Гедимин ошалело мигнул.
— А… что нам за дело до пьяных «макак»? Они же не полезут сюда в день запуска… или полезут⁈
Айзек развёл руками.
— Это, как бы, не наша личная ИЭС. Это станция Севера. И, конечно, будут наблюдатели. С материка, не из Новоустья, — оттуда пришлют им охрану. Но на материке сейчас… а, ты видел, как празднуют в Атлантисе! Тут всё то же, только со сдвигом на неделю. В общем, жди шестнадцатого. Без тебя по-любому не запустим.
16 января 06 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
Перед побудкой Гедимину спалось тревожно. В темноте что-то вспыхивало, и сармата преследовал неотступный взгляд десятка глаз. Кажется, они при этом ещё и ползали — то по стенам, то по потолку.
Свет вспыхнул, побудка задребезжала, в душевой полилась вода, комендант привычно гаркнул на кого-то, неплотно закрывшего дверь, — но странное ощущение в спине и затылке не пропало. Глаза таращились на сармата с разных сторон, и он чувствовал чужое беспокойство. Он быстро оглянулся — ничего, как и следовало ожидать, ни сзади, ни сверху не было. «Ещё не хватало начать видеть в сигма-диапазоне…» — вздохнул сармат, выходя из спального отсека.
Эркенгер, вышедший было в душевую, застрял в вестибюле — его окружили встревоженные сарматы. К нему протиснулся ещё один медик, пока что в «гражданской» одежде.
— Неспокойно перед запуском? Ну так и станции неспокойно. Ей же, если что, взры… — увидев Гедимина, Эркенгер осёкся. Сармат молча показал ему кулак.
— Если совсем нехорошо — раздайте ипроновые шлемы, — мрачно посоветовал он. — А то вы и сами изведётесь, и станцию издёргаете. Она же тоже чувствует, что у вас в черепушках…
Один из сарматов невесело хмыкнул.
— Это что, и спать в ипроновом шлеме? Она же ночью в основном… приходит поболтать. Вот что у неё, ночной смены нет⁈
Зевающий сармат, вышедший из душевой, сердито фыркнул.
— Вот чтоб тебе всю смену мозги жгло! Надеюсь, завтра, наконец, запустят, — пока Север хасена за щупальца тянет, «Эданна» вовсе взбесится!
…Айзек заглянул в лабораторию ближе к вечеру.
— Пасмурно сегодня, ничего толком не видно, — посетовал он. — И ветер усиливается. Ну да запуску это помешать не должно. Хотя верхние мачты я бы сложил. Передачу отработаем, когда будет, куда передавать.
— На предзапуске отработали, — напомнил угрюмый Иджес; хоть он и ходил в закупоренном скафандре, и даже спал в нём, всё равно ему было не по себе. — Ничего нового не увидим. Значит, завтра? Суньте куда-нибудь Гедимина… в активную зону, что ли — с ним реактору будет спокойнее!
Айзек хмыкнул.
— Реакторов у нас сорок. На все Гедимина не хватит. Атомщик, пойдёшь с нами на ГЩУ. Оттуда станция тебя услышит. Лично я не вижу, с чего бы ей дёргаться, — всё в норме, ничего, кроме обычного предпускового волнения…
Гедимин молча покачал головой. Он сам не мог понять, отчего ему тревожно — но тревога усилилась при словах о тучах и ветре. «При чём тут это? Мы сидим на горах, станция устойчива к сильной волне, шторма тут уже бывали…»
17 января 06 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
С утра над Новоустьем горели огоньки, и остров раза три встряхнуло. Два толчка Гедимин списал на землетрясения, а вот третий явно был от складывающегося конуса антиграва. «А вот и наши северяне, и не провалились же по дороге…» — поморщившись, он ускорил шаг. Запуск наметили на восемь утра, в его честь даже зажгли все огни, разгоняя полярный мрак. Исгельт и Айзек уже были на посту, Иджеса и Эркенгера отправили куда-то на дежурство, — к ГЩУ Гедимин пробирался один. Для охраны Айзек дал ему пропуск-карточку, но её особо и не спрашивали — к сармату с октября успели привыкнуть. Даже на сфалт (с дурацким чехлом на соплах и «фиксатором» на переключателе) уже не косились. Гедимин, рассеянно кивая встречным ликвидаторам и ремонтникам, думал, не полезет ли кто из «макак»-северян на ГЩУ. «Вот тут-то к нам всем и прикопаются…»
…Главный оператор, оглянувшись на Гедимина, жестом велел ему встать в дальний угол и сфалт спрятать за спину так, чтоб ничего не торчало. И вовремя — ещё пара минут, и в отсек вошли, не без труда распределившись, Айзек с Исгельтом и пять тяжёлых экзоскелетов. Командиры прошли к пультам, чужаки остановились поодаль — насколько позволяла площадь не такого уж гигантского отсека ГЩУ.
— Приступаем? — отрывисто спросил Исгельт.
— Действуйте, — ответил кто-то из экзоскелета в чёрно-сине-серебристых пятнах; на броне был символ северянского космофлота и какие-то значки, относящиеся к званиям, — видимо, и пилота, и «пассажира».
— С первого по сороковой — проверка готовности, — Исгельт обратился к операторам. Белый экзоскелет с северянскими символами «ТВЭЛ» на спине чуть придвинулся к мониторам и больше ни на что не обращал внимания. Ещё один, золотисто-бело-чёрный, отмеченный гербом, водил сенсорами по сторонам — иногда сигма-сканер Гедимина их чувствовал. Ещё двое в «космическом» камуфляже, с символами атмосферной обороны, прибыли, видимо, из Новоустья и держались ближе к шлюзу. Гедимин с подозрением косился на них на всех. На него с четырёх сторон уставились невидимые глаза, и горячие щупальца на запястье мелко подрагивали — и сармат не понимал, кто именно так беспокоит хранителя.
Блок за блоком сообщали о готовности. Представитель «ТВЭЛа» что-то отмечал в наручном передатчике.
— У сарматов не принято целовать стержни? — донеслось из космофлотского экзоскелета. Золотисто-бело-чёрный еле слышно хмыкнул.
— Трудно поверить — но кто-то придаёт ещё меньше значения обычаям, чем вы, товарищ полковник.
— Обычаям — своё место, — сухо отозвался космофлотчик.
— К закрытому запуску станция готова! — сообщил главный оператор. Исгельт заглянул в монитор и резко сжал пальцы. Его рука легла на стержень странной формы, погруженный в пульт управления.
— Накопительные сборки машзала привести в движение! Подготовка к открытию коридоров оттока!
Оттуда, где встал Гедимин, многочисленные мониторы было видно плохо. Один из них был выделен для показателей накопительных сборок — сармат не без труда из-за чужого плеча мог видеть, как плавно ускоряется их вращение. Где-то поднимались экранирующие щиты, перекрывающие коридоры оттока, опускались линзы, фокусирующие омикрон-пучки…
— Первый блок — интенсивность на сборке три кьюгена в час! — доложил оператор. Гедимин мигнул. «При том, что реактор нараспашку, да ещё за линзами? Что-то оно не торопится греться…»
— … интенсивность на сборке три и две десятых… три и восемь десятых…
Гедимин поймал на себе очередной взгляд — в этот раз не из стены (оттуда уже пару минут никто не выглядывал). Теперь его пристально изучали двое в цветных экзоскелетах.
— А здесь ко всему готовы, — вполголоса заметил золотисто-бело-чёрный. — Даже к тому, что нам придётся прорубаться из-под развалин.
— В таком случае одного плазмореза мало, — отозвался полковник. — Если нас накроет всей станцией…
Гедимин стиснул зубы. «Надеюсь, „Эданна“ этих „бабуинов“ не слышит!»
— С первого по сороковой — поднять стержни управления! — скомандовал Исгельт, и Гедимин впился взглядом в монитор. «А вот теперь — всё серьёзно…»
Он приложил ладонь к стене.
— Тихо. Ощущения будут странные. Но ты станешь гораздо сильнее.
Щупальца плотно обвили его пальцы и мелко задрожали. На щите управления вспыхивал индикатор за индикатором.
— Командир Исгельт, ЭСТ-пульсация на пятом блоке!
Гедимин вздрогнул всем телом.
— Внеплановая вспышка ЭСТ-излучения на восьмом…
— … и двенадцатом!
— Что с омикроном? — отрывисто спросил Айзек.
— ЭМИА-излучение растёт в пределах нормы, выходит на штатный уровень, — отозвался главный оператор, сдерживая дрожь в голосе. — Пульсация и вспышки ЭСТ-излучения на тридца… на сорока реакторах!
— Незнакомая ситуация, — вполголоса заметил представитель «ТВЭЛа». — Степень опасности?
— Если не затронут оми… ЭМИА-излучение — минимальная, — отозвался Исгельт, гипнотизируя мониторы. Крайний, малозаметный, вдруг вспыхнул и часто запищал.
— Проблемы снаружи! — быстро сообщил дежурный. — Штормовое волнение, скорость ветра двадцать метров в секунду, вода прибывает по всему побережью!
— Новоустье? — дёрнулся кто-то из охранников.
— Скорость нагона воды? — быстро спросил космофлотчик, хватаясь за наручный смарт.
— Полметра в минуту, — голос сармата дрогнул. — Я бы советовал…
— Новоустье? Говорит «Эданна»! Немедленная эвакуация людей и техники! — резко выкрикнул в передатчик человек из космофлота. — Да, на «Косатке»! Опреснители подтоплены? Космодром…
— Успевают, — прошептал во внезапно наступившей тишине Айзек. — Это не штормовой нагон. Вода просто… поднимается. Как будто Шпицберген в неё уходит. Медленно так, с мелкими всплесками. Метров по десять.
Внутри черепа Гедимина кто-то отчаянно вскрикнул. Тут же пропали щупальца, вцепившиеся в его руку — и мгновенно упали до нуля все показания ЭСТ-излучения на мониторах. Снизился и «омикрон», — станция не заглохла, но работала как-то странно.
— Аварийное глушение? — почему-то Исгельт повернулся не к мониторам и не к Айзеку, а к Гедимину. Тот мигнул.
— Она очень напугана. И, похоже… — он смотрел на один показатель «сигмы» — с датчиков, расположенных снаружи. Он возрастал секунда за секундой, и источник излучения был со всех сторон одновременно — кроме самой станции.
— Там что-то снаружи, с этим штормом! Какая-то квантовая тварь! — Гедимин взглянул на дозиметр — экраны станции кое-как держались, но что-то просачивалось, и стрелка-указатель металась во все стороны. — Мачты вниз, поля поднять, реакторы не трогать — «Эданне» так спокойнее!
Он шагнул к шлюзу, не обращая ни на кого внимания, аварийно открыл его. Окликнули его уже у второго люка.
— Ты куда⁈ — крикнул ему в спину Айзек.
— Поговорю, — выдохнул Гедимин. — Я таких видел. Они разумны. И мы его не обижали!