— Тебе наврали, теск. Никакой аварии там быть не может. Ваших операторов допрашивают специалисты из «Вестингауза». А они понимают в этом побольше тебя. Иди, иди, работай!
Он толкнул сармата в грудь. Гедимин молча подался в проулок. Чужая боль и ярость обжигала нервы. «Допрашивают, значит. Видал я их допросы. Если сама станция кричит от боли…»
— «Вайтрок»! — выдохнул он, уткнувшись шлемом в ребристую стену ремонтного ангара; респиратор он благоразумно прикрыл — звук наружу не выходил, но станция и слушала не ушами. — Если там совсем плохо… если наших мучают… дай чужакам «сигмы»! Помнишь, как тем патрульным…
«Хмррр???» — пророкотало в мозгу с совершенно другой интонацией, и стон затих. Гедимин, невольно вздрогнув, оглянулся на ангар. Теперь он хорошо вспомнил, что было с теми патрульными — и со дна памяти полезло всякое о сравнительной радиоустойчивости сарматов и людей. «Так, Гедимин. А теперь драпай в ангар и делай вид, что тебя тут не было. Ты вроде бы не при делах — но кто знает, что придёт „макакам“ в голову⁈»
Уже из ангара, едва пройдя шлюзование, Гедимин услышал снаружи приглушённый вой медицинской сирены. Ремонтники озадаченно переглянулись.
— Гедимин, ты там никого не бил?
Сармат молча качнул головой и забился в угол за верстаком. Сердце колотилось где-то под горлом, и все тренировки далеко не сразу смогли унять его. «А ведь „Вайтрок“ меня послушал. И сделал, кажется, неплохо. Главное, чтобы операторы не пострадали. Они в ипроновых шлемах, но ведь без экзоскелетов…»
«Уммхм,» — донеслось из-под свода черепа. Чужая вина и досада обожгла кожу. Мимо выгородки, тяжело ступая, прошли двое бригадиров.
— Что у них там за беготня? Правда, что ли, авария? Гедимин, ты ничего не видел?
Сармат вышел вместе с ними. От энергоблоков к воротам, так быстро, как только могли, неслись гусеничные тележки, покрытые защитным полем. Часть тут же сворачивала к местной медчасти, другие вылетали за ворота. Над ними защитное поле было непрозрачным, а следом, едва поспевая, бежали экзоскелетчики. Рассеянный строй замыкали белые «Рузвельты» «Вестингауза». Один из них, увидев сарматов у ангара, остановился.
— Второй и третий блоки, пробой на реакторе, утечка ЭСТ-излучения! Немедленно устранить! — проорал он в микрофон и выскочил на проходную. Сарматы ошалело переглянулись.
…Ликвидаторов вызвали тут же, вместе с запасной операторской сменой, — к щиту управления набилась толпа в тяжёлых скафандрах. Гедимин даже заходить не стал — покосился на пульты («Омикрон, нейтроны в норме, сигма в пределах разумного…») и скользнул взглядом по потолку. «Говорил же — фольга тонкая! Вот тебе и пробой. Реактору только и надо чуть сосредоточиться. Значит, операторы были тут, „макаки“ — здесь, на них основной поток и пошёл.»
— Ипрона мало, — проворчал он, стараясь не ухмыляться слишком широко. — И на стенах, и на шлемах. Реактор нараспашку, сами голышом, а ещё чего-то хотят.
На него недружелюбно покосились и махнули в сторону выхода.
— ЭМИА-загрязнения нет, видимых повреждений экрана тоже… — Йигис сделал пометки в журнале. — Следите за альнкитом. Две недели — в тяжёлой защите. И «макак» сюда не пускать на выстрел «Циклопа»!
…Бледноватый сармат с нашивками оператора ядерных установок сидел на краешке гусеничной тележки. Санитары укладывали рядом второго — ему явно досталось больше, он лежал, закатив глаза, и только изредка подёргивал веками.
— Сигма-удар? — спросил Гедимин, замедлив шаг. Облучённый оператор смерил его расплывающимся взглядом и криво ухмыльнулся.
— А ничего броня… Реактор цел?
— Целее некуда, — заверил его Гедимин — и почувствовал, как о спину потёрлось что-то горячее. «Урр,» — прогудело в мозгу, — похоже, хранитель был вполне доволен жизнью.
— Ничего, опомнюсь, — оператор потёр висок. — Странное всякое в голове… А те, «инспекция», — они сразу легли. Даже и не шевелились.
— Мертвы? — Гедимину стало не по себе. «Как бы у нас тут не было проблем…»
— Живы, — буркнул санитар, уже устроивший третьего больного на тележке. — Но неделей в медчасти не отделаются. Спецы, тоже мне! К реактору — да без защиты!
Двое операторов, находящихся в сознании, обиженно на него покосились, но он уже накрывал тележку защитным полем и проверял приток воздуха.
— А тебе чего, ремонтник? Тоже дозу хватил? Зайди за флонием!
«Живы,» — Гедимину стало чуть спокойнее. «И сарматы пострадали, но не сильно. Всё-таки хранитель разобрался, кого лупить. А ему, наверное, сложно — щупальца короткие, лапы толстые…»
Толстая горячая лапа с бахромой щупалец по краям ощутимо пихнула его в грудь. Сармат криво ухмыльнулся.
— Всё правильно, — прошептал он. — Но пока никого не трогай. Не то поднатужатся и зальют всё ипроном. А оно тебе не надо.
21 июня 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Ну надо же! — сармат, вошедший в ремонтный ангар, широко ухмыльнулся. Его не смутил ни здоровенный, весь в смазке, агрегат над смотровой ямой, ни копающиеся в нём с трёх сторон ремонтники, ни искры из-под лучевого резака Гедимина.
— Стоило на реакторе случиться одному пробою — и уж две недели во всём «Вайтроке» ни одной «макаки»! Знал бы — сам бы дырку проковырял!
— Тише ты, — бригадир Гезуш недовольно сощурился. — «Макак» нет, а дроны болтаются.
— Думаешь, они просто так свалили? — ремонтник высунулся из смотровой ямы. — Так и скажут нам — «живите, как жили, облучайте весь город, жрите ирренций»? Вот нутром чую — что-то они там надумают. Те, кому дозы не досталось. А кому досталось — придут в себя и добавят. Не нравится мне, когда всё тихо. Подозрительно как-то.
Гедимин не хотел влезать в разговор, но не сдержался и угрюмо кивнул. Ему который день было не по себе. «Ну чистый же несчастный случай. На кого свалят? На операторов? Им самим прилетело. На обходчиков? На администрацию? Никогда не знаешь, что „макакам“ придёт в голову. Особенно — после дозы „сигмы“…»
22 июня 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Едва Гедимин задремал, под потолком задребезжало. «Что?» — он вскинулся с матраса, уставился на часы, — ещё не было и семи утра. Дребезжание, не смолкая, разносилось по коридору. Это была не аварийная сирена, её сармат сразу опознал бы, — это был сигнал общего сбора.
Когда Гедимин — далеко не первым, прихватив с собой сфалт — вывалился в коридор, там уже сердито галдела толпа разбуженных сарматов. Все недавно вернулись с ночной смены, выспаться никто не успел. Посреди коридора, предусмотрительно оградив себя защитным полем, стоял мрачный комендант. Бегло пересчитав выбежавших сарматов, он выключил сирену первого этажа — но Гедимин слышал, как сверху доносится дребезжание, ругань и топот.
— Ждём, пока все соберутся! — отрывисто сказал комендант. — По сто раз повторять не буду.
Кто-то из филков, одетый в гражданское, но с нашивкой оператора ИЭС, сердито фыркнул.
— Ты, умник! Тебе звенеть, а мне в ночь над реактором сидеть! Самому не спится, так другим не мешай!
— Ничего, скоро наспишься, — мрачно сказал комендант. В коридор уже спускались по двум лестницам, и сармат пересчитывал разбуженных, сверяясь со списком. Когда в бараке стало совсем тесно, комендант кашлянул и тронул респиратор, настраивая микрофон.
— Слушайте, и не говорите, что не слышали! Вот это всем видно?
На растянутой метр на метр голограмме над его наручным смартом Гедимин успел прочитать слова «постановление» и «обязательно к исполнению». Различать буквы было бы легче, если бы вокруг не толпились сарматы, а поверх «листа» не пестрели печати и штампы. Судя по их количеству, документ прошёл не одну инстанцию, пока добрался до «Вайтрока».
— Это что за «мартышечье» дерьмо? — вперёд пробился Унурат. Комендант скривился, но одёргивать его не стал.
— Через месяц гетто расформируют. Собирайте манатки, у кого есть. Мебель, у кого не фонит, рассуют по грузовикам, на полу спать не придётся. А что у кого по карманам — сами дотащите, чай, все ходячие.
Гедимин ошалело мигнул, огляделся по сторонам, — коридор был набит ошарашенными сарматами.
— Да, прямо двадцать восьмого июля, в семь утра, — комендант потыкал пальцем в голограмму. — Сюда зайдёт «Вестингауз» с ядерным ведомством, а все тески пойдут отсюда вон. Кроме операторов дневной смены — тем ещё реакторы сдавать. А остальные — с барахлом к воротам. Реорганизация, мать ваша колба, — вот как это называется!
Коридор загудел — сперва тихо, потом — всё громче. Гедимин снова мигнул. Информация до мозга доходила медленно. «Станцию отдадут… „макакам“? И всё гетто? А они умеют с альнкитами? А хранитель…»
— Да не бойтесь, — комендант дёрнул углом рта. — Тут три гетто разом расширяются. Рабочие руки всем нужны — расхватают прямо от ворот. Ну, может, не в ядерщики, не к реакторам, — но шахтёры, к примеру, всегда пригодятся…
Он покосился на свои нашивки. Гедимин впервые заметил, что одна из них — шахтёрская, и даже с меткой бригадира.
— Не к реактору? — кто-то из филков-операторов облегчённо вздохнул. — Ну, вот пусть «мартышки» с ним и возятся! Хватило мне одной дозы…
— А что с гетто? Снесут? — спросил другой сармат. Комендант пожал плечами.
— Говорю же — реорганизация! Что-то снесут, наверное. Что-то перестроят. У нас тут, говорят, двадцать лет модернизации не было. Особенно на станции.
Гедимин, вздрогнув, открыл было рот, чтобы спросить про модернизацию, но его перебил Фиах.
— А миниглайд с собой взять дадут?
Комендант махнул рукой.
— Личные вещи — сколько угодно. Миниглайды, дроны… плазменные пушки, — он покосился на Гедимина.
— Что будет со станцией? — быстро спросил тот. — «Вестингауз» умеет управлять альнкитами?
Комендант хмыкнул.
— Будто я сам умею! Что будет? Реакторы застопорят, топливо выгрузят вон и будут ковыряться внутри. С нашими бригадами, скорее всего, — куда им одним-то⁈ А ты не разбегайся — тебя точно не пустят. И никого из «Вайтрока». Только независимые спецы.