Не то чтобы сейчас, в полпервого ночи, в лабиринтах под энергостанцией, Гедимина волновало именно это — но мертвенную давящую тишину хотелось нарушить. Маккензи, идущий перед ним, сдержанно фыркнул.
— Естественно — и очень скоро. Думаю, года не пройдёт. Постарайся не вляпаться в тюрьму — оттуда до убежища бежать далеко! А ракеты, сам знаешь, быстрые…
Гедимина передёрнуло.
Спускались они глубоко — сармат и не помнил этих ходов, где-то приходилось пролезать боком или впригибку среди коммуникаций. Ещё поворот, массивный, крашеный под ржавчину люк, отрезок коридора с санпропускником — и Гедимин вышел в полуосвещённый зал.
— А вот и реакторщик, — услышал он короткий смешок бывшего вице-адмирала Вигарта. Самого сармата заметил не сразу — уставился на «Феникс», уложенный в подземном «ангаре». Корабль накрыли защитным полем, воронкой стянутым к одному из люков; из-под поля был откачан воздух, и мощные насосы стояли наготове под присмотром сарматов в тяжёлой броне.
— Ты-то куда летишь⁈ — Гедимин изумлённо мигнул — ему видно было, что корабельные реакторы запущены, батареи обсидиановых линз выдвинуты — «Феникс» готов к манёвру Прожига.
Маккензи досадливо хмыкнул. Вигарт хлопнул его по плечу так, что координатор пошатнулся, и направился к люку.
— Переговоры с Кетом — твоя работа! Как столкуетесь — жду внутри.
Маккензи угрюмо покосился на него, но ничего не сказал, пока за «адмиралом» не прикрылся внешний люк. Изнутри его не задраивали — только надави на створку, и можешь войти.
— Излучение, — буркнул Маккензи. — Нужны действительно мощные пучки. Твой плазморез тут ни о чём. Мне что, реакторами «Налвэна» изображать пульсацию⁈
Гедимин снова мигнул.
— Так тут испытания…
— Ну да — и иди уже за пульт! Вот кто придумал, что сарматы любят работать⁈ — Маккензи подтолкнул Гедимина к люку. — У тебя три часа… ну, или сколько реакторы выдержат — тут я не спец. Прожигай куда угодно, на полной мощности, и смотри — будет ли хоть что-то. Хоть микронная дырка в мембране. Sata! Всем уйти с площадки!
Гедимин шагнул в люк.
…Операторы из реакторного отсека исчезли, едва сармат заглянул внутрь, — обстановку он оценивал уже в одиночку. Обе установки были запущены, готовы к манёвру, сигма-сканеры — направлены на предполагаемую точку схождения лучей. Гедимин покосился на показатели интенсивности излучения внутри реакторов. «Пульсация на такой мощности?.. Ладно, пойду аккуратно, с „шагом“ в десять минут.»
— Вигарт! — кажется, общекорабельная связь тут работала. — Когда я скажу, корабль может подвигать носом? Проверю разные точки, плотность может отличаться!
— Командуй, — сдержанно ответил Вигарт.
— Tza tatzqa deka den una! — выдохнул Гедимин. «Вот недавно, в марте, скрещивал лучи, — чего не просканировал ту точку⁈»
…Смотреть на монитор можно было только сквозь тёмный щиток. Пульсация «отгорела», а перед глазами Гедимина до сих пор скрещивались багровые полосы. «Ноль,» — он сквозь них пытался прочесть показания сигма-сканера. «Даже при такой интенсивности. Выше некуда — разве что, и правда, собрать лучи с четырёх станций…»
— Пять градусов вправо! — скомандовал он — и увидел, как нос корабля чуть поворачивается. Ослепительные лучи снова сошлись в точку. Температура в реакторах опасно выросла, и Гедимин заглушил их. Сигма-сканер по-прежнему не видел ничего, кроме вакуума.
… — Мембрана… — Маккензи, болезненно щурясь, навалился грудью на стол. Вигарт смотрел на него и морщился — стол был капитанский, и, похоже, Кенен сейчас нарушал субординацию.
— Всё-таки она. Стала прочнее ипрона — и вот тебе… Мы отрезаны ото всех.
Вигарт пожал плечами.
— Сто лет так жили. Тебе кого так сильно не хватает? «Тория» с его опытами?
Маккензи хлопнул по столу.
— Виг! Нас замуровали, ты понимаешь⁈ Вся связь отрезана. Если сам «Торий» не может сюда пробиться…
— Или ныкается от Мианы, — Вигарт снова пожал плечами. — Ему-то — что взорваться с базой, что портал захлопнуть…
— А сегодняшние испытания тоже он запорол⁈ — Маккензи резко выпрямился. — Джед, иди-ка спать. Заметишь ещё что-то странное — сразу мне, хорошо?
«А что тут не странное?» — думал Гедимин, возвращаясь в ангар. Спать ночному дежурному не полагалось.
12 мая 01 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Едва из-под земли показался «хвост» первой трубы, его тут же обернули защитным полем — цифры на дозиметрах Иджеса и Гедимина быстро замелькали, показывая, что забило трубы не только баритом.
— Жёваный крот! Чаще менять не пробовали⁈
Проработавшую десять лет трубу затянуло кристаллическим осадком почти на четверть, и в тёмной «кишке» он горел холодной зеленью. На свету сияние ирренция было незаметно, зато дозиметры сработали сразу у всех.
— Эй, в насосной! Вы тут что добывали — битум или уран⁈
— Забирайте эту дрянь, — донеслось из-под защитного поля, прикрывшего битумокачку — там тоже нашёлся рабочий дозиметр. — Напустили в месторождение червяков, вот они туда и гадят чем попало!
…Не «фонящих» труб ни на одной битумокачке не было — если бы не каскады очистки на выходе, каждый кусок пищевого субстрата светился бы в ночи, как фонарь. Гедимин откопал в памяти смарта состав осадка с прошлой замены и угрюмо сузил глаза.
— Сильно прибавилось? — сунулся в прибор Иджес. Голос у него слегка дрожал, хоть индикаторы под скафандром и показывали, что излучение до сармата не дотягивается.
— На порядок, — коротко ответил Гедимин, вспоминая схемы Амина. «Ирренций тянет „корни“ сквозь гранит. Тут его слегка размывает, и он оседает по трубам. Интересно, что будет ещё через десять лет…»
Осадком он всё-таки запасся, будто и без того по карманам лежало мало ирренция, — «руда» тут была богатой.
… — Ирренций в барите? — Маккензи слушал рассеянно, даже на показания не взглянул — только подтолкнул Гедимина к люку «Феникса». — Проверь мембрану, Джед. Проверь ещё раз. С «Торием» до сих пор никакой связи, с Равниной — тоже.
01 июня 01 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Ну ничего себе! — Хродмар широко ухмыльнулся. — Кто-то ещё помнит, что мы работаем на ИЭС⁈
Отряд ликвидаторов — все в тяжёлой защите, с генераторами-«иридами» наготове — рассредоточился между энергоблоками. Чуть поодаль Гедимин видел дежурных ремонтников в белых скафандрах. Кир с его отрядом — в иссиня-чёрной броне без белых «нашлёпок» — держались среди ликвидаторов, но слегка в стороне, и косились на них с ухмылкой.
— На ИЭС работают все! И когда этот почётный караул закончится, всем же придётся гнать план по расчисткам. Ты же не думаешь, что его урезали на эти две недели?
Патрульных у энергоблоков заменили люди «Вестингауза» в белых «Рузвельтах», и Гедимин с интересом высматривал очередные доработки экзоскелетов и вооружения — «Вестингауз» на усовершенствования не скупился. Заняться сармату всё равно было нечем — только прислушиваться, не вздрогнет ли хранитель станции от внезапной боли, и не взревёт ли аварийная сирена.
Сарматов подняли в полшестого, проторчали у энергоблоков они почти до восьми — но теперь мостовая подрагивала под массивными бронеходами. Гедимин видел, как они встают у каждого энергоблока. «Вестингауз» прислал много людей, часть их набилась по БЩУ и влезла в ГЩУ — сармат чувствовал, как хранитель от их присутствия беспокойно перебирает «лапами».
— Спокойно, — беззвучно прошептал Гедимин в очередной раз. «Новую» — точнее, старую, выгоревшую — топливную сборку достали из активной зоны и погрузили в охлаждаемый воздух. Новая, ещё не облучённая, тут же поехала заменять её в реакторе. Все три блока были остановлены, во всех непрерывно шла замена топлива.
Коротко вякнула сигнальная сирена, задребезжали командирские передатчики.
— На сегодня — отбой! — громко, перекрикивая гул и завывания выползающих бронеходов «Вестингауза», объявил Хродмар. Гедимин мигнул.
— Они же только начали?
Рот тут же пришлось закрыть, — бронеходы, перевозящие топливо, шли в кольце тяжёлых экзоскелетов, и Гедимин чувствовал на себе подозрительные взгляды. Он снова прикинулся статуей и посмотрел «сквозь» машину. Он и так видел мощный рефриджератор внутри — топливо в бассейне успело заметно остыть, но охлаждение продолжалось. «А уран перед вывозом в могильник по десять лет выдерживали…» — всплыло со дна памяти. Бронеходы с «почётным караулом» выползали за ворота. Гедимин надеялся, что они заберут с собой и всех экзоскелетчиков, но нет — мало того, что на станции осталась половина людей «Вестингауза», так ещё из недр офиса появились чужаки из Ядерного ведомства. С ними вместе вышли администраторы во главе с Маккензи и ещё кем-то из Совета «Сармы».
— Этот новый, быстрый способ выгрузки — важная веха развития, — говорил кто-то из «макак». — Однако — не забывайте о предельной осторожности. Спешка недопустима.
— Выгрузка пойдёт точно по вашему плану, мистер Робсон, — ответил Маккензи. — Отряды ликвидации остаются на местах!
Гедимин, угрюмо щурясь, смотрел, как «макаки» в экзоскелетах снова заходят в энергоблок. Хранитель беспокойно шевельнулся.
— Ага. Теперь понятно, что они там собираются делать две недели кряду, — пробормотал Иджес. — Я-то думал — там за пару суток можно управиться…
— Хранителю не нравятся люди внутри, — прошептал Гедимин. Хродмар, услышав его, невесело хмыкнул.
— Можно подумать, они хоть кому-то нравятся!
…Бронеходы больше не приезжали. Если бы «макаки» не нуждались в пище каждые пять часов, сарматы так и проторчали бы у энергоблоков, — но всё-таки ближе к вечеру чужаки свалили, а ликвидаторы, облегчённо вздыхая, разошлись по ангарам.
— По крайней мере, ничего не попортили, — заметил Иджес. Хродмар ухмыльнулся.
— Это нам ещё обходчики расскажут. А пока — нам терпеть их две недели.
Гедимин сидел, уложив респиратор на ладони, и угрюмо щурился. «Зачем его вообще вывозят, если есть „обновляющая“ пульсация? Или её так и не узаконили? Хотя бы проверить, работает ли она вообще…»