— В мае вернёмся, — пообещал Эркенгер, с тревогой глядя на сармата. — Не в начале, так к середине. Ну да не от меня зависит — я не геолог и не строитель. Моё дело — чтоб никто лишнего не сожрал. А вот ты… ты явно собираешься это и сделать.
Гедимин мигнул.
— По реакторам полезешь? Живая точка, всё такое? — Эркенгер выразительно сощурился и достал из кармана горсть ампул. — Флоний. Полдозы после каждого… открывания шлема где не надо. Будь я тут, я бы насильно вколол, — ты ж нахватаешься. Но местные медики… им всё до орбиты Сатурна, пока кости не торчат, или слизь не хлещет. Так что следи сам. Открыл шлем в реакторе — на выходе полдозы флония. «Сигма» там, не «сигма», действует — не действует… Потом за целые мозги сам «спасибо» скажешь!
— Спасибо, — пробормотал Гедимин, высыпая ампулы в карман. Что-то его цепляло — и уже на полпути к ИЭС он понял, что. «Кто ему рассказал про открывание шлема в реакторах? Иджес? Маккензи? При нём-то я даже на станции не работал…»
…На проходной, сразу за турникетами, уже стояли шестеро в лёгкой радиозащитной броне; среди «профессиональных» «нашивок» Гедимин заметил новые полоски с красной надписью «Инспекция».
— Гедимин Кет? — седьмой, ожидающий перед турникетами, смерил сармата подозрительным взглядом. — Прямо сразу в тяжёлой броне? Ну, не так у нас там всё плохо… Ладно, держи нашлёпку. Механик широкого профиля, допуск к ядерному оборудованию, работал в ремонтных бригадах… Раньше в инспекциях бывал?
07 января 07 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Чего их вообще вперёд пустили⁈ Они что, атомщики? Ликвидаторы?
— Вот без этого добра мы на станции точно обошлись бы! — поддержал кто-то с «нашивками» атомщика на гражданской одежде. — Особенно без вон того амбала…
Последний сармат из инспекции под недовольное ворчание очереди вышел из медчасти. Командир «отряда», разогнув ещё один палец, махнул рукой в сторону станции.
— Ну что, никто из нас не мутант? Тогда сегодня проверяем машзал первого блока.
Всех, кроме Гедимина, передёрнуло.
— В скафандры — и к первому блоку! — скомандовал главный инспектор. Всех снова передёрнуло. Гедимин в недоумении пожал плечами. «Они тут что, тяжёлую защиту впервые видят?»
…В машзале и вспомогательных помещениях говорить пришлось жестами — броню так закупорили, что оборвалась любая связь. Даже Гедимин решил височные пластины пока не трогать — командир и так нервничал, а вылететь из комиссии до первого захода в активную зону реактора было бы глупо. Так что замеченную неполадку обсуждали уже снаружи, за санпропускником, над голографической схемой сборки-энергоприёмника.
— «Если так будет дальше, через два года колонна даст крен…», — пробормотал, повторяя — не вполне точно — слова Гедимина, один из инспекторов. — Это что, как с теми гермоворотами? Всё в порядке, но когда-нибудь… после землетрясения в Ураниум-Сити…
Гедимин сердито фыркнул.
— Тебе что, не просчитать, что куда движется? Видишь? Тут зубцы уже истёрлись…
— На полмикрона, — вполголоса заметил другой инспектор.
— А ты заметишь, когда их вовсе стешет? — Гедимин недобро сощурился. — Через два года сборка накренится, и её начнёт заклинивать. Тогда посрезает и остальные зубцы — и она встанет намертво. Ну? Неужели не видно?
Главный инспектор что-то пробормотал себе в респиратор и сделал на голограмме размашистую пометку.
— Это к дежурным ремонтникам. Если администрация захочет обоснований — к тебе пришлю. А теперь следующий вопрос. Кто идёт в активную зону?
Вокруг загромыхали тяжёлые скафандры — сарматов передёрнуло вместе с ними. Гедимин мигнул. «Нас же тут всего кучка. Можно было набрать без радиофобии?»
— Я пойду, — буркнул он. Инспектор, просветлев лицом, сделал в журнале пометку.
— Реактор не заглушен, учти. «Живая точка» пойдёт тебе в зачёт.
Гедимин, не дожидаясь, пока остальные сарматы «насладятся» радиофобией, двинулся назад к санпропускнику. «Чего мылись⁈ Только мею зря перевели…»
…Височные щитки он сдвинул ещё в санпропускнике — и сразу за гермоворотами почувствовал робкие волокна, сперва на лбу, потом на макушке.
— Давно не виделись, — прошептал он с кривой ухмылкой, чувствуя, как они нагреваются и расползаются от затылка вдоль хребта. — И Айзек уехал… Это я, Гедимин, — помнишь меня ещё?
«Уррхм?» — послышалось внутри черепа, и щупальца плотно обвили грудь сармата. Тот уже отодвигал линзы-«заслонки» в коридоре оттока; сейчас, когда из отсека управления никто не вмешивался, можно было поднять их полностью и пройти почти свободно. «Уррхми-ин?»
— Тихо, от меня вреда не будет, — сармат выпрямился по ту сторону коридора и остановился перед сияющими колоннами топливных сборок. Сердце забилось чаще. «Он пытался произнести имя! А ведь я с ним год не общался…»
Он обошёл активную зону по кругу, спиной к тёмно-синей выстилке-накопителю. Датчики ещё не успели выгореть, механизмы подъёма и спуска сборок были исправны — и в свечении твэлов сармат тоже не заметил ничего подозрительного. Щупальца как обвили его у входа в коридор оттока, так и не отпускали, но хранитель был спокоен — дрогнул и потеплел, лишь когда Гедимин дотронулся до твэлов.
— Тихо, операторов не пугай, — прошептал сармат, гладя сборки. Он старался, чтобы его пальцы не попали между ними и не «отразились» в расчёте реактивности. «Джуурхмииин,» — проурчало внутри черепа, и сармат мигнул. «Новые звуки! „Дж“ у него точно не было… и „урр“ — это „Вайтрок“ так говорил! У него научился? Они общаются⁈»
Перед открытыми глазами вместо активной зоны на секунду встал пятнистый туман, пронизанный серебристыми лучами. Ими обменивались четыре структуры, сияющие зеленью; узнать в них станции даже Гедимину удалось не сразу.
— Хорошо, что общаетесь, — прошептал он, гладя твэлы. — Как он там, с новыми сарматами?
Как объяснить, кто «он», Гедимин сразу не сообразил — да и не понадобилось, — мозг затопило теплом, вспышками и ровной чужой радостью. Сармат встряхнул головой — от эмоций хранителя уж слишком часто билось сердце, и внутри что-то заныло.
— Мы к нему тоже зайдём, — пообещал он. — А ты пока скажи… тебе вот это видно?
Он представил максимально подробно сборку-накопитель в машзале — ту, что медленно истирала зубцы вращающего механизма и через пару лет должна была дать крен. Гедимин старался показать хранителю, как назревает неисправность. Что существо поняло, он не знал — но волокнистые щупальца дрогнули.
— Есть тут ещё повреждённые места? На всей станции? Тебе, наверное, всё видно…
Вспышки пометались перед глазами, время от времени складываясь в картинки — но состояли они из пёстрых подвижных пятен, и разобрать сармат ничего не смог. «Зелёное свечение — ирренций… ирренция нигде нет. Реакторы в порядке?» — прикинул было он, но на этом дело и застопорилось.
— Ничего, мы всё найдём, — пообещал он. — А если нет — покажешь? Сделай там источник «сигмы», чтобы сразу было видно. А то мы-то смотрим в другом диапазоне…
Знает ли хранитель слово «диапазон», сармат не понял, но волокна зашевелились на рёбрах, часто меняя температуру, и утихли, когда он уже подходил к санпропускнику. «Надо же,» — думал Гедимин, отмываясь от «фонящей» пыли и наведённой радиации. «Вот интересно будет, если он, правда, найдёт — и покажет…»
12 января 07 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Твои ночью в городе,» — пришло на передатчик Гедимина короткое сообщение из Масатана. Кенен Маккензи, как видно, был там — пытался «разорваться» на три города сразу. «Когда мы сидели в Маракайбо, его никуда не уносило,» — подумал Гедимин. «Хотя… может, у него телепорт был в кармане? Он, небось, давно с ними освоился…»
Теперь, когда Гедимин засел в Ураниуме, телепорт ему был не нужен — за десять минут до полуночи он просто подошёл к нужному ангару и постучался.
— Назад, се… — начал было охранник, высунувшийся наружу, но заглянул сармату в глаза и шумно выдохнул. — А. Тебя ждут. Заходи.
— Гедимин! — уже радостно завопили внутри. Увернуться сармату не удалось — четырёхкрылое существо спикировало из-под потолка и повисло на его плечах, складывая перепончатые насадки.
— А быстро ты освоился, — выдохнул Гедимин; самому Вепуату, похоже, вес ипроновой брони уже не мешал, а вот когда она с ним внутри валилась с потолка на плечи… Гедимин с трудом устоял на ногах. Вепуат, сложив перепонки, спрыгнул с него и быстро оглянулся. Из-за ящиков на сарматов сердито щурился Кенен Гварза.
— Ну естественно, — буркнул он. — Куда ж денешься от твоего дружка. Странно, сегодня все ящики целы. Ты что, на улицу переместился? И как окрестные постройки?
— Я теперь в Ураниуме, — отозвался Гедимин, думая, что за прошедшие годы Гварза не перестал раздражать его — причём, как и раньше, с одной фразы. — Пришёл ногами. Мы с Вепуатом отойдём?
— Валите с глаз долой, — Гварза скривился. — Это чудо в перьях всё равно работать не будет.
Вепуат фыркнул.
— Хочешь за меня отработать в Ксалане? Тогда я тут тебя подменю — и с Гедимином мы слова друг другу не скажем!
Гварза фыркнул в ответ и скрылся за штабелем бутафорских ящиков. Вепуат развёл пернатыми руками.
— Гварза не меняется. Он, наверное, и в Ук-куте… Стой! Я тебе Младана показывал, да? Хотел показать Эгнация, да Гварза отвлёк. Идём в душевую!
В душевую никто не лез — можно было спокойно развернуть сигма-сканы и объёмные снимки. Вскоре Гедимин, стараясь не ёжиться, смотрел на кольчатую кеззиевую чешую Младана и толстые бугристые щитки-чешуи на мощных кистях Эгнация. Пальцы сармата удлинились, стали толще из-за роста костей — но, похоже, не потеряли в гибкости, — он на видео ловко наносил сквозную резьбу на тоненькую пластинку из камня. Резал тёмно-серым когтем — они отросли на центральных пальцах; на боковых остались короткие сарматские ногти, только того же тёмно-серого цвета.
— Знаешь, как он теперь минералы различает? — Вепуат с восхищением смотрел на снимки. — С пяти метров с завязанными глазами!