— Противорвотного? — фельдшер остановился над бедолагой, только что отплевавшимся от неусвоенных остатков. Сармат резко мотнул головой и замер, тяжело дыша; говорить он смог не сразу.
— Чтоб эта дрянь посредине застряла? Как вот у него?
Он кивнул в сторону другого сармата, истекающего испариной. Кажется, у того выделительная система отказала вовсе, и боль от этого только усилилась. Фельдшер направил сканер на его живот, краем глаза увидел движение, развернулся к Гедимину и гневно фыркнул.
— Болен? Нет? Мыться — и пошёл вон!
Скафандр Гедимин отмывал так тщательно, будто неполадки с выделительной системой были заразны. «Вот ведь „мартышечья“ отрава! Как Маккензи каждый раз не… А! Я ведь однажды видел, ещё на Луне, — он так же мучался. И Айзек потом мучался. Наверное, можно привыкнуть. Чтобы все системы справлялись. Но наших-то никто не приучал…»
— Двадцать заболевших… — донёсся от входа мрачно-испуганный голос кого-то из людей. — Вы уверены, что справитесь с такой… вспышкой?
— К «Тако Белл» никогда не было вопросов у санэпидконтроля, — проворчал другой. — Конечно, автоматы будут вывезены, а пища проверена. Если наши медслужбы могут чем-то помочь…
— Время поможет, — отозвался Эркенгер. — Но ничего, кроме нашей, готовой к усвоению, еды в доступе у рабочих быть не должно. Мистера Маккензи можете угощать отдельно — он давно привык и не страдает.
…Матрасы отодвинули в сторону, чтобы пропустить гусеничные тележки — они были ярко раскрашены, и с сарматскими их невозможно было перепутать. Их сопровождали «бойцы» инспектора Вильянуэвы и группка напуганных людей, двое из них — в рабочих экзоскелетах. Автомат за автоматом снимали с постаментов, отделяли от розеток и грузили на тележки.
— Маккензи точно расстроится, — ухмыльнулся Иджес, глядя вслед чужакам. — Он от этих штук не отлипал.
— И все последовали его примеру, — мрачно сказал Эркенгер; он выглядел усталым, но глаза уже посветлели. — Ладно, через день вернутся в строй. Лишнее вышло вон, но сутки дам им отлежаться — это была большая нагрузка на организм.
— Пока технику не довезли, столько рабочих всё равно не нужно, — успокоил его Гедимин. — Их занять нечем. Никто серьёзно не пострадал?
Эркенгер криво ухмыльнулся.
— Мы можем переварить и деревяшку, и сланец, даже привыкнуть их переваривать, — но не за три же дня! Так что — спасибо Линдси за ликвидацию угрозы. Надо было выкинуть всё это вон в первый же день.
23 октября 09 года. Земля, Северный Атлантис, купол Шайенн, город Шайенн
Работы шли, уже не прерываясь на прибытие очередного поезда, — в сотне метров под землёй вибрация больше не чувствовалась. Там дробили породу шесть горных проходчиков, в расчищенное пространство загоняли пласты обшивки и слои демпферов, Гедимина посадили оператором на «трубу», выкидывающую лишнюю породу наружу, и ему было уже не до наблюдений за чужой работой. Одной «трубы» не хватало — уже и внизу громоздились горы, их сгребали и везли к выходу — и «терриконы» на площади приходилось трамбовать бульдозерами. Где-то внизу формировалась ниша за нишей; перекрытия из натурального камня между ними пока не убирали, хотя и оставлять их там было нельзя — все ждали барка с плитами рилкара и отрядом монтажников.
— Перерыв! — взвизгнул передатчик. Напарник Гедимина со вздохом откинулся на ложементе и потянулся за флягой с Би-плазмой. Наверх теперь поднимались только на ночь.
— Много дырок тут у нас выходит. Не просядем?
— Пока всё прочно, — ответил Гедимин, дотрагиваясь до ближайшего камня. — Но вот внутренние перегородки… Их подрубать придётся по одной. И тут же заменять.
«Двадцать третье,» — думал он, подсчитывая дни. «Если на Равнине всё в порядке, Вепуат вечером привезёт ирренций. Надеюсь, хоть Маккензи передаст ему привет. Всё равно он где-то там болтается. С тех пор, как увезли „Тако Белл“, сюда и не заглядывает. Ему что, этого добра в Ураниуме не хватало?»
31 октября 09 года. Земля, Северный Атлантис, купол Шайенн, город Шайенн
Иджес пренебрежительно фыркнул.
— Механизмы выдерживают⁈ Ещё бы они не выдерживали! Наши механизмы ураниумский гранит выдерживали, не то что местный прессованный песок!
— Но хорошо, что про запчасти Маккензи не забывает, — пробормотал Гедимин, оглядываясь на грузовик, прикрытый защитным полем. Его, с грузом новых буровых коронок и бульдозерных ножей, с утра привёз барк. На том же транспорте в Шайенн явился и координатор «Налвэна» — и с тех пор его никто не видел.
— Хватит на сегодня, — Иджес покосился на давно почерневшее небо. Гедимин проследил за его взглядом, — он уже привык к вечным тучам, но последние пару дней было ясно, и над новым вокзалом ярко горели «удалившиеся» друг от друга гиганты — Юпитер и Сатурн. Какая-то дымка всё-таки висела в воздухе, — из спутников Юпитера сармат разглядел только один, и то не был уверен, какой именно. Последние шахтёры поднимались из недорытого убежища; Гедимин уловил разговор о подземных пустотах, узких, сантиметров двадцать-тридцать, трещинах. «Этот массив они уберут, он небольшой,» — думал сармат. «И вот от него-то и пойдут каналы сброса напряжения…»
… — Эй! — выходя из душевой, Иджес толкнул Гедимина в бок. — Смотри, кто объявился!
