Он уткнулся шлемом в корпус реактора и закрыл глаза. Он не слышал, какие команды подаются на ГЩУ, — только чувствовал кожей горячий ветер. Обжигающая, почти раскалённая волна поднималась от ступней к макушке. Под зажмуренными веками вспыхнул зелёный свет. Он дрожал, тёк, колыхался, как и фантомный горячий воздух, и сармат не мог понять, дрожат его пальцы, или его качает на лучевых волнах. Что-то обожгло кожу вдоль хребта — будто из позвонков вмиг проросли раскалённые шипы. Внутри черепа метался радостный вой, не складывающийся в слова. Сармат встряхнулся, открыл глаза, — на дозиметре горел красный светодиод. «Сигма» хлестала сквозь корпус. Кривая интенсивности рвалась к верхнему краю экрана, выписывая редкие размашистые зубцы. Следом, подёргиваясь, поднималась линия «омикрона». Здесь, снаружи реактора, он был слаб — корпус пропускал считанные милликьюгены, недостаточно, чтобы зажечь индикаторы на полу и стенах. В зале всё ещё было темно — только под опущенными веками загоралась зелень, и горячий ветер, уже не порывистый, а ровный, дул в грудь.
— «Элидген», приём, — сармат притронулся к корпусу реактора. Что-то огромное, горячее с несвязным, но радостным воем пронеслось мимо, зацепив спину и плечо. Ещё секунда — и на Гедимина уставились глаза.
Сначала сармат подумал, что глаз один — три пульсирующих световых кольца с яркой искрой-зрачком посредине. Они всплыли из золотистого камня в сантиметре от ладони сармата и замерли, скосив зрачок в его сторону. Гедимин мигнул. Что-то зажглось за плечом, он развернулся и увидел второй глаз, горящий на кольчатой колонне накопительной сборки. Круглый, практически плоский, с подвижным зрачком, он внезапно погас и снова вспыхнул уже на стене коридора оттока. Гедимин с кривой ухмылкой приподнял руку в приветственном жесте. «Интересно, как оно меня видит. Как видит хоть что-то…»
Жар ослаб — так внезапно, что Гедимина будто обожгло холодом. Оба глаза погасли. Раскалённые щупальца вцепились в запястье. Их трясло. Гедимин вздрогнул — они отдёрнулись и растаяли. «Он ту-у-ут!» — жалобно вскрикнуло внутри черепа.
— Кто? Что с тобой? — Гедимин вцепился в жёлтый камень. Раскалённое щупальце коснулось его ладони, и сармат почувствовал обжигающий страх. На долю секунды ему захотелось сжаться в комок и втиснуться в камень под ногами. Он втянул воздух, разжимая невидимые обручи на рёбрах. «Кто-то напугал его. Какая-то тварь. Это не местные боги — от них он так не дёргался.»
— Где оно? — сармат, встряхнув головой, снова тронул реактор. По ладони пролегла полоса фантомного ожога — от запястья к подушечкам пальцев.
— Сверху? Над станцией?
Чужой страх выжигал мозг. Гедимин вцепился в височные пластины — в глазах на миг помутнело, но в голове прояснилось. «Аварийный ход. Быстрее!»
Люк захлопнулся под ногами. Сармат подтянулся и выполз на спрессованный гравий, толкнул последнюю крышку, замыкая защитный экран — и замер, глядя на дозиметр. Привычные кривые интенсивности «сигмы» и «омикрона» перечеркнула третья, почти вертикальная. «Нейтроны⁈»
Он выпрямился и уставился в раскалённое добела небо. Стрелка на запястье дёргалась, пытаясь указать вверх. Небесные складки почернели, красный свет погас — все разломы меж «туч» залило белым сиянием, неровным, режущим глаза.
— Эй! — Гедимин сорвал с плеча сфалт. — Пошло вон!
Струя плазмы ушла вертикально вверх, застыла столбом на долю мгновения — и взорвалась, оставив протяжённое дымное облако. Гедимина снесло к скале. Что-то неимоверно тяжёлое вдавило его в камень. Ипрон затрещал, зашкворчал плавящийся фрил. Что-то смотрело на сармата, и этот взгляд, казалось, мог продавить броню. Дозиметр взвигнул — и замолчал. Сармат сполз по стене, пытаясь вдохнуть. Сдавленный панцирь лёг на грудь и спину, вплотную касаясь кожи. Оброненный сфалт валялся рядом, присыпанный гравием.
— Что за… — прошептал Гедимин, ощупывая нагрудник. Чёрные щитки испарились, ипрон сплющился — но пальцы нашли на нём параллельные борозды. Они смыкались на грудине, как будто образуя символ. Гедимин провёл по нему пальцем и вздрогнул всем телом, глядя на дозиметр. Третья кривая пару секунд назад рухнула, упёрлась в ось времени и сгинула. Незнакомые кванты и частицы сочились из-под ног, но их было немного — не набиралось и на микрокьюген.
— Мать моя колба… — Гедимин оглянулся на скалу. Под ней валялись осколки чёрного фрила — слой, прикрывающий спину, не расплавился, но и давления не выдержал.
— Кажется, ушло… — сармат покосился на красно-оранжевое небо. На краю обрыва что-то зашуршало. Сэта, покрывшийся багровыми пятнами, смотрел на Гедимина, чуть приоткрыв пасть. Его сжатые пальцы дрожали.
«Сэта⁈ Они же были там, в караулке… а тут — нейтронный поток…» — Гедимин судорожно вздохнул, пытаясь разжать обручи на рёбрах.
— Эй! Все живы?
Сэта прошелестел что-то в ответ, и сармат, досадливо щурясь, хлопнул по височному щитку.
