— Muy bien!!! Calmese de una vez!!! Кому тут не живётся — живо на пятый запихаем!
Сарматы, тяжело дыша, попятились к своим отсекам. Теперь Гедимин видел, что у многих на губах кровь — и сами губы на бледных лицах странного синюшного цвета. Помощник коменданта что-то проорал, указывая на чью-то руку — этот сармат не успел спрятать заточку. «Острый осколок фрила, очень короткий. Это на безоружного,» — подумалось Гедимину. Он успел увидеть и ещё кое-что — ногти сармата, тёмно-бурые, бугристые, чудом ещё не отвалившиеся от пальцев.
— А ты чего вылез⁈ — помощник коменданта двинулся к Гедимину. — Твоя смена когда⁈ Вот и сиди до побудки! А поселенцев не трогай. Сам видишь — с головой у них худо. На тяжёлый скафандр — с заточкой… Muy bien!
Он толкнул Гедимина к отсеку и снова повернулся к сарматам, возящимся с вещами.
— Всё запихали? Теперь по списку строем на выход! Медосмотр. Чего смотришь на матрас? Он тебе ещё неделю не понадобится! Пока дёсны не побелеют, а зубы новые не прорежутся. Ел хоть сегодня?
Чужак, к которому он — с неожиданным сочувствием — обратился, уткнулся взглядом в пол и показал пальцами расстояние в полсантиметра.
— Ясно. Рвало, значит. Ладно, в строй — и к медикам. У нас и не такое лечили. Тут уран с ирренцием добывают, слышал? А посмотри на него, — он кивнул на Гедимина, — или на меня посмотри. Кто из нас кровью харкает?.. Вот то-то.
Он развернул список-голограмму и начал зачитывать имена. Гедимин отступил в отсек. Ему было не по себе. «С заточкой на тяжёлый скафандр, да ещё явно без лишних щелей… Как бы они, и правда, не навезли нам эа-вируса…»
…Иджес хмыкнул.
— Дрался с приезжим из «Тико»? Не убил его хоть? Там, говорят, страшное дело, — как только своими ногами до барака дошли! Лучёвка, силикозники, беззубые, мозг в кашу… Любопытно вот — чего с нами-то так не обращались? «Макакам» ведь только дай…
Гедимин пожал плечами. Ему после увиденного самому было не по себе. «А я тому полоумному ещё руку, наверное, вывихнул…»
— Похоже, из-за ирренция, — не дождавшись ответа, предположил Иджес. — С ним, с его реакторами, ладим мы одни. А золото мыть и мародёрить по округе — это и «мартышка» может. Так чего их беречь⁈
…Ночью в бараке было тихо — только в нескольких отсеках изредка покашливали переселенцы, и кто-то жадно пил — видимо, накачали флонием. Все вещи из коридора исчезли. «Им бы новую форму,» — подумалось Гедимину. «А это рваньё — в могильник. Надеюсь, завод уже клепает комбинезоны. Наверняка ведь на этом тряпье какая-то отрава. Знаю я, как у нас на въезде проверяют, — махнут дозиметром, и всё, годится…»
07 августа 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
В барак Гедимин возвращался с довольной ухмылкой — то, что приволок ему десять дней назад Кенен Маккензи, из разрозненной груды схем самого разного качества и «разумности» превратилось, наконец, в проект энергостанции-убежища. Сармат думал, что чертёж для каждой станции придётся подгонять под конкретное место — от численности до геологии и доступных ресурсов — но базовое «убежище» было у него на руках, и можно было вернуть его Маккензи. «Главное, чтобы никто не полез ничего менять,» — слабое беспокойство шевельнулось в мозгу сармата. «Наш проект — рабочий. А чего способен, к примеру, наэкономить Маккензи или наэкспериментировать „Торий“…»
В бараке, несмотря на поздний час, было непривычно шумно — по отсекам шуршали, переговаривались, кто-то перекликался на незнакомом языке. Услышав эти звуки, Гедимин вмиг насторожился — ему вспомнились пронзительные крики чужаков, готовящихся к атаке, и разгоняющего их замкоменданта. «Та-ак. Похоже, пришельцев выписали из больницы. Бодрее они стали, это слышно. А вот что там с головой?» — он на всякий случай проверил, как пригнаны броневые пластины. «В скафандре получить заточкой в брешь — редкостный идиотизм, медотсеку на смех…»
Пока он проходил по коридору, кто-то выглянул наружу, ушёл в соседнюю дверь; одет он был в казённое, новое, особо разглядеть его сармат не успел.
— Э-эй! — из своего отсека высунулся Иджес, лениво ухмыльнулся. — Хватит уже засиживаться допоздна! Маккензи опять на тебя сел и едет, а ты…
— Больше не буду, — пообещал Гедимин. — Проект готов.
Он растянулся на матрасе, вспомнил схему и снова ухмыльнулся. «Может, им там будет скучновато и тесновато. Но они выживут. Все четыреста лет. Главное — не забывать технику безопасности…»
С противоположной стороны коридора донёсся грохочущий вой турбогенератора. Следом взвыла вентиляция с сорванными заглушками, попавшая под удар урагана. Её вой через пару секунд оборвался хриплым криком — то ли сармат, то ли человек, то ли животное орало от боли и ярости, и так давно, что успело сорвать голос. Гедимин, выдернув из-под матраса сфалт, выскочил за дверь. «Te’ek dasaja⁈»
Отсек на противоположной стороне был приоткрыт. На одном из двух матрасов, уложенных рядом, сидел сармат в казённой одежде и дул в странный керамический предмет. Что звуки исходят именно оттуда, Гедимин понял мгновенно, — как раз в этот момент вопли разъярённого животного перешли в вой урагана. Второй сармат лежал на соседнем матрасе, подперев ладонью щёку, и свободной рукой выстукивал по ящику с вещами ритм. Он слабо ухмылялся — завывания керамического инструмента ему определённо нравились. Увидев Гедимина, он сел и недовольно шикнул на соседа.
— Ну говорил же — тише, и дверь прикрой!
— Да тут такие двери… — пробурчал «музыкант», бережно откладывая инструмент, и поднял на Гедимина виноватый взгляд. — Разбудили, что ли? Извини. Я ведь не думал, что хоть когда-то уже на нём поиграю…
Гедимин пробормотал что-то неразборчивое. Он уже узнал по голосам тех двоих, с кем столкнулся неделю назад, — разве что теперь они говорили более внятно и не истекали кровью. Глаза у обоих посветлели, вздутые сосуды затерялись на фоне глазного белка, и хотя кожа так и осталась сероватой от ядерного загара, затвердевших тёмных чешуй на ней не было.
— Что за штука такая? Никогда не слышал, — спросил Гедимин, настороженно следя за сарматами. Выглядели оба совершенно спокойными, разве что несколько смущёнными.
— А! Это с юга. Тамошняя боевая… ну, вроде как свистулька, — криво ухмыльнулся музыкант. — Копия, конечно. Всё настоящее у нас сразу отбирали. Забавная, да? Тебе такую сделать?
Гедимин покачал головой. В мозгу мелькнуло что-то про уккулан и попытку «Элидгена» мерцать под его напевы. «Не. Не сейчас точно. Да и… Какой-то аварийный у этой свистульки рёв. Хранители перепугаются…»
— А ты ликвидатор? — с любопытством спросил второй сармат. — И что, тут вы всегда так ходите? У нас такую броню…
— Да не такую, — перебил его музыкант. — Такой мы с войны не видели! У нас там вообще… не очень было со снаряжением.
— Hasulesh tza fauwasqa, — процедил Гедимин, недобро сузив глаза — и увидел, как оба, вздрогнув и слегка побледнев, огляделись по сторонам.
— Ты тут всё-таки потише, — прошептал музыкант. — Согласны-то все — но мало ли кто помчится к охране…
Он поднёс свистульку к губам и подул, выводя «мелодию» ревущего турбогенератора. Под неё, приглушённую двумя дверьми, Гедимин и засыпал в своём отсеке. Ему снилась «Полярная Звезда».
08 августа 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гедимин вышел к энергоблоку, покосился на дозиметр, — график интенсивности сигма-излучения вытянулся в прямую, и лишь на крайнем пределе чувствительности иногда колыхался на пару-тройку микрокьюгенов. Сармат, еле слышно хмыкнув, приподнял височную пластину, выждал, шагнул к куполу энергоблока, — патруль, идущий мимо, сделал вид, что ничего не заметил. Руку под броневой перчаткой обдало ровным теплом, из него проросли пучки волокон — сперва один ткнулся в ладонь, потом другой, затем оба растаяли. Гедимин подождал ещё немного — оба хранителя «молчали», и график сигма-излучения, чуть покачавшись, опять выровнялся. «Кажется, поладили,» — думал сармат, опуская височную пластину. «Если хранитель может жить в одном реакторе — вдвоём они как-нибудь в четырёх поместятся. Новую станцию мне ему взять негде — разве что „Вайтрок“ снова откроют…»
За столом Гедимина сидел скучающий Эркенгер. Иджес, не обращая на него внимания, сооружал на казённом станке миниатюрное катапультирующее устройство. Перечерченные схемы висели на стене под защитным полем, их переснятые копии лежали в ящике стола, — всё, что Гедимин мог, он сделал.
— Переселенцы стали поспокойнее, — сказал он Эркенгеру, присаживаясь за стол. Медик криво ухмыльнулся.
— Ты особо не расслабляйся. Травились они долго, за день это не выколотишь никаким антидотом. Через неделю-месяц у кого-нибудь из печени или костей выплывет ещё порция, ударит в мозг, — и опять нам работа. Ну, надеюсь, хотя бы не у всех одновременно…
Зашипели пневмозатворы, и сарматы быстро переглянулись.
— Или это за мной, или… — Эркенгер грузно поднялся на ноги. На пороге показался Кенен Маккензи.
— Привет-привет! — он небрежно приподнял широченную шляпу. Гедимин заметил, что она со всех сторон покрыта тонким прозрачным защитным полем.
— Слышал, вы неплохо поработали? Это и кстати — наши друзья-приматы уж очень часто заговорили о вечном мире. Боюсь, время поджимает…
— Схема готова, — Гедимин кивнул на карту и вытряхнул из ящика стола съёмный диск. — Смотри. Сделали, что могли.
Маккензи ударил в ладоши.
— Так держать, Джед! Я знал, что на тебя можно положиться. Ну-ка, посмотрим…
На бумажную схему он даже не взглянул — с ходу вцепился в диск и защёлкал по экрану, разворачивая трёхмерную голограмму.
— Ещё и масштабируется, ты гляди! Да-а, ты тут поработал за целое КБ… Хм-хм-хм… ага, подгоняется под условия местности, если известны параметры. Это «Налвэн»… а пересчитать, к примеру, на «Уэйрис» — долго?
Гедимин пожал плечами.
— Не насекретничают с данными — работы на три дня, пять с перепроверками.