В добытом где-то кресле (то ли на очень широкого человека, то ли на очень коротконогого сармата) устроился, вытянув ноги, Кенен Маккензи. Уложив поднос на выдвижной столик, он грыз что-то волокнистое, насаженное то ли на палку, то ли на кость. Жир капал на мелкие пёстрые зёрна, оставшиеся в тарелке. Рядом стоял открытый стакан чего-то коричневатого. На шлеме Маккензи белела сдвинутая на макушку маска, изображающая клыкастый череп, на предплечьях виднелись чёрно-белые нарукавники с прорисованными одиночными костями. «Не анатомично,» — мелькнуло в голове Гедимина. «А вообще — что он напялил, и что опять в себя пихает?»
— Уран и торий! — Кенен, увидев сарматов, вяло изобразил приветственный жест и покосился на часы. — Удобно жить у вокзала — трудно опоздать…
— Куда ещё ты собрался? — удивился Иджес, глядя, как Маккензи догрызает волокна с кости. — И чего не на барке?
Кенен досадливо поморщился.
— Барк в Ураниуме. Хорошо, что есть вечерние поезда! Всё-таки я — координатор гетто. Никто ж не спросит, хочу я во всём этом участвовать — или сам бы ядерку сбросил. Моё дело — держать репутацию. Приходить вот туда, где «макаки» празднуют, как нас наполовину перебили — и держать репутацию…
Он ухмыльнулся во все зубы, да так, что Гедимину стало не по себе.
— День этой их… победы? — Иджес первым соотнёсся с календарём и брезгливо поморщился. — И тебе туда ехать? И работой никак не отмажешься?
Кенен тяжело вздохнул.
— Завидую я иногда вам, механикам. Крути себе гайки, никто большего не спросит… Ехать. Будут какие-то пляски вокруг «Фликса» свежедостроенного. Теперь, говорят, каждый год там будет сборище. Оставят ветеранам их мемориал — пусть там пьют и палят в небо, без тесков. Только — с них станется и до «Фликса» доехать…
Маккензи неверной рукой ощупал скафандр, будто проверяя его прочность, нашёл нарукавник и с сердитым шипением его сдёрнул.
— Я что, так и хожу в этом наряде? — он сорвал второй нарукавник и оглядел броню. — Джед, на голове у меня ничего лишнего нет?
Иджес снял с его макушки скомканную маску черепа, расправил и хмыкнул.
— Это они кого изображали? Обезьяну?
— Вампира, — буркнул Маккензи, скатывая «компромат» в тугой комок и засовывая в карман. — Где у вас тут был утилизатор…
Он неуверенными шагами побрёл избавляться от мусора после еды и от странной одежды. Иджес и Гедимин переглянулись.
— Ну, хоть нас туда не тащат, — пробормотал механик. — Ни в какие «мартышечьи» традиции. Завтра надо осторожнее — поле поставить в два слоя. Девять мирных дронов местные отловят, десятый, с торпедами, — пропустят…
24 ноября 09 года. Земля, Северный Атлантис, купол Шайенн, город Шайенн
Подземная камера под Двувокзальной площадью напоминала тонкостенные соты; с каждым днём стенок становилось меньше. Громоздкие проходчики, способные снести все перегородки разом, прокладывали ходы для сброса напряжения и пути к будущему водохранилищу. Под землю спустились сарматы с пневмомолотами; сунулся было и Гедимин с плазморезом, но, не рассчитав, рассёк лишнюю стену. Едва не рухнувший кусок свода подпёрли защитным полем, но сармата выгнали следить за монтажом обшивки — с сигма-сканером и с поверхности. Иджес работал рядом — менял ножи очередного бульдозера, придирчиво проверял аккумуляторы и траки. До восхода оставалось полчаса, но на новом вокзале уже что-то двигалось, мигало, гудело, — шла посадка на утренний поезд.
— Что-то тихо, ты не заметил? — Иджес, вытерев руки, подошёл к Гедимину. — Хоть бы где окно вспыхнуло…
Гедимин огляделся по сторонам. Окна зданий — не считая нового вокзала и «лагеря» сарматов — были темны.
— Это ж «мартышки», они раньше восьми… — начал было он, но тут высоко над городом бабахнуло, рассыпая трёхцветные искры. Что это салют, и что он продолжается, Гедимин понял, уже распластавшись на земле и прикрыв собой Иджеса, а себя — защитным полем.
— Слезь! — прохрипел помятый механик, пытаясь выползти. Вслед за крупными петардами кто-то запустил десятка три мелких, и всё небо затрещало, осыпаясь искрами. Неподалёку — видимо, в пролетающем глайдере — заорал атлантисский гимн. Те, у кого записи под рукой не было, просто загудели. Гедимин потёр наушник.
— Праздник, что ли?
Он поднялся с мостовой, посмотрел на сканер, — внизу монтировали обшивку и одну за другой убирали каменные перегородки. По краям уже появились новые, из прочного рилкара, — они и должны были сомкнуться по центру, заменив полы на всех подземных ярусах.
— Ага! — услышал он за спиной голос Маккензи. — Шайенн уже празднует. Быстро тут светает… ну, к счастью, и быстро темнеет. Так что с шести шоу будет продолжено. Меня раньше двенадцати не ждут, так что… Ну, что там, внизу, Джед?