— … не знаешь, что такое осторожность! — дошипел Сэта и, дёрнув горящими плечами, шагнул назад. Гедимин схватился за сигма-сканер. В запястье вцепилось невидимое волокнистое щупальце. Оно заметно остыло — по ощущениям, градусов до восьмидесяти — но всё ещё дрожало.
— Эта тварь ушла. Как ты? Всё цело? — сармат смотрел на экран и не видел его — он уже не помнил, зачем этот сканер включил.
«Живо-ой?» — щупальце дотронулось до груди. Гедимин покосился на сплющенные щитки и досадливо поморщился. «Опять скафандр чинить…»
— Оно, похоже… не то чтобы злое, — сармат потёр примятые рёбра и криво ухмыльнулся. — Тебя там не заглушили?
Наверху снова зашуршало — теперь к обрыву вышел весь сэтский гарнизон. Вдалеке завыли раковины — Джагулы, попрятавшиеся по ущельям, начали перекличку. «Один, два, три… Вроде все целы. Кажется, нейтронный всплеск был точечным…» — сармат покосился на небо. «Эта штука… Она висела прямо над станцией. И стрелка рядом с ней не крутилась. Оно… похоже, оно более плотное, чем местная… квантовая фауна.»
— Один из Кьюнна был тут, — донёсся сверху голос Сэта. — Один из держащих его силу был тут.
Гедимин мигнул. «Они что-то знают. Надо спросить их. Пойду наверх…»
— Гедимин! — главный люк приоткрылся. На сармата угрюмо щурился Айзек.
…Скафандр всё-таки вскрылся. Снаружи ещё лучше была заметна деформация — Гедимина будто уложили под гидравлический пресс. На груди и плечах остались ссадины; заживали они быстро, напоминая о себе только слабеющим зудом.
— Ты понимаешь, что эта штука тебя могла расплющить? — глаза Айзека сузились и потемнели. Гедимин досадливо сощурился.
— Она пугала хранителя. И фонила на всю округу. Сколько бы она ещё тут провисела?
Гварза раздражённо фыркнул.
— Айзек, ты опять ищешь у Кета мозги?.. Оставь его. Нам ещё надо что-то решать с экранами.
Айзек качнул головой.
— До завтра ничего не трогать. Ни внешние экраны, ни внутренние. Пусть «Элидген» привыкнет. Смотри за небом — этот… объект может вернуться.
Он вышел. В отсек тут же шмыгнул Вепуат, высунул руку из-под защитного поля и помахал пакетиком с чёрным крошевом. Гедимин благодарно улыбнулся.
— Меня не пустили собрать, — поморщился он, высыпая битый фрил в самодельный тигель. До напыления чёрной обшивки было ещё очень далеко. «Разобрать, что разбирается, и выправить по щитку… И вот это вот загладить,» — Гедимин покосился на выдавленный на броне знак и снова поморщился.
— М-да, — Вепуат провёл пальцем по углублениям и поёжился. — Дури в той штуке было немеряно… А этот значок — он вообще на букву похож. На «U» атлантисское. Интересно, это значит что-нибудь?
— Что мне семь слоёв обшивки выпрямлять, — проворчал Гедимин. «Штука» продавила скафандр насквозь. Очертания «буквы» угадывались ещё и в ссадинах на груди сармата — в этих точках давление было наисильнейшим.
— Станция очень испугалась, — покачал головой Вепуат. — Да и все мы. Айзек уже хотел всё стопорить. Но полезть наверх — это ты один додумался.
Гедимин отстегнул рукава — их почти не зацепило, только чёрные щитки местами потрескались. Вепуат поднял отделённый наруч и потыкал в пластины.
— Сканер же с тобой был? Не вырубался? Интересно, чего он нафиксировал. Нейтроны — не сигма, сигнал не глушат…
«Верно. Что-то должно было сохраниться…» — Гедимин зажал пластину в тиски. Поддавалась она с большим трудом, даже при его силе, и мысли поневоле становились прерывистыми. «Вот так. Теперь под пресс. Вторую туда же…»
Вепуат за его плечом громко хмыкнул.
— Смотри!
Гедимин нехотя обернулся. Вепуат развернул голографический экран. Часть изображения сармат узнал — это были небесные складки, «фонящие» тепловым излучением и слабой «сигмой». Чуть ниже, почти с ними не соприкасаясь, лежала гигантская волнистая масса — то ли витки змеи, то ли кольца щупалец. Её «хвост» уходил куда-то вверх и терялся в пятнах «сигмы».
— Оно сюда как будто… заглядывает, — Вепуат тыкал в экран, пытаясь добиться от анализатора параметров объекта. — Очень массивное. Разрежённое, как туман. А состав… Гедимин!!!
Сармат ошалело мигнул. Анализатор всё-таки справился с определением состава невидимой массы. Между её атомами свободно протекал воздух, но двигалась она, как единое целое. Она не вступала в реакцию с атмосферой, хотя должна была, — Гедимин знал, что этот металл в чистом виде очень горюч. Над «Элидгеном» висели тысячи тонн металлического урана.
23 день Молнии, месяц Лучей. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»
Гедимин дёрнул плечом так, что заскрежетала броня.
— Это сбой прибора, и ничего больше!
— Вот так все приборы разом взяли и сбились, — рассеянно пробормотал Вепуат. Он смотрел только на «сканы», выложенные рядами на голографическом экране. Тут были и записи с дозиметров — со всех четырёх (Вепуат постарался). Изнутри станции зафиксировалось немного — но в записях был и плотный нейтронный поток, и разреженное «облако» из атомов урана.
— Может, и все, — Гедимин угрюмо сощурился. — Задело каким-нибудь всплеском. Этой дряни тут полно. А вот урану взяться неоткуда. Где ты видел облака из металлического урана⁈