Он прижал к себе Джейн и сгинул, оставив только изгиб кривой на экране дозиметра. Сарматы-африканцы ошалело переглянулись, кто-то неудержимо захохотал, кто-то начал было смеяться — но зашёлся кашлем.
— Ага, уже слышу, — по коридору быстро шёл филк-медик, а за ним — ещё трое. — Кто главный?
— Амкаджи Квекве, — доложил Маккензи, указывая на смеющегося сармата. — Африканские хромово-платиновые рудники. Лет десять без нормальной медпомощи, при нехватке воды и фильтров.
— Вижу, — угрюмо сощурился медик. Он дождался, пока Амкаджи успокоится, и подошёл к нему с кровезаборником и сканером. Африканец мигнул.
— Ага, глаза, носоглотка, бронхи… выделительная и нервная, естественно, — филк отцепил кровезаборник. — Эа-клетки отсутствуют, показатель регенерации низкий…
— Двенадцать лет, — поправил Амкаджи — видно, теперь медицинские манипуляции его не беспокоили. — Раньше было лучше. И с водой, и с фельдшерами.
— Схожая картина, — доложил другой медик. — Хроническое отравление хромом. Двенадцать лет — даже для сармата перебор. «Макака» бы давно загнулась. Что, антидот?
— Полдозы сегодня… и по четверти — ускорителя регенерации, — решил главный медик. — То же самое завтра. Больше пить…
В коридоре уже грохотала тележка, уставленная канистрами с водой.
— И чаще мыться. Хотя бы обтираться мокрой ветошью. Всю дрянь из вас погонит через кожу. Два часа после антидота — еды не давать, иначе включится вторая выделительная. А от хрома ей и так досталось. Потом — накормить, и пусть хорошо поспят. Часов шесть, не меньше. Вообще, суток трое-четверо — питьё, мытьё, разбавленная пища и сон.
Коридор взорвался хохотом. Кто-то тут же закашлялся. Другие хлопали себя по бёдрам или падали на матрасы, будто услышали невесть что смешное. Медик кивнул сам себе.
— Характерная картина. Завтра станет легче.
— Завтра с утра, парни, вам далеко отправляться, — пробормотал Маккензи, когда медики, закончив работу, ушли, а веселье у сарматов сменилось жаждой, зеванием и забегами в душевую. — Так что сегодня делайте всё, как сказал врач.
— Замётано, Йорко, — подмигнул Амкаджи, широко ухмыляясь. — Не знаю, кто ты, и что затеял — но пока есть за что сказать тебе «спасибо».
— Идём, Джед, пусть отдохнут, — Маккензи поманил Гедимина за собой. Ещё десяток минут — и они выбрались на прямую дорогу к офису.
— Забери своё барахло, мне оно там не нужно, — буркнул Маккензи. — Отработали мы на отлично. Сам иди спать. Как парни отдохнут, я тебя найду. До ночи успеем кое-что им разъяснить.
Гедимин с сомнением покачал головой.
— А они понять-то смогут? У них сейчас с мозгами не очень…
— Это всё хром, — отмахнулся Маккензи. — К вечеру полегчает. Да, пропуск-то отдай…
…В полной броне, со сфалтом за плечом, Гедимин спускался в убежище под «Налвэном». На пару шагов впереди шёл Маккензи; он не оборачивался, но рот не закрывал.
— В три ночи, Джед. Начало дня на той стороне.
— Сильный день Жизни? — Гедимин настороженно сощурился. — Уверен, что…
— Стражи умеют строить купола, никого ничем не шмякнет, — отмахнулся координатор. — А небольшая доза им только на пользу. На крайняк — всегда есть флоний, зря, что ли, разводили твоих червяков на Равнине⁈
— С чего моих-то⁈ — Гедимин ошалело мигнул и тут же встряхнул головой — говоря с Маккензи, нельзя было отступать от темы. — Твои африканцы как раз застанут самый пролёт «астероидов». Старт всего с земли, тучи тварей в небе… и вот это вот над головой. Нормально?
Маккензи резко развернулся к нему и с широкой ухмылкой хлопнул по плечу.
— То, что надо, Джед. То, что им и надо! Сразу понять, куда попали.
— И сразу рвануть в портал, — пробормотал Гедимин, угрюмо щурясь. — Успеем его закрыть-то?
Маккензи хрюкнул в респиратор.
— Джед! Ты их не путай с филками из «Рутении». Этим бежать реально некуда. Помнишь, как Амкаджи изображал гиену, когда полыхало его гетто? Ты от взрыва Ураниума так же хохотал бы? Они не побегут, Джед. Давай тише, ребята уже проснулись.
Сарматы, и правда, подходили к жилым отсекам — нужно было пройти по коридору, чтобы вывернуть к одному из информаториев. Там было место, чтобы выставить семь десятков кресел рядами, — как раз, чтобы посмотреть пару-тройку видео.
— Я им собрал небольшие отрывки, — тихо сказал Гедимин. — Из того, что точно понадобится. Жаль, из богов никто в кадр не попал.
Маккензи хихикнул.
— Джед! Ваше с Вепуатом счастье, что он этого не слышит. Не то добыл бы тебе кадры… жаль, из Ук-кута их пересылать несподручно!
Гедимин, вздрогнув всем телом, чуть не схватил болтливого «командира» за горло, — тот ловко шарахнулся в жилой модуль и заорал уже оттуда:
— Подъём!
— А, Йорко! — крикнул в ответ Амкаджи; он уже и встал, и умылся, и теперь доедал Би-плазму. — И… Геннадий, так? Ликвидатор? Ну, мы так и думали. «Масвинго» ты ликвидировал как надо!
Вокруг заухмылялись, кто-то среди сарматов обнялся. Гедимин отвёл взгляд и вскинул руку в приветственном жесте.
— Вы ешьте, — он встал у дверей. — Всего хватает? Воды, еды? От лечения есть польза?
Маккензи снова хихикнул, но Гедимин молча ткнул его кулаком в бок — сармат охнул и шарахнулся к другой стене.
— А здорово, когда пыль на зубах не скрипит, — ухмыльнулся кто-то из переселенцев, доедающих паёк. — То ли фильтры не меняны, то ли снаружи надувало, — но у нас многие горло ободрали. Может, оттого все и кашляли.
Гедимин скользил взглядом по сарматам — и только вышедшим из душевой, и собирающим пустые контейнеры в пакет для робота-уборщика. Никто из них больше не дёргал веком, и кашля ремонтник не слышал.
— В полночь вам снова дадут антидот, — сказал Маккензи. — И пару часов вы поспите. Потом — мойка и отъезд. Наверх подгонят три ликвидаторских глайдера. В три ночи будете на месте. А дальше, парни… Дже… Геннадий собрал кучку роликов про специфику местности. Доедайте и стягивайтесь в информаторий — и смотрите во все глаза!
…На свободное, шестьдесят восьмое, кресло уселся Маккензи, жестом велел Гедимину: «На старт!» Сармат молча показал ему кулак — Кенен от общения с полувменяемыми переселенцами сам начал зарываться, но им-то было простительно — двенадцать лет травиться хромом… Проектор над его рукой развернулся на два метра, выводя первые кадры.
Это была старая-старая запись — робот-уборщик, день за днём мутирующий в кокон кого-то крылатого. Пара сарматов хихикнула было, но получила тычки и затихла.
— Это… нарисовано? — неуверенно спросил Амкаджи. Другой сармат посмотрел на него, как на идиота.
— Никаких признаков. А вот время отсчитано правильно. Только с освещённостью там что-то…
— Продолжительность суток — сорок часов, светлое время — от десяти до тридцати двух, — бесстрастно пояснил Гедимин. — И примерно так себя ведёт любая земная техника и любой материал. Кроме ирренция и ипрона. Поэтому одежда у вас временная. Если мутирует в какой-нибудь мох и врастёт в кожу…
Десяток сарматов покосился на свои безрукавки, будто ждал, что превращение уже началось. Другие хмыкнули.
— А мы там ни во что не…?
Гедимин молча вывел на экран следующий ролик — там в кадре был Эгнаций «во всей красе», и по залу прокатилась волна приглушённых ругательств. Эгнаций насадил на шпенёк костяное колёсико, закрепил тросик и отошёл подальше. Кругляш завертелся, набирая обороты — и разлетелся в пыль. Эгнаций взял со стойки колёсомёт, сунул в камеру заряжаемой частью, постучал снарядами об стенку, погрыз их, сыпанул искр, чиркнув когтями. Выждав пару секунд, он зарядил оружие и выстрелил. Колёсико разлетелось, расколов кусок «песчаника» у дальней стены в мелкое крошево.
— Любой вращающийся предмет взрывается, — ровным голосом пояснил Гедимин. — Любой. Чем прочнее — тем сильнее. Такая физика.
Пока сарматы ошалело переглядывались, тот же Эгнаций вышел с ещё одним физическим опытом. В руках он держал жёлтую спиральку-«магнит» и прозрачную склянку с водой. Подвинув хвостом три ведра (сарматы уже вполголоса спорили, из чего те сделаны и чем покрыты), он опустил «магнит» в жидкость. Из вёдер вскинулись водяные «щупальца», упёрлись в дно склянки. Эгнаций поднял её выше, растягивая водяные жгуты, и пару раз провернул, выплетая из них спираль. «Магнит» покинул склянку — вода растеклась по комнате и каменному панцирю. В информатории зашептались, захмыкали.
— Местные магниты работают так. С любым веществом, — пояснил Гедимин.
— Точно нарисовано, — пробормотал сосед Амкаджи. — Но вживую я бы глянул…
В следующий кадр вышел сам Вепуат в тяжёлой защите, и сарматы облегчённо вздохнули. Он положил на верстак респираторную маску почти привычного вида, вскрыл, показал пропылённый, чистый внутри, но уже сероватый снаружи фильтр, поддел щипцами и бросил в кожаный контейнер. Свежую маску положил в кювету, осторожно полил «жидкой молнией» и дунул в её сторону смесью пыли и мелких волоконец. «Молния» притянула всё, впечатав в верхний слой; нижние остались чистыми.
— Вручную заправляете? А автоматизи… — кто-то снова получил тычок и замолчал — видимо, соседи уже прикинули, сколько вращающихся деталей в любом автомате. Вепуат повернулся к кому-то, протянувшему в кадр живую лабораторную крысу, недовольно сощурился, но посадил её в контейнер с высокими стенками. Тронув щипцами самый край фильтра, он брызнул на животное парой мельчайших капель. Крысу подбросило, лапы растопырило, шерсть встала дыбом — и зверёк упал замертво.
— Жёваный крот! — вскрикнул кто-то из переселенцев. — А… ничего другого для фильтров не придумали⁈
— Вот ты и придумаешь, — мрачно сказал Амкаджи. — А занятная жидкость… Из чего делают?
— Сок местного дерева, — отозвался Гедимин.
Маккензи зашевелился.
— Джед, хватит пока физики. Покажи географию.
На следующем ролике обычный (ну, чуть «доработанный», но если не приглядываться…) филк шёл по шевелящемуся ковру огнелюбки. Вокруг был Сфен Земли — плато со слоистыми жёлтыми обрывами, сухие русла в долинах… Филк остановился, поводил камерой по сторонам, — пейзаж не менялся. Он поднял руку, призывая к вниманию, и сделал шаг в сторону — прямо в разлом Сфена Огня.