял Хассинельг и держался двумя руками за посох. Только из-за этого он и не падал — Скогны и их корзины и мешки висели на нём, как на дереве. Поймав взгляд Гедимина, он криво ухмыльнулся.
— Эллурцы могли бы и сами доехать, — буркнул сармат, когда страж и его «пассажиры» исчезли. Вепуат качнул головой.
— Могли бы. Но — мало ли кто там, в степи… Таррки! Ты не передумал?
Электрический ящер, сложив крылья, опустился на крышу ангара.
— Мне тут сидеть уже незачем, — сказал он; по хребту пробежала одинокая искра. — Оба зверя под твоей рукой, и ты всё умеешь. Не хуже, чем Кьюссы. Только с дорогой определяйся до полёта, а не прямо в небе. Будешь зверя часто останавливать — решит, что ты заблудился.
— Спасибо тебе, Хусу-Таррки, — Вепуат склонил голову; на ящера, свисающего с крыши, ему пришлось глядеть исподлобья.
В ущельях перекликались Джагулы — Гедимин слышал вой, звон металла и костяной треск. Он покосился на сигма-сканер, — на спину «транспорта» выбрались кочевники в чешуйчатой броне. Когда её успели «смонтировать», сармат не знал — только что на его глазах у Сэта выменивали кованые щитки.
— Джагулы довольны, — Вепуат ухмыльнулся. — Все, кто хотел, оделись в металл. Не знаю, как мы теперь удержим их от набега…
Хвастливый вой перешёл в сердитый. Загромыхали, закрываясь, «люки». Гедимин увидел, как пластины сааг-туула разворачиваются, оставляя удобные бойницы.
— Куда⁈ — крикнул Вепуат, выбегая на край плато, и остановился, глядя в небо. Над дальним холмом скользил клин — «эскадрилья» туун-шу.
…Чужаки всё-таки остановились — над соседним плато, под прикрытием сетки разломов. Кто-то выглянул из верхнего «люка», замахал руками и цветным полотнищем на костяном шесте.
— Не стрелять! — крикнул Вепуат. Полотнищ и «переговорщиков» стало больше. Пару секунд они совещались, потом один из туун-шу высунулся за разломы. Гедимин выразительно качнул соплом сфалта, уложенного на плечо. «Зверёк-то фонит. Напихали чего-то под броню…»
Под знакомый уже Гедимину булькающий звон туун-шу доплыл до края плато и повис над долиной. Кьюсс вылез на броню, выпрямился во весь рост. Гедимин машинально пересчитал зубцы его костяного венца и слои расшитой одежды. «Очень парадно и ритуально. Оружия нет? А, с ними никогда не знаешь…»
— Народ Пламени! Ларрат и Джера просят пропустить их посланников с миром.
Вепуат мигнул.
— Посланников — или диверсантов?
Кьюсс протянул вперёд руки, показывая пустые ладони. Гедимин впился взглядом в его предплечья. «Браслетов-бластеров вроде нет. Но пускать под купол…»
— Мы прибыли, чтобы склониться перед юным божеством, — сказал Кьюсс. — Джера и Ларрат прислали ему подношения.
Вепуат снова мигнул.
— Подношения? Положи их на край плато. Если это не ловушка, тебя не тронут.
Гедимин смотрел на «эскадрилью», зависшую в отдалении. Кьюссы оттуда следили за переговорщиком — и очень внимательно. Сармат покосился на башню — красное плазменное облако на ней наклонилось в сторону чужаков, протягивая к ним протуберанцы.
— Вот наши подношения для Пламени, набирающего мощь.
Складной костяной шест с рогулькой на конце опустился на гравий. С него соскользнул костяной футляр, окованный цветной проволокой, — трубка толщиной с палец. Один её конец был покрыт инеем. Рядом лёг ещё один, более толстый — и как будто со внутренними ячейками.
— Вот вечный лёд и краски, угодные богам, — пояснил Кьюсс, убирая шест-манипулятор. — Те, что одинаково ярки на свету и в темноте. Вы знаете, как говорить с богами, и они к вам благосклонны. Но вы недавно тут и не можете знать всего. Мы, Кьюссы, прислушиваемся к их воле очень-очень много лет. И, если вы захотите, мы обучим и ваших жрецов.
Теперь мигнул Гедимин. Вепуат сдержанно хмыкнул.
— Что ж, Пламя… Оно радо.
— И мы рады тоже, — Кьюсс сложил руки в почтительном жесте. — Если ему угодно, мы соберём для него уккулан. Его звуки приятны богам.
Из «трюма» донёсся булькающий звон. По виску Гедимина скользнуло горячее волокно. Сармат мигнул.
— Тебе что, правда нравится?
— С любым божеством следует быть почтительным, — Кьюсс слегка ощерился, показывая недовольство. Вепуат фыркнул.
— Я помню, как вы почитали Пламя! И подосланных кочевников, и дурацкие ловушки. Это, небось, ещё одна?
Кьюсс тряхнул широкими рукавами.
— Ты недоверчив, жрец Пламени. Джера и Ларрат это понимают. Могу лишь сказать — мы не ищем ссоры ни с одним из божеств. Но мы опасаемся самозванцев и презираем их. Теперь мы видим, что Пламя — истинное божество, а вы — его жрецы. И отсвет его мощи на вас, и вы несёте его по всей Равнине. Мы сожалеем, что оскорбили вас подозрительностью.