Вепуат помрачнел.
— Кьюссы, — он указал на сфалт за плечом Гедимина. — У нас для них кое-что есть — но от тебя они удерут без боя. А нам только драк с ними и не хватало — особенно с полным грузом!
— Saat hasesh, — выдохнул Гедимин. — Им-то чего⁈ Мстят за кристаллоидов?
Вепуат скривил морду.
— Да не то чтобы мстят… Они под Кьюгена добровольно пошли. Хотели свой кусок хапнуть…
— Чего — прорвавшегося хаоса⁈ — перебил, не удержавшись, Гедимин и тут же прикусил язык. Вепуат криво ухмыльнулся.
— Сам помнишь — они те ещё гении. Может, думали управлять им. С Нергом не задалось, а с тварью из мёртвого мира получится… Умники, мать моя колба! Короче, там могут быть летуны с подселенцами. Или больные на голову. Или просто грабители. С Джагулами у нас после вытряхивания кристаллов мир, они нам благодарны — а от этих не дождёшься. Тикс!
«Живой дирижабль» уже спустился до упора — между ним и «крышей» оставалось метра полтора. Вепуат наклонился за полусобранным подъёмником.
— Heta! — прикрикнул на него Гедимин. — Ты смотри за зверьём. С техникой я сам разберусь. И — ты медиков спросил, тебе летать-то можно с такими ногами?
Вепуат обиженно фыркнул, но «технику» оставил в покое.
— Я сам медик, забыл?.. Не бойся, атомщик. Я большой обузой не буду. С крыльями мне проще. Может, обопрусь на тебя иногда… разрешаешь?
— Будет нужно — на руках донесу, — мрачно пообещал Гедимин. «Медик он… А если что не так пойдёт — мне-то с ним что делать⁈ Надеюсь, тут, и правда, недалеко — и зверькам хватит мозгов вернуться на базу…»
…Провожать их выбрались и Эгнаций, и Младан, и Ардан, и строители-Сэта; из люка выглядывали Джагулы и озадаченные Сагаты — вокруг происходило много странного, тем, кого «приложило по голове» вполсилы, уже стало не до горя. Вепуат с двумя «трилобитами» на плечах оседлал первого туун-шу. Десяток мелких летунов пристроился вдоль головы и плавников второго, кто-то прицепился к его брюшным щиткам. Гедимин неуверенно взялся за «поводья».
— Без большой необходимости не дёргай! — крикнул ему Вепуат; его искусственные крылья трепетали на ветру, и он, если не приглядываться к «ботам» на ступнях и растянутым штанинам вдоль голеней, казался вполне здоровым. — Ларсен сам пристроится за Тиксом, а зверьки, если что, подтолкнут куда надо! Э-эй! Экхард! Мы поговорим с Кайри! Младан, готовь всё для реакторов! Эгнаций, проверь стены — вдруг где трещина, а мы не заметили!
Он щёлкнул когтем по панцирю туун-шу; бронированный зверь в принципе не мог почувствовать такой слабый удар — но, как по команде, раздул бока и ударил хвостом, набирая высоту и скорость. Гедимин вцепился в пластины под руками и ногами — его зверь помчался следом. «Давно я не летал на этих тварях,» — думал сармат, стараясь не впиваться в панцирь когтями — Вепуат сидел на спине Тикса, даже не держась, да ему-то и нечем было… «Надеюсь, они все знают, что делают!»
30 день Кислоты месяца Лучей. Равнина, Сердце Пламени — Сфен Мысли — Сфен Земли
— Великий мастер и воин, Вепуат, заставляющий камни летать! — жёлтоволосый Бронн едва не в клубок свернулся, показывая почтение. — И Дим-мин, держащий в руках Пламя, снова на Равнине, здесь, в доме Хранимого Сердца! Было ли что-то радостнее — с тех пор, как пожиратель чужой силы и всё его племя стали её пленниками навек⁈
— И мы рады тебя видеть, старейшина Кайри, — Вепуат склонил длинную морду и дотронулся пальцами до лба. — Что с пожирателем, не рвётся ли наружу, не вредит ли Пламени? Не говорил ли чего мастер Дуунгуа?
