— Стой, — Гедимин хотел сжать его руку, но и чешуйка не сдвинулась. — Значит, Кьюген и его… бойцы — они получили, что хотели? Самый мощный реактор в мире? И теперь могут разломать тут всё и привести хаос⁈
— Эгнаций! — медик-мутант быстро вошёл в лазарет. — У тебя что, все раны вмиг затянулись? Орать по ночам перестал?
— Постой ты, — каменный сармат с досадой отмахнулся. — Ты Гедимину ничего не рассказал, так кто-то же должен! Кьюген получил, да. Всю силу Пламени. И подавился. Там уже сидит один такой. Тоже был тут богом. Нерг, командир нергонов. Теперь сидят вдвоём. У Кемагвена особо не рыпнешься! Хаос, тоже мне…
Фыркнув, он поднялся на ноги, помахал Гедимину на прощание рукой и хвостом и пошёл за сердитым медиком. Сармат — станция его уже не придерживала — сел на матрасе, обхватив виски ладонями. В голове не гудело — Эгнаций не соврал ни в едином слове. Осталось выловить из цистерны информации те капли, что относились к нему, Гедимину.
«Закозлили реакторы и повредили пульсаторы — станция выведена из строя. Вот это и надо поправить в первую очередь. Реакторы. Почистить от ипрона. Завтра и займусь — сегодня медики не пустят… интересно, такие языки им есть не мешают?»
Часть 1324 день месяца Лучей — 09.03.01. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген» — Африка, область Зимбабве, гетто «Масвинго»
24 день Лучей месяца Лучей. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»
На экране дозиметра графики сигма- и омикрон-излучения медленно, но неуклонно ползли вверх. «День Лучей!» — всплыла на смарте напоминалка, введённая явно не его хозяином. Кто-то порылся в приборах, пока Гедимин спал, — сканер снова «узнавал» вещества вокруг, а земной календарь сменился равнинным. Сармат даже не удивился — в шквале снов и чужих воспоминаний-в-снах его могли бы вовсе вытащить из скафандра и переправить обратно в Ураниум, он и не заметил бы.
Дверь приоткрылась.
— Геджер? — только это слово Гедимину и удалось разобрать из речи прямоходящей гиены в скирлиновом комбинезоне. «Джагул⁈ Они-то почему на… ладно — лечатся, но этот-то явно…»
Джагул, застенчиво скрывая клыки, протянул Гедимину лапу и указал на дверь с обозначениями капающей воды. Сармат уже и сам чувствовал, что там проходят трубы, греется в цистерне жидкость, — за коротким коридором, обычно занавешенным, была душевая.
— Спасибо, — пробормотал он, жалея, что не понимает по-Джагульски ни слова. Когда он обернулся уже у входа в душ, кочевник свернул матрас и старательно мыл полы веществом, больше похожим на абразивную смесь, чем на моющую.
— Гедимин! — встретили его сразу три радостных возгласа. Двое сарматов — один в пёстрой каменной чешуе, другой — в панцире из перламутровых полос, местами содранных и проломленных — поливали друг друга из шлангов, смывая чёрное равнинное мыло. Открытых ран, видимо, уже не было — медик, наблюдающий за купанием, никого не одёргивал, да и сами сарматы не шипели от боли. Графики на дозиметре дёрнулись кверху, выходя на новое «плато»; «омикрон» уже дополз до двадцати микрокьюгенов.
Третий сармат ходить не мог — его ввезли на подвешенной к потолку платформе, и филк-медик осторожно обтирал его мягкой губкой. Он помахал Гедимину странно искривлённой рукой и ухмыльнулся длинной пастью. Вместо одного глаза была гладкая, без крови и рубцов, глазница. Сармат, заставив себя ухмыльнуться в ответ, быстро отвёл взгляд — но теперь он увидел ноги. От «обычного», только уж очень высоко поднятого по ноге, колена росли короткие, сантиметров в двадцать, «лапки» — точная копия голени, ступни с высокой пяткой, длинных пальцев, только состоящая из костей и тонкой кожи, из-под которой выпирала пульсирующая чёрная сетка. Раненый шевельнул фалангой пальца и досадливо фыркнул.
— Ничего, первые слои уже заложены, а дальше — разработается, — медик обтёр губкой странные отростки и снова обмотал обе ноги чуть выше колена бусами из кровяного камня и ещё каких-то, незнакомых Гедимину, минералов. Ремонтник смотрел на руки Вепуата — они и так-то выглядели чужеродно, а теперь, с выдранными перьями и обгоревшими торчащими стержнями…
— Гедимин, ты мыться собираешься? — спросил Вепуат, недовольно щуря уцелевший глаз. — Меня всё равно сейчас увезут. Мойся быстрее — мы с Эгнацием пойдём наверх! Ты ещё станцию снаружи не видел? Вчера, говорят, тебе весь вечер было худо…
— Пойдёт он, — фыркнул филк-медик, проводя языком-сканером над закреплённым на платформе телом. — Эгнаций-то, может, и пойдёт…
— Я могу его нести, — вмешался Гедимин, глядя на истощённое, по-птичьи хрупкое тело. Плечи «летуна» больше не бугрились от мышц, поднимающих крылья, — видно, пытали сармата ещё и голодом…
Филк хотел что-то сказать, но второй, осматривающий Младана и Эгнация, сдержанно усмехнулся.
— А что? Меньше возни с транспортёрами. Ремни и мешок подготовь…
…Многометрового туннеля больше не было — короткая лифтовая шахта или полминуты по лестнице, и над головой — массивная многослойная крышка. Медик свистнул кому-то внизу, створки, уложенные внахлёст, разошлись. Дозиметр мигнул жёлтым светодиодом; Вепуат выглянул из заплечного мешка Гедимина и хмыкнул.
— Хорошо «светит»! Тем отморозкам понравилось бы.
— Эй! Тут фон… — Гедимин хотел озвучить числа на дозиметре, но вышедший с ним медик только отмахнулся.
— Вчера лечился радиацией, сегодня из-за микрокьюгена дёргается… Вот тут его и сажай — здесь ветер сильнее!
Сарматы втроём, не считая Вепуата, стояли у верхней «точки» здоровенного жёлтого шара. Гедимин узнал тектоновую броню «Элидгена» — эти плиты монтировали при нём, разве что теперь на каждой появился выдавленный знак — ромбы, глазастые вихри, восьмиконечные звёзды… Рядом с люком уже постелили матрас, обтянутый гзешем — сармат вспомнил, как называется этот равнинный полимер — и набитый растительным волокном. Он под указания медика положил туда Вепуата, но сармат тут же проворно сел, опираясь на руки и наклоняясь вперёд.
— Чуть перевешивает, — пробормотал он и запрокинул голову, вдыхая ветер полной грудью. Один из обугленных стержней — когда-то это было перо — выпал из предплечья и был подобран медиком.
— Это хорошо, — сказал тот Гедимину. — Всё равно волокнами они не обрастут. А сейчас от них одни неудобства. Можно бы удалить…
Вепуат вздрогнул и подался в сторону, прикрывая ладонью всё, что осталось от крыльев.
— Спокойно! Никто тебя не тронет, — пообещал помрачневший медик. — За год сам перелиняешь. А когда все эти палки вывалятся, сможешь и летать. Только с приземлением…
Вепуат посмотрел на свои культи — чёрная сеть под кожей запульсировала быстрее — и уже увереннее шевельнул пальцами.
— Вот так, — кивнул медик. — Сиди и проветривайся, пока погода позволяет. Гедимин, присмотришь за ним?
Люк он закрывать не стал — прикрыл, оставив щель, чтобы сармат одним толчком мог отодвинуть створки. Вепуат едва заметно ухмыльнулся, щурясь на свет, — на ветру ему нравилось.
— Врос в воздух — теперь терпи, — пробормотал он, высматривая что-то в небе.
Эгнаций между тем уже уверенно спустился по округлому «боку» станции и вдруг распластался на зарослях огнелюбки. Гравий под ним задрожал, проседая, пара секунд — и сармат исчез.
— Heta! — Вепуат повис на Гедимине, рванувшемся вниз. — Просто купается в камне. Такая у него стихия, понимаешь?
— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, глядя на экран сигма-сканера. Эгнаций действительно прошёл сквозь гравий и улёгся в верхнем слое местного «песчаника», вытянув все конечности и даже растопырив пальцы — будто лежал на воде, купаясь в летней Атабаске.
— Физиотерапия, — хмыкнул Вепуат. — Так оно по-медицински называется. Каждому — свои процедуры. Младан, вон, в машзале греется…
Гедимин вздрогнул.
— Без скафандра⁈
— Да там сейчас и излучения-то, при заглушенных реакторах… — Вепуат досадливо дёрнул обгорелыми остатками хохолка. Гедимин подобрал ещё пару выпавших перьев. Мутант радостно хмыкнул.
— Очень боялся тебя подвести. Стать, как этот кретин Гварза… Они подсадили ему кристалл, знаешь? Уже у столицы, когда думали штурмовать. А он-то надеялся остаться при своих мозгах, как эта hasu, Лойя Кэнт… — смех Вепуата походил на скрип. «Лойя Кэнт,» — уже без труда вспомнил Гедимин. «Да, Миана тогда и про неё предупреждала. Но нас, а надо было — Равнину.»
— «Элидген» правда взлетел? — спросил он, опускаясь на тектон рядом с матрасом. Вепуат широко ухмыльнулся.
— Ты бы видел, как он летал!.. Мы сделали это один раз, мы и восстановим. Только с реакторами… Младан боится — у него же образования никакого. Тут у нас атомщиков, считай, не осталось, — только и умеют, что кнопки жать…
— А ремонтни… — начал было Гедимин, но осёкся. «После иномирных паразитов⁈ Тут своё имя не забыть бы…»
Сзади что-то зашуршало. Сарматы обернулись. Вепуат протянул руку и коснулся длинных усиков Зелёного Пожирателя. Многоножки ползали по тектону, что-то вынюхивая. За ними с двух точек, взобравшись на короткие затуплённые шипы-выступы брони, следили два существа — одно в иссиня-чёрной кольчатой броне, похожее на гигантскую мокрицу, другое — всё в белых полосах. У них тоже были усики — и дозиметр Гедимина уловил короткий сигма-сигнал в сторону стайки Пожирателей. Существа, как по команде, перестали покусывать шип и поползли по ровному «боку» станции.
— Гед и Мин! — усмехнулся Вепуат, кивая на бронированных существ. — Мин — полосатый… Слушай, а ты мне ещё слой не оставишь? Из твоей брони такие толковые звери выходят…
— Лучше скажи, где твоя броня, — буркнул Гедимин. Он уже видел, для чего нужны шипы, приделанные не им, — это и был движущий механизм, каналы для выдвижных излучателей… и лучевых крыльев.
Вепуат, едва не опрокинувшись набок, указал длиннопалой рукой на небо — там неподвижно висело что-то бесформенное, обломки, опутанные сетью лиан. Гедимин вгляделся и увидел многокрылое существо знакомых очертаний — рядом с кучей обломков оно казалось маленьким, но сармат знал, кто это.