— Нет ничего тише, чем недра Пламени — с самого того дня, — зубасто ухмыльнулся Кайри. — А тех, кто избег ловушки, крепко держат Ук-кут и ледяные когти. Хвала Шайнаргилис и её изощрённому разуму! Я всегда говорил — если кто выстоял против тлакантской гнили, всё ему нипочём!
Гедимин мигнул — вот этого старейшина Броннов точно не говорил (да и вообще про «тлакантскую гниль» при сарматах помалкивал — эту тему любили другие, менее дружелюбные существа).
— И Хранимое Сердце, и мастер-литейщик рады будут вас видеть и ждут с нетерпением, — Кайри торопился по прямому коридору, но косился на занавесь в дверях своего зальчика. — Но если бы нашлось чуть времени, которому вы хозяева…
— Старейшина Кайри, — Вепуат свернул к прикрытой двери. — Мы пришли не только к мастеру Шесеку. У нас к тебе просьба. Гедимин, далеко у тебя та торба?..
…Двое Броннов — к их тихому разговору сармат не прислушивался — при стуке камешков на развёрнутой шкуре развернулись и уставились на них, чуть не капая слюной. Кайри едва взглянул — и отодвинулся, сцепляя когтистые пальцы.
— Убери эти вещи, мастер Дим-мин. Я вижу, чьи они, — но были бы и ваши, не прикоснулся бы. Любая помощь для тебя, для великого воина Вепуата, для любого из Детей Пламени, — только скажите, и я буду в ваших целительских палатах. Но лечить нергонов⁈
— Но ведь вы торгуете с Сэта… — брякнул Гедимин и тут же получил от Вепуата локтём в бок — нечувствительно, но звонко. Лицо Кайри окаменело, двое Броннов, уставившихся на камешки и косточки, захлопнули пасти и отступили в тёмный угол.
— Наш народ никогда не имел дел с нергонами, — отчеканил Кайри. — За безумие приречников мы не отвечаем. Боль разрывает меня изнутри, но ваша просьба будет отвергнута. Ни один Бронн не пойдёт помогать этим убийцам и грабителям.
Гедимин взглянул низкорослому существу в глаза и едва сдержал дрожь — столько ледяной ненависти он видел нечасто. Вепуат молча сложил руки в жесте сожаления, свернул шкуру с подношениями, хотел встать — и Гедимин едва поймал его: резкие движения сармату пока не давались. Морщась от боли в перенапряжённых мышцах, Вепуат практически повис на бронированной руке. Гедимин хотел поднять его, но тут жёлтым огоньком мигнул дозиметр — Кайри с протяжным выдохом, переходящим в напев, провёл ладонью вдоль ног раненого. Вепуат зашевелился.
— Гедимин, всё. Я… пойду потихоньку. Спасибо тебе, старейшина Кайри. Если примешь за помощь что-то из этого…
— Тебе, хранителю тайн юного Пламени, я готов помочь всегда — и не приму оплаты, — отозвался Кайри. — Твоё милосердие не знает пределов. А пора бы узнать.
В реакторный зал он с ними не пошёл — остался за аркой. Вепуат, отдышавшись, уже передвигался сам и за Гедимина снова схватился только на выходе к провалу.
— Не ухнуть бы вниз, пролетев лишнего, — извиняющимся тоном пробормотал он. Гедимин крепко обхватил его поперёк груди и шагнул в сияние. Гигантская живая линза над реакторной шахтой плавно меняла цвет на холодно-зелёный и проращивала внутри себя очертания радиационного «трилистника».
— Мастера и воины, могучий народ Равнины! — голос Кайшу звенел от радости. — На вас смотрит само Пламя!
— У-ух… уже понял, — пробормотал Вепуат, странно мотнув головой и зажмурившись. — Не, сил-то полно, мышцы растут медленно…
«Он говорит с реактором⁈» — Гедимин, изумлённо мигнув, протянул руку к щитку на запястье. Тут же перед глазами всё затопило синевато-зелёное сияние с редкими всполохами. Чужая радость огнём текла по костям, обжигая изнутри.
— И тебе привет, — прохрипел сармат, чувствуя, как напор «потока» ослабевает, а когти, впившиеся в плечи и загривок, «выдёргиваются» — всё-таки элидгенцы общались с Пламенем достаточно, чтобы оно научилось рассчитывать силы. — Хорошо, что тебе не навредили. Хотя… противно, наверное, когда внутри сидит такой урод, как этот Кьюген?
Коготь — длинный, загнутый, явно очень острый — скользнул вдоль виска. Зелёное сияние сменилось пустотой с россыпью галактик — багровых, быстро тускнеющих. Гедимин видел одновременно множество звёзд, и красных, распухших, и маленьких, еле тлеющих, и чёрных провалов с полыхающими кольцами аккреционных дисков… Всё гасло, тускнело, сжималось, сливаясь с пустотой, пока не остался каменный комок — вроде бы раковина, но вся выгнутая, с короткими, будто отсечёнными, крыльями. Изнутри она, как жеода, была набита миллиардами чёрных игольчатых кристаллов. Свет погас окончательно, оставив в мозгу незнакомое слово «Алайн».
Гедимину показалось, что прошла вечность, прежде чем свет разгорелся снова — неистовая, раскалённая до синего свечения вспышка хлестнула по глазам. Что-то промчалось мимо, лопаясь на лету, срастаясь и снова трескаясь. «Ракушка», набитая чёрными кристаллами, рухнула в море. Оно вскипело, вздуваясь пузырями новой суши, — и Гедимин увидел прорастающие волнистые строения. Их становилось всё больше, они приближались, пока сармат не разглядел чёрный кристалл, мелко дрожащий и отращивающий волоски-щупальца. Мгновение — и камень порвало изнутри, и на длинном хвосте приподнялось что-то худое, многорукое, с вытянутым несимметричным лицом. Гедимин не успел даже пересчитать глаза — что-то лязгнуло в районе затылка, и сармат, мигнув, обнаружил, что сидит на полу, привалившись к стене, а над ним с тревогой склоняется Вепуат. Склоняться ему было неудобно — одной рукой он опирался на гедиминово плечо и взволнованно мигал… двумя глазами⁈
— Глаза отросли⁈ — выдохнул Гедимин. Вепуат, смутившись, отпрянул.
— Видно пока не очень, — он снова прикрыл глаз повязкой. — Да и от света слезится.
— Кьюген — скверная тварь, на нём много крови, — послышался негромкий голос Кайшу. — Но всё же он хотел сохранить свой народ и дать ему новую жизнь…
Глаза Гедимина снова залило зелёным сиянием, в этот раз — собранным в шар, пронизанный светящимися стержнями. Среди них кольцами свилось что-то бронированное, с многоцветным блеском. По его телу бродила гиена… да, скорее всего, гиена — полосатая, чёрно-жёлтая, только лап у неё было двенадцать. Она внимательно следила в шесть глаз за чёрным сгустком игл в центре сияния. Кристаллический ком повис неподвижно; отдельные иглы-осколки висели рядом с ним, не притягиваясь и не отталкиваясь.
В этот раз затылком сармат не бился — в себя пришёл на удивление легко и даже сразу встал на ноги.
— Спасибо, что пояснили, — пробормотал он, вспоминая гаснущие галактики — и ошмётки знаний по астрофизике, собранные по сети и библиотеке Лос-Аламоса. — Значит, теперь он там, и Кемагвен бдит… А с двенадцатью лапами